Страница 6 из 20
Время от времени Маттикайнен на мгновение замирал, словно вслушивался в себя, и Власта, заметив под волосами за ухом хозяина спиральку пси-рации, поняла, что, как и она сама — в свой круг, он «впаян» в контур «спрута», соединявшего высших работников совета и банки их оперативной информации.
Мед был необычайно вкусен, и Боянова не преминула отметить это вслух.
Впервые земных пчел на лунные оранжереи завезли в две тысячи двадцать первом году. Как и растения, не сразу привыкшие к уменьшенной в шесть раз силе тяжести, пчелы тоже адаптировались долго, мутировали и стали давать очень своеобразный мед, названный селемом: жидкий, зеленоватый, с запахом земляники и цитрусовых, с великолепной вкусовой гаммой. В нормальных условиях, то есть в поле тяготения, равном земному, селем сохранялся недолго, и пили его обычно свежим.
— Не удивляйтесь, что я пригласил вас сюда, — сказал вдруг Маттикайнен, проницательно глядя на комиссара поверх своей пиалы с медом. — В последнее время в Совете имеет место утечка конфиденциальной информации, и кое-какие совещания я провожу здесь. Солярий имеет электронную и пси-защиту.
— Оппозиция?
— Вне всяких сомнений. Проявляются странные негативные тенденции к досрочной смене верхней палаты парламента, а социологи рекомендаций не… впрочем, извините, Власта, это наши внутренние проблемы, мои проблемы.
— По-моему, это наши общие проблемы. Конечно, безопасность — последняя инстанция, пожарная, если можно так сказать, впереди нее идут инспекции правонарушений, морали и так далее, но и у нас есть сектор прогноза, который уже бьет тревогу: не все благополучно в нашем королевстве, надвигается волна сдвига нравственности, пора заняться этим на уровне СЭКОНа, Совета безопасности и ВКС.
Маттикайнен кивнул.
— Именно это я и хотел от вас услышать. Вы случайно не интрасенс, Власта? Может быть, наши машины хранят не все данные о вас?
— Нет, к сожалению, — покачала головой Боянова. — Сестра у меня — да, интрасенс, а я нет, не удалась.
— Ну, вам жаловаться грех, — прищурился Маттикайнен. — В двадцать семь стать комиссаром безопасности удается далеко не каждому, а точнее — вы первая. Пейте чай, надеюсь, он тоже понравится: финский, со льдом и северными травами.
Молча они выпили по чашке чая.
— Еще? — Маттикайнен взял чайник с заваркой.
— Нет, спасибо. Дефицит времени остается самым острым дефицитом по сей день, особенно для тревожных служб.
— Вы правы, у меня его тоже нет. Вы очень хорошо сформулировали: волна сдвига нравственности, моральных критериев, наработанных человечеством в целом. Труд стал намного легче, возможности для отдыха и развлечений неизмеримо выросли, но соответственно увеличилась и степень деградации слабых личностей. Все это не может меня не тревожить, но я рад, что наши оценки совпадают. В ближайшее время я выйду в Совет с просьбой образовать комиссию по анализу положения, и мне понадобится ваша помощь.
— Как всегда, мы готовы дать свои рекомендации.
— Тогда у меня еще два вопроса. Что случилось на Меркурии? Говорят, вы там были в момент катаклизма.
— Катаклизм был вызван искусственно, физики не учли какие-то обстоятельства при проведении эксперимента с обломком реликтовой «сверхструны», и теперь мы имеем на Меркурии интереснейший объект под названием «сфера Сабатини».
Председатель ВКС смотрел вопросительно, Боянова продолжила:
— Развернуть «струну» удалось, и даже успела сформироваться Горловина — вход в нее, но потом началась неуправляемая цепная реакция усложнения континуума: пространство в ограниченной сфере стало многомерным, а количество измерений все увеличивалось и увеличивалось. Кончилось тем, что прилетел старый знакомец, «многоглавый» орилоунский фантом — нечто вроде прозрачного бесформенного облака, набитого мигающими «глазами», и формирующийся объект, по словам физиков, «провалился сам в себя». Теперь полигон представляет собой двухсоткилометровую воронку и жуткой глубины провал… в никуда! Во всяком случае, так это выглядит, причем со всех сторон, с какой ни посмотришь. — Комиссар помолчала. — По уверениям ученых, «сфера Сабатини» безопасна, однако я настояла на проверке этого утверждения комиссией СЭКОНа.
— Об этом надо было позаботиться раньше и самому СЭКОНу.
— Ландсберг доверился расчетам и доводам ученых, хотя вины с него это не снимает. Самое интересное, — Власта снова задумалась на короткое время, — что о таком финале меня предупреждал Лондон, хотя и в весьма своеобразной форме.
— Кто?
— Майкл Лондон, бывший начальник отдела безопасности. Экзосенс. Второй после Шаламова.
— Это интересно. Он стал провидцем?
— Интрасенсы тоже могут предвидеть будущее, но в общих чертах, с той или иной вероятностью, поскольку обладают футур-памятью — по терминологии биосоциологов, поэтому предсказать финал конкретного события… — Боянова сделала отрицательный жест.
— Понятно. С другой стороны, что мы знаем о запограничной деятельности мозга? Может быть, в каком-то особом разбуженном состоянии он действительно способен улавливать, чувствовать тень, отбрасываемую будущим. И последнее, что я хотел уточнить: есть ли у вас информация, что где-то и кем-то начата подготовка общественного мнения и волны террора против интрасенсов?
Боянова ожидала этого вопроса давно, уже готовая разочароваться в своей интуиции, но до председателя ВКС тоже докатилось эхо чьей-то злой воли, и реагировал он тотчас же.
— Конкретные руководители находятся в тени, как, впрочем, и исполнители, но подготовка такая ведется, и отдел этой проблемой занимается. Мы обратимся в Совет, как только добьемся результатов.
Маттикайнен еще раз щелкнул ногтем по краю чашки, вызывая затихающий звон фарфора, лицо его отвердело.
— Власта, учтите, игра идет по-крупному, кто-то очень хочет сесть в мое кресло, и для этого не брезгует ничем, вплоть до раздувания истерии толпы. Предотвращая утечку информации, он пойдет на все.
— Мы готовы, — тихо сказала Боянова.
— Хотите, назову кандидатуру?
— Рискуете жестоко ошибиться, Тойво. Конечно, это кто-то из крупных современных общественных лидеров, не получивший, по его мнению, должного признания в мире, но кто именно? — Женщина покачала головой. — Давайте подождем максимально возможного сокращения альтернатив, это может быть и человек из тени.
Маттикайнен улыбнулся.
— Хорошо, я продиктую имя и спрячу запись до поры до времени. Спасибо за консультацию.
Он довел гостью до стоянки личного транспорта и смотрел вслед пинассу до тех пор, пока не услышал пси-голос «спрута»:
— Все нормально, слежки за ней не обнаружено.
На багровом фоне росло красивое, светящееся желтым и оранжевым дерево. Оно было не совсем обычным, без листьев и единого ствола, но все же походило на дерево со сложным рисунком толстых и тонких ветвей, а в местах пересечения ветви образовывали красивые сетчатые узлы и утолщения, сочащиеся алым свечением.
Фракталь, подумал Мальгин отрешенно.
— Терроморфа глубь… очень глубь… — гулким басом возвестил кто-то нависший сверху, как гора. — Трансформ здесь и здесь. — Тонкая зеленая стрелка уперлась в один, потом в другой сетчатый узел. — Нормаль футур-видение.
Мальгин напрягся, и боль водопадом хлынула в тело, наполнила его, ударила в голову…
Кругом горела рожь, дым забивал горло, огонь подбирался все ближе и ближе, и не было сил отползти. Клим закричал. Над полем повис тонкий детский вскрик:
— Ма-а-ма-а!
Раздался конский топот, над лежащим малышом нависла лошадиная морда, чья-то сильная рука подхватила Клима, дым ушел вниз, повеяло свежим ветром. Лежа поперек седла, он увидел, как уходят назад горящее поле хлеба с черными клубами дыма и догорающее за ним городище.
Удары копыт о землю стали глуше, конь нырнул в лесную тень, остановился. Та же рука подняла Клима, отпустила, и его подхватили другие руки, мягкие, ласковые, горячие, пахнущие травами и солнцем.