Дети Шини

Ребят я позвала к себе шестого, когда мама с папой поехали к Решетниковым на дачу. Они никогда не могли посидеть спокойно дома, всё время летели куда-то сломя голову. И я, по их мнению, была занудой и плесенью.

Самым первым, на целых двадцать минут раньше назначенного срока, пришел Петров.

Он был темненький, с россыпью симпатичных шоколадных родинок на обеих щеках, кареглазый, курносый и очень улыбчивый. Каштановые волосы, были намеренно взъерошены так, будто он только что прокатился на американских горках. В этой прическе и во всем его внешнем виде: модных узких синих джинсах, яркой бирюзовой толстовке на молнии, белой футболке с надписью "It'not my problem" под ней и маленькой блестящей сережке в левом ухе, читалось явное стремление хорошо и броско выглядеть. Он него пахло кондиционером для белья и лёгким, спортивным парфюмом.

С первой же минуты Петров повел себя со мной шумно и по-приятельски, как бы показывая, какой он простой и контактный. Но это получалось у него немного наигранно, с перебором, как бывает, когда кто-то очень старается скрыть своё смущение.

Прямиком зайдя в мою комнату, он стал снимать на камеру всё подряд.

- Одиннадцать сорок пять, явочная квартира Осеевой. Мы собираемся тут, чтобы разгадать страшную тайну Чёрной Кристины и дать ответы на вечные вопросы, такие как: "Кто виноват?" и "Что делать?".

Он прошел туда-сюда по комнате, зачем-то поснимал мой стол, кровать, даже вид из окна, затем перевел объектив прямо на меня:

- Так, Осеева, что ты скажешь в своё оправдание?

- Ничего не скажу. Мне не в чем оправдываться.

- А какой твой любимый цвет?

- Никакой.

- Тогда почему у тебя в комнате нет ничего такого цвета?

- Очень смешно.

- Я всегда такие вещи подмечаю. Для кино, между прочим, это знаешь, как важно? Хороший фильм делают не только актеры и сюжет. Чтобы вызвать у зрителя эмоции, нужна правильная картинка. Гармоничная и соответствующая содержанию, а не как твои волосы.

- А что мои волосы?

- Они красные. Это цвет энергии, тепла и любви, а сама ты молчаливая и сдержанная. Получается, эмоциональное противоречие. И зритель, такой, сразу "не верю!".

- Красный - это сила и гнев, - строго сказала я, сразу давая понять, чтобы он не лез с этим.

И Петров тут же миролюбиво согласился.

- Понял, как скажешь.

Марков и Сёмина явились ровно к двенадцати, и Петров моментально переключился на Сёмину, спрашивая о любимом цвете и снова разглагольствуя про "правильную картинку". Настя же сильно застеснялась и сказала, что вообще не любит кино, а в аниме всегда очень яркие краски, не такие, как в реальной жизни.

Тогда к их разговору подключился Марков и заявил, что слова Петрова - чушь, потому что раньше снимали черно-белые фильмы, и там всё было понятно, что хорошо, а что плохо. А теперь - сплошная неразбериха. И если вообще запретить цветное кино, то всё снова встанет на свои места. Белое будет белым, а черное - черным.

На первый взгляд в Маркове не было совершенно ничего примечательного. Обычная ботаническая внешность. Короткие черные кудрявые волосы, такие же черные маленькие острые глазки, внимательно следящие через узкие прямугольнички лёгких, в металлической оправе, очков за всем, что происходит вокруг, за каждым чужим словом, за каждым движением и взглядом. Щуплые плечи, опущенные вниз, длинные тонкие локти и пальцы.

Но потом, приглядевшись повнимательнее, уже сложно было назвать его "обычным ботаном". Во-первых, из-за презрительной ухмылочки, так часто блуждающей у него на лице, словно каждый раз, открывая рот, ты произносишь величайшую глупость на свете и он, Марков, избран всей мировой общественностью для того, чтобы сообщить тебе об этом. А во-вторых, если что вдруг шло не по его, острый гладкий мальчишеский подбородок упрямо и заносчиво тут же задирался кверху, демонстрируя решительную готовность к любому вызову.

Сколько себя помню, Марков всегда носил вельветовые брюки: синие по форме или черные на праздниках. А ещё у него были однотипные рубашки в мелкую клеточку и однотонные шерстяные жилетки. Точно он как родился, родители сразу же начали лепить из него банковского служащего или аналитика. Папаша у него был каким-то среднестатистическим бизнесменом и, по слухам, мечтал отправить Маркова учиться в Англию, но за эти десять лет так никуда и не отправил.

Теперь же Марков прицепился к Петрову, ничуть не смущаясь, что тот старше и они почти не знакомы. Уселся на офисный крутящийся стул и принялся разглагольствовать о том, что эмоции в кино - это чушь, потому что в любом виде искусства гораздо важнее идея. Но ни то, ни другое Петрову всё равно недоступно, ведь для того, чтобы снимать что-то непопсовое, нужно иметь вкус и мозг.

Не знаю, как скоро ему бы удалось вывести отшучивающегося Петрова из себя, но прибежал Якушин и эту тему просто закрыли. С тысячью извинений, он влетел в квартиру, точно опаздывал на пожар. Впопыхах скинул куртку, чуть было не забыл разуться.

Раньше, с длинными волосами, он напоминал щенка, очень славного такого щенка, веселого и доброго. А теперь, изрядно возмужав и коротко выбрив виски, заметно посерьёзнел и, хотя щенячьи замашки по-прежнему время от времени проскальзывали, это выглядело очень мило.

- Только давайте договоримся, что мы будем говорить друг другу правду, иначе ничего не получится, - я заранее решила, что именно с этого и нужно будет начать.

Наша встреча представлялась мне, как финальная сцена-развязка какого-нибудь классического детектива. Типа собираются все подозреваемые, и я начинаю задавать им вопросы. Слово за слово, история за историей, и вдруг, неожиданно, обнаруживается некая странная нестыковка в их рассказах. Становится совершенно очевидно, что кто-то лжет. И тогда, остается лишь вывести преступника на чистую воду. Мне бы искренне хотелось, чтобы им оказался Марков. Ну, или Герасимов. А ещё лучше тот самый незнакомый парень. Однако проблема заключалась в том, что сейчас мы все были обвиняемыми, причем одновременно.

- Да, - воодушевленно подхватил Петров. - Давайте, дадим клятву.

Якушин, рассматривавший книги на полке, ухмыльнулся:

- И подпишемся кровью.

- Всё правильно, - неожиданно поддержал меня Марков. - Если в поступке Кристины есть хоть какая-то логика, то, только рассказывая правду, мы сможем её установить.

- Разве в самоубийстве вообще может быть какая-то логика? - удивился Петров. - Это же просто порыв.

- Ты только о своих этих эмоциях и думаешь, - одернул его Марков. - Если Ворожцова заморочилась записыванием ролика, значит, это продуманный поступок. Значит, она хотела этим что-то сказать, а не просто взять и помереть.