Страница 7 из 20
— Живый, соколик мой ясный!
— Живый, — откликнулся мужской голос, — сомлел токмо. Пойду погляжу семо и овамо[12], можить, кто жив-то еще, и тронемся…
Голоса отступили в дальнюю даль, растворились в шуме леса, и сам лес подернулся туманом, исчез. Мальгин медленно всплывал из-под толщи своего небытия, пока не почувствовал, что лежит в неудобной позе на каких-то буграх. Открыл глаза.
Он лежал лицом вверх поперек кресла, безуспешно пытавшегося подобрать форму под его позу. Чувствуя пульсирующую боль в затылке, встал, стараясь не делать резких движений, обнаружил рядом поднос с напитками и жадно выпил стакан бальзама. Опуская стакан, заметил, что ладони оранжево светятся, потер их друг о друга, словно стирая грязь. К его удивлению, свечение исчезло.
Голова прояснилась, тело перестало казаться рыхлым и наполненным водой, — как губка. Мальгин сел в кресло и сказал вслух:
— Кажется, я смертельно болен собой.
— Не смертельно, — возразил кто-то ворчливо, — но веселого мало.
Мальгин встрепенулся, озираясь, потом сообразил, в чем дело.
— Харитон? Долго я провалялся без сознания?
— Это смотря относительно чего считать «без сознания», — пси-сказал инк. — Около восьми минут. Но собственно инсайт длился тридцать три секунды. Я все записал, хотя, как всегда, не все понял. Сам-то помнишь что-нибудь?
Мальгин напрягся, словно собираясь поднять штангу, и память послушно развернула перед ним то, что пряталось в очередном «черном кладе». Специфика жизни «черных людей». Подумалось: за эти сведения ксенологи мне памятник поставят… если до того момента я сам не превращусь в маатанина.
— Не должен, — сказал Харитон. — С таким сильным человеком, как ты, я работаю впервые, другой на твоем месте давно бы сломался. Ведь обладатель баса — «терроморфа глубь» — это же на самом деле прямая команда, программа трансформации мозга, живущая в подсознании и пытающаяся подчинить твое «я». А «дерево» на багровом фоне — твоя нервная система.
— Это-то я знаю.
— Я знаю, что ты знаешь, но до сих пор не могу понять, как тебе удается уходить от атак этой программы, соскальзывать в древние памяти.
— А вот с этим разбирайся сам, я тоже не понимаю механизма соскальзывания.
Мальгин вспомнил остановившийся взгляд Шаламова, когда память «черного человека» завладела им полностью, и отголосок былой жути заставил сердце забиться быстрей. Куда ты ушел, Дан? И когда вернешься? Или бываешь на Земле регулярно, а мы не знаем?
Снова перед глазами повис разбухающий, обросший «шубой» исполинских черных молний клубок скомканного, перекрученного пространства, возникший на месте обломка «сверхструны», — ворота в мир иных измерений, и в душе шевельнулись страх и сожаление: войти в эти ворота не было суждено никому. Еще хорошо, что эксперимент решили проводить на Меркурии, достаточно далеко от человеческих поселений, а если бы это сделали на Луне или еще лучше — на Земле?… Но каков Лондон! Он наверняка знал о результате эксперимента, обладая завидной футур-памятью, но предпочел намекнуть, а не сказать прямо. Скажи он, что произойдет, и никто бы не поверил, а намек заставил насторожиться и вовремя сыграть тревогу. Вот с кем надо бы непременно повидаться.
Мальгин посидел еще немного, отдыхая и чувствуя, как возвращаются силы, приказал «домовому» набрать код Карой. Однако ее комп, осведомившись, кто звонит, ответил, что хозяйки нет дома и не будет еще долго. На вопрос, как долго, он ограничился коротким «спросите у нее», а на второй, где ее искать, туманно сообщил — «В небесах». Видимо, отвечать таким образом было ему предписано самой Карой.
В Институте нейроисследований в Вене ее тоже не оказалось, дежурный инк мог сообщить только, что Карой Чокой взяла отпуск на неопределенное время.
Поразмышляв, Клим позвонил Джуме Хану. «Домовой» нашел безопасника в центре системы СПАС в Приземелье; станция была «привязана» к одной точке земной поверхности на высоте десять тысяч километров.
— Привет, — угрюмо улыбнулся Джума в ответ на приветствие хирурга.
— Тебя перевели в спасатели?
— Работа, — пожал плечами Хан, не вдаваясь в подробности, и оживился: — Говорят, ты присутствовал на эксперименте по «размотке» «сверхструны»? Что произошло?
— «Струна» по неизвестным причинам «провалилась» в многомерность, теперь в том районе образовался, по заявлениям физиков, «бесконечномерный объект», horror infiniti.[13]
— И с чем его едят?
— По-моему, они сами не понимают, что это такое.
— Эйнсоф.
— Как?
— Эйнсоф — бездна, ничто в понятиях каббалы.
— Объект назвали «сферой Сабатини», по имени ученого, проводившего эксперимент, но эйнсоф — звучнее. Теперь там работает эконадзор, и кое-кому крепко достанется, в том числе и Ромашину.
— Он-то при чем?
— Эксперимент готовился с его подачи, именно он надоумил физиков попробовать раскрыть шаламовский обломок «сверхструны».
— Физики должны были сами просчитать варианты финала, эфаналитики есть и у них. И вообще провал «струны» можно посчитать ситуацией форс-мажор[14]. Ты не очень хорошо выглядишь, мастер! Что-нибудь случилось?
— Просто накапливается усталость.
— Надо чаще менять профессию, это стимулирует вкус к жизни. Сужу по себе.
— Я не это имел в виду. Приходится бороться с собой…
Джума поймал его взгляд.
— Не справляешься?
— Пока справляюсь. — Мальгин сжал зубы, вдруг сообразив, что Джума понял его звонок по-своему, как просьбу о помощи. — Джу, я ищу Карой, но ее нигде нет, а «домовой» заявил, что она в «небесах». Что это значит?
Глаза Хана сузились, на миг стали тоскливыми, блеснули вызовом, погасли. Помолчав немного, он сказал с усмешкой:
— Уже два дня не видел я предмета, на третий кончу жизнь из пистолета… как говорил поэт. А разве она тебе ничего не сказала?
Сердце Мальгина оборвалось, его обдало жаром, но приходилось держать марку, и он постарался не сбиться с тона:
— Ничего. Где она?
— Она ушла из института, решила поменять профессию. — Джума снова помолчал, словно раздумывая, говорить ли дальше, и добавил: — Карой сейчас на базе коммуникаторов «Эдип-2», там появилась вакансия.
Мальгин открыл рот и закрыл. Он был ошеломлен. «Эдип-2» была базой ИВК над Маатом, планетой «черных людей», и работали там в основном «отшельники» — ксенологи и контактеры, годами не вылезавшие из скорлупы станции на Землю. Что заставило Карой пойти на этот шаг? Почему она решила вдруг поменять профессию, уйти из коллектива, где ее ценили и любили, в небольшую группу с неизвестными условиями? Неужели из-за него, Клима Мальгина, потерявшего уверенность и в некотором смысле вкус к жизни?
Джума покачал головой, отвечая скорее своим мыслям, а не переживаниям, отразившимся на лице хирурга.
— Она ушла не от тебя, мастер, и не от меня — от себя. Хотя прекрасно понимает, что уйти от себя невозможно. Следующий шаг… — Он не договорил, но Клим понял и так. Следующий шаг был его.
Виом свернулся в уголек, погас. Мальгин, сгорбившись, сидел перед «тюльпаном» «домового», и в голове его царил бедлам.
Из этого состояния, длившегося минут двадцать, его вывел Харитон:
— Предлагаю последовать совету.
— Какому? — очнулся Мальгин.
— Поменять профессию. Она тебя давно уже не удовлетворяет, пора бы уж признаться и самому себе. На крайний случай перемени обстановку, отвлекись, займись работой с ксенологами ИВК, они с нетерпением ждут информацию о маатанах, а у тебя есть что им сказать.
Мальгин хотел было поставить Харитона на место, потом задумался и признал логику инка заслуживающей внимания. Он позавтракал второй раз, позвонил в институт, поговорил с Зарембой и поспешил к стоянке такси, решив начать день с поисков Лондона. А у дома столкнулся с Ромашиным, спешащим навстречу.
12
Здесь и там (древнерус.).
13
Ужас бесконечности (лат.).
14
Непреодолимая сила, стихийное бедствие, обстоятельство, освобождающее от ответственности.