Страница 66 из 84
Хотя все три режима возглавлялись лично Путиным, каждый из них имел своего «творца» — ключевого политтехнолога. Создателем первого режима был Александр Волошин, второго — Владислав Сурков, третьего — Вячеслав Володин. Конечно, «персональное авторство» в таких случаях — это некоторая условность. Политические режимы являются продуктом деятельности целого аппарата, и личную роль президента здесь никак не следует преуменьшать. Но для простоты мы будем именовать три путинские эпохи моделью Волошина, Суркова и Володина, соответственно.
Волошин возглавлял кремлевскую администрацию в последние годы пребывания у власти Бориса Ельцина. Этого политического манипулятора справедливо относят к так называемой ельцинской «Семье», включавшей еще Татьяну Дьяченко, Валентина Юмашева и Бориса Березовского. Именно эти люди подобрали Путина в качестве президентского преемника и выстроили механизм, с помощью которого он пришел к власти. Для них Путин был не абсолютным властелином и не хозяином страны, а, скорее, первым среди равных.
Сурков работал лишь заместителем главы президентской администрации, но фактически сменил Волошина как главного манипулятора в тот момент (на рубеже 2003 2004 гг.), когда Путин понял, что может быть не первым среди равных, а полным господином над российской элитой. Произошло это в связи с резким ростом личной популярности президента в широких народных массах, вызванным двумя обстоятельствами: второй чеченской войной и увеличением реальных доходов населения на волне экономического роста.
Володин как заместитель главы кремлевской администрации вытеснил Суркова тогда, когда обстоятельства вновь радикальным образом переменились (в 2012 г.). Экономический рост практически прекратился. Увеличение доходов застопорилось, а к настоящему времени вовсе обернулось спадом. Массовые протесты зимы 2011—2012 гг. хотя и закончились ничем, однако продемонстрировали, что в «столицах» есть небольшая, но энергичная группа людей, прекрасно понимающих неустойчивость путинского «процветания» и не готовых мириться с авторитарным режимом, который к тому же еще и бесплоден.
Модель Волошина предполагала фактически сохранение ельцинского политического режима, но с некоторым усилением авторитарных начал. Кремль при Волошине довольно умело манипулировал сознанием граждан, но при этом не ограничивал основные свободы. Он применял персональные репрессии в отношении олигархов Березовского и Гусинского для установления собственного контроля над телевидением, но не предполагал контролировать бизнес. Для волошинской модели приоритетное значение имело экономическое развитие России, а авторитаризм выполнял лишь служебную роль, заключающуюся в обеспечении политической стабильности, необходимой для роста ВВП. По всей видимости, Волошин хотел создать что-то вроде эффективного авторитаризма чилийского, сингапурского, тайваньского или корейского образца и думал, что Путин готов придерживаться такой же стратегии.
Модель Суркова делала ставку на авторитарное правление, превращавшееся в самоцель. Путин при таком подходе должен был иметь возможность править фактически бессрочно. Ресурсы российского бизнеса использовали для политических нужд Кремля, а несогласных с подобным подходом бизнесменов могли так ущемить в правах, что они приходили к выводу о необходимости делиться с властью своими деньгами по-хорошему. Тем не менее все внешние признаки демократии модель Суркова сохраняла. По сути, она строилась на философии: живи сам и жить давай другим (в том числе тем, кто использует возможности режима для расширения власти и обогащения). Сурковская модель исходила из представления, что хорошо жить в России имеют право если не широкие массы, то хотя бы различные элиты: бизнес, политики, интеллектуалы.
Модель Володина должна в сегодняшних условиях обеспечивать бессрочное правление Путина, несмотря на то что уровень жизни начал снижаться и объективных оснований поддерживать Кремль у народа больше не имеется. Эта модель фактически строится на предположении, что при необходимости могут быть устранены даже внешние признаки демократии. Избиратель должен поддерживать Путина исходя из иррациональных соображений, то есть вопреки своей личной выгоде. А если он этого не делает, необходимо его заставить. Соответственно, всякая оппозиционная деятельность может быть пресечена, как только власть сочтет, что она угрожает стабильности режима.
От СМИ к СМРАДу
За долгие годы правления Владимира Путина в первую очередь качественно менялось отношение кремлевских властей к прессе.
В режиме Волошина никакой особой стратегии по отношению к массмедиа не существовало. Кремль тогда ориентировался на западные демократические стандарты и предполагал, что свобода слова является важнейшим условием нормального отношения к России со стороны потенциальных инвесторов, а также зарубежных политиков, влияющих на экономические процессы. Предполагалось, что мы не поднимем российскую экономику, если не будем играть по принятым на Западе правилам.
И действительно, в эпоху Волошина экономика начала по- настоящему «вставать с колен».
Естественно, Волошин не был идеалистом. Он допускал информационные войны и предполагал влияние государства на СМИ. При нем по противникам Путина нанесли три мощных удара. Сначала (осенью 1999 г.) была развязана информационная война против тандема Лужков—Примаков, в результате которой оба влиятельных политика были выведены из будущей президентской гонки. Затем у Владимира Гусинского, поддерживавшего этот тандем, отняли НТВ. И, наконец, Первый канал TV был выведен из-под влияния Бориса Березовского. Однако радикальной зачистки информационного пространства и превращения телевидения из средства массовой информации в средство массовой пропаганды тогда не предполагалось.
В модели Суркова телевидению и некоторым крупным газетам отводилась особая роль. Все СМИ тогда подразделялись на две части: имеющие электоральное значение и не имеющие такового.
Там, где осуществлялось воздействие на результаты выборов, никакой свободы слова не предполагалось. Западные стандарты демократии полностью устранялись с основных каналов телевидения, а также из газет (типа «Комсомольской правды»), имеющих огромные тиражи. Важнейшей задачей этих СМИ становилось промывание мозгов. А чтобы оно не надоедало обывателю, СМИ должны были превращаться в СМРАД (Средства массового развлечения, агитации и дезинформации), где интригующие телесериалы, захватывающие развлекательные шоу и напряженные спортивные состязания перемежались «политинформациями», формирующими у отдыхающей публики пропутинскую точку зрения по всем ключевым политическим вопросам.
При этом Сурков не был фанатиком СМРАДа. К агитации и дезинформации он относился весьма прагматично. Те СМИ, которые не влияли на результаты выборов из-за своих сравнительно малых тиражей, сохраняли практически полную свободу и превращались в любимое развлечение интеллигенции. Мыслящие люди могли без всяких ограничений получать нужную информацию и аналитические комментарии, но основная часть населения страны к свободным СМИ не обращалась просто потому, что свобода ее не интересовала. Повышающийся уровень жизни снимал у обывателя долгое время вопрос о том, чтобы разбираться в серьезных вопросах. Если жить и так хорошо, да к тому же если в памяти остаются трудности «лихих 90-х», то зачем вообще нужно ломать голову над сложными проблемами экономического развития?
В системе Володина предполагается в той или иной мере ставить под государственный контроль все СМИ. Дело в том, что нарастающие экономические проблемы неизбежно пробуждают у миллионов российских граждан интерес к политике. Ведь если жизнь не становится лучше, то возникает вопрос: не сменить ли нам на очередных выборах власть? Для получения ответа на этот вопрос люди могут временами отвлекаться от телеэкрана и обращаться к серьезным газетам, к неконтролируемому властями радио и к интернету. А там они станут обнаруживать квалифицированную критику режима экспертами и альтернативные предложения оппозиции, не допускаемой к «ящику» со времен Суркова.