Дети Шини

А буквально через две минуты томительного ожидания, я вдруг услышала тяжелое, прерывистое дыхание, где-то очень близко, совсем рядом, точно кто-то находился прямо за моей спиной и сопел в затылок. Оглянулась, но там никого не было, а когда повернулась обратно, то из-под самого длиннющего пальто, прямо на меня, выскочил человек в черной вязаной шапке, полностью натянутой на лицо, как у грабителей банков.

- Попалась!

От неожиданности я едва не вскрикнула, хорошо быстро сообразила, что это Петров. Потому что он даже в школе всегда ходил в своих модных зауженных джинсах, больших белых кроссовках и каких-нибудь ярких цветных кофтах.

- Я тоже хочу в столовую, - запыхавшись, сказал он, стаскивая шапку и пристраиваясь на корточках возле меня.

- Я могла закричать, и мы бы оба спалились.

- Но не закричала же, - глаза Петрова сияли.

- Головой думать надо.

Ждать пришлось минут десять, потому что охранник зорко осматривался по сторонам, точно часовой в ожидании вражеского лазутчика. Я уж думала, что урок скоро закончится. Но потом пришла смска от Амелина, где он просил не паниковать, а я когда подняла глаза, то увидела, что Миша закрыл на ключ входную дверь и направился в сторону учительской. Самый подходящий момент.

Мы забрали свою одежду, переобуваться времени не было и, прошмыгнув в стеклянный переход, как бешеные лоси помчались в столовую. Вообще-то она открывалась в девять, но тётя Оля - одна из поварих всегда приходила раньше, это я точно знала.

Я постучала в дверь. Тётя Оля с ещё примятыми шапкой волосами и ненакрашенным лицом открыла сразу, насторожено глядя из-за двери:

- Чего вам?

- Внизу там дядя Миша никого не выпускает из школы, а нам очень нужно. Можно через вас?

Тётя Оля заговорщицки прищурилась:

- Курить что ли?

- Ага, - радостно закивал Петров. - Умираю, сил нет.

Она осуждающе покачала головой, сказала, что курить очень плохо и вредно, но проводила нас за собой и выпустила через заднюю дверь, которая у неё была постоянно открыта из-за жары в кухне и из-за того, что сама она смолила как паровоз.

Мы вышли в зыбкую морозную предрассветную дымку и быстрым шагом направились прочь из школы. Меня буквально всю трясло, но не столько от холода, сколько от расстройства и волнения.

- Куда пойдем? - спросил Петров, на ходу застегивая тёмно-синюю с вязаными рукавами куртку.

- Вообще-то я собиралась домой.

- Ты что! Какое домой? Там же сразу будут искать. Нужно где-то до вечера перекантоваться.

- Думаешь, завтра всё закончится? С тем же успехом они придут за нами и завтра. Я просто должна подготовить себя к этому стрессу.

- Не понимаю, как они из-за этого ролика могут нас арестовать? - на курносом задорном лице Петрова не было ни капли расстройства. - Я вообще до сих пор не особо верю. Это всё так не по-настоящему, как будто шутка или розыгрыш.

- У тебя одни шутки и розыгрыши на уме.

И тут Петров неожиданно придумав куда нам пойти, потащил меня за собой. Я не сопротивлялась, мне было всё равно, хотелось, конечно, в свою кровать, под тёплое одеяло, чтобы накрыться с головой и все проблемы отступили, словно их и не было, но оставаться одной сейчас было ещё хуже.

Мы прошли мимо детского сада, зашли в единственный подъезд панельной многоэтажки и поднялись на самый последний этаж. Петров снял с решетки незапертый навесной замок, и мы без труда выбрались на крышу. Там было полно снега, и только в некоторых местах едва заметные протоптанные дорожки. Дул колкий, пронизывающий ветер и мои волосы трепыхались на нем, точно безумный костер.

- Что мы тут делаем? Холод же собачий.

Сапоги я оставила в школе и пальцы на ногах моментально закоченели.

- Сейчас скоро светать начнет.

Петров полез в рюкзак, вытащил свою неизменную камеру, и тут же наставил на меня.

- Мы с Осеевой сбежали из школы, и сейчас будем встречать рассвет. Осеева, привет!

Он улыбнулся и помахал рукой в ожидании, что я отвечу. Такой жизнерадостный и расслабленный, что мне самой очень захотелось, чтобы всё это оказалось дурным сном.

- Пойдем отсюда. Дубняк жуткий.

- Погоди, погоди, иди сюда, - он опять потащил меня. На этот раз к самому краю крыши.

Ноги засыпало снегом.

Я осторожно глянула вниз и чуть сразу же не кувырнулась в темную ледяную пропасть.

- Перестань, тут же классно, - подбодрил меня Петров. - Смотри, вон она, та самая полоска надежды, что разгонит могильный холод наших сердец и адский мрак наших мыслей. Через какие-то десять минут солнце поднимется и засияет над городом в полную силу. И когда его теплые, ласковые лучи растопят всё дурное, несправедливое и злобное, мы снова будем счастливы и свободны.

- Сколько тебе лет, Петров? Невозможно уже. Какое солнце? Всё небо затянуто тучами. Через полчаса просто наступит привычная серость, и холодно будет ничуть не меньше. А наши проблемы никуда не денутся. Хоть тысячу раз скажи в камеру халва, во рту слаще не станет. Зря я с тобой сюда поперлась. Думала, знаешь место, где отсидеться можно, а ты всё в игрушки играешь.

- Ну, погоди немножко, пожалуйста, - взмолился Петров. - Сейчас сниму, как рассветет, и сразу пойдем.

Солнце вставало и, не смотря на моё сопротивление, это оказалось действительно очень красиво. Я и не думала, что в городе можно увидеть нечто подобное. На густом темном небе сначала появилась резко очерченная красная полоска, яркая и зловещая, точно огненный зрачок драконьего глаза, но постепенно, как бы раздвигая темноту и выпуская изнутри мутное сияние, она росла, становилась всё шире и светлее.

На какой-то момент я даже забыла про заледенелые ноги. Все, что было внизу, подо мной, уже не имело никакого значения, казалось, ещё немного, и я могла бы взлететь туда, в зыбкие, озаряющиеся морозным утром небеса и покинуть этот отвратительный, пожирающий сам себя город.

А потом пиликнула смска от Маркова "Ты где?".

И мы пошли с ним встречаться.

Марков, с непокрытой головой, спрятав половину лица по самые очки под ворот своей блестящей ярко-красной куртки и судорожно подергиваясь от холода, ждал нас за школой, на автомобильной стоянке.

Он рассказал, что полиция всё-таки приехала, но он сбежал через окно в кабинете труда, а тупой Герасимов из какого-то глупого принципа остался. Типа - на нем нет никакой вины.

Марков был вообще весь дерганый и на нерве, и если Петров меня хоть немного успокоил, то этот напротив, снова вернул на землю.