Похоть

Медик, всё ещё под градом площадной ругани, присел к столу, деловито наполнил аптечную пластиковую стопку чем-то жёлтым, и воздухе остро запахло кошачьей травой. Хейфец залихватски опрокинул в себя стопку, скривился, потом, пробормотав: "Господи! Помоги мне встать на ноги -- упасть я могу и сам", поднялся и подошёл к Хэмилтону, походя вежливо попросив Тэйтона заткнуться, что тот почему-то моментально и сделал, обессиленно плюхнувшись в кресло, предательски под ним заскрипевшее.

Хейфец впился глазами в Хэмилтона.

- Воистину, есть три способа говорить с дураком. Жаль, что ни один не работает, - дыша валерианой, прошипел он. - Юноша, я ли не говорил вам, что список того, что в жизни можно попробовать, гораздо короче того, что пробовать не следует? - Лицо медика исказилось в злобное рыльце средневековой горгульи, - я ли не говорил вам, чтобы вы не лезли в чужую семью? Я ли не твердил вам, чтобы вы не смели подниматься на третий этаж и не пытались встретиться с миссис Тэйтон? Я ли не уверял вас, что тот, кто пытается наставить рога другому, рискует неоправданно и страшно? - Хейфец взвизгнул, но заставил себя успокоиться. Помолчав минуту, он вздохнул и вяло договорил, вложив в голос толику надежды. - Но, может, я всё же не прав? Может, вы всё же просто солгали? Нет? Вы действительно стали её любовником?

Хэмилтону претил этот дурацкий спектакль, и он просто высокомерно кивнул, ничего не ответив медику.

Тэйтон что-то прорычал, и это явно была новая порция ругани, адресованная Хейфецу.

Тот, игнорируя поношения, склонился к Хэмилтону.

- Ну, пусть так. Но, надеюсь, вы были умны и осторожны? Вы действительно переспали с Галатеей, и... простите, тут дамы... без всякой защиты?

Хэмилтон растерялся. Нелепое представление Тэйтона и Хейфеца сбило его с толку. Медик с досадой продолжал:

- Ой, вэй, чует сердце. Чует беду. И когда успел, а? Парадокс, но самыми изобретательными в любви оказываются именно те, у кого меньше всего ума. Почему так?

Аманатидис осторожно приблизился и склонился к доктору.

- Правильно ли я догадался?

Хейфец обернулся к полицейскому.

- Конечно, у вас понимание на физиономии написано, - грубо кивнул медик и нервно утёр манжетой рубашки потный лоб. - Но каков дурак-то, боже мой...

-Это, конечно, делает надежду синьорины Карвахаль более здравой и осмысленной, - распрямился Аманатидис. - Итак, хрупкое здоровье миссис Тэйтон ... Как я понял, страдала она вовсе не от простуд и ангин?

Хейфец какой-то странной, шарнирной походкой поплёлся по гостиной и с размаху плюхнулся на диван. Несмотря на явное раздражение и нескрываемый гнев, вид у него был расстроенный и совсем больной.

- Возможности медицины безграничны, господин Аманатидис. Ограничены только возможности пациентов, - пробормотал он наконец. - Долг врача -- продлевать пациенту жизнь, но я продлевал умирание. Миссис Тэйтон была ВИЧ-инфицирована. По моим прикидкам, уже семь лет.

Глава девятнадцатая

Ибо всё, что в мире:

похоть плоти, похоть очей и гордость житейская,

не есть от Отца, но от мира сего.

И мир проходит, и похоть его,

а исполняющий волю Божию пребывает вовек.

1 Ин. 2

Аманатидис снова с силой сжал челюсти. Что же, кое-что прояснилось. Теперь ему стал понятен намёк Карвахаля. Тот пытался заставить его думать в правильном направлении. Почему удивилась, увидев труп, Долорес Карвахаль? Да потому, что знала, что дни миссис Тэйтон и без того сочтены, и Арчибальду нет никакого смысла убивать её. Проще было подождать. Почему Карвахаль оставил сестру в покое и даже позволил ей встретиться здесь с влюблённым в неё Тэйтоном? Потому что знал, что рано или поздно Тэйтон овдовеет. Почему заорал, встретив на лестнице Галатею Тэйтон, Франческо Бельграно? Не потому ли, что знал о болезни Галатеи? Не потому ли до дрожи перепугался Рене Лану?

Однако так ли? Ситуация порождала новые вопросы, тем более что, услышав Хейфеца, Бельграно побледнел, почесал шевелюру и отрешённо пробормотал:

-Вот тебе и на... Так она... Вот ужас-то. Я еще и смотрю, глаза-то у неё как у дьявола, вроде улыбается, а смотрит так, словно удушить хочет, - он смотрел на край стола, тараща глаза, но явно ничего не видя. - И ведь точно накануне смерти, как чёрную метку, эпитафию ей вырыли. Вот странно-то...

- Чего именно странно? - уточнил полицейский.

- Я только ... - итальянец растерялся, бросил жалкий взгляд на Арчибальда Тейтона и умолк.

- Что странного вы тут увидели? - не отставал следователь.

Бельграно всё ещё мялся, не решаясь сказать. Ему помог Рене Лану.

- Франческо говорит об эпитафии, я же вам рассказал, что расшифровал надпись...

Тэйтон поднял голову, нахмурился и растерянно пробормотал.

- Расшифровал? А мне Лори сказал, что ни ты, ни Спирос не могут прочесть.

- Вам не могли прочесть, - вежливо поправил его Франческо Бельграно, - а так, разумеется, прочитали. "Из ничего жизнь снова возвращается в ничто, и злой жребий вдруг уничтожает в июне цветущую жизнь и от неё, лежащей здесь, остаётся лишь одно пустое имя - Галатея". Лану, как прочёл это, так сразу, натурально, решил дураком прикинуться.

- Как-как? - Арчибальд Тэйтон резко поднялся. - Прочтите ещё раз! - потребовал он.

Бельграно повторил, демонстрируя отменную память.

- Ты теперь можешь не тратиться на эпитафию, Арчи, - буркнул Хейфец.

- А ты заткнись, слепой крот, у тебя под носом, - снова взвился Тэйтон, - под самым носом... Куда ты смотрел?

- Да причём тут я? - злобно возмутился в ответ Хейфец. - Чего ты от меня хочешь? Не мог же я посадить её на цепь и привязать к кровати, как собаку к будке! А это был единственный способ остановить её.

Аманатидис напрягся.

- Так о её болезни знали все, не так ли? - спросил он у Хейфеца. Он понимал, что близок к тому, чтобы нащупать убийцу, близок, как никогда. Значит, с миссис Тэйтон свели счёты, и это мог сделать тот, кто узнал о её болезни и кого она могла заразить. Но Хэмилтон не знал о диагнозе миссис Тэйтон, значит, был еще один любовник. Итак...

Но Хейфец не подтвердил его версию.

- Нет, - покачал головой медик, - упаси Бог. Вначале о ней знала только Долорес Карвахаль. Ей сказал сам Арчибальд. Но от неё узнал, разумеется, Рамон, иначе он не позволил бы ей приехать сюда. - Он вздохнул и устало пояснил. - Это была дурная идея Тэйтона, полоумное желание безумно влюблённого. Он хотел видеть Долорес. Просто сходил по ней с ума. Свести их вместе - Долорес и Галатею - он вовсе не хотел, думал оставить миссис Тейтон в Лондоне, но она начала сбегала из дома, орала, что не хочет умирать, что заберёт с собою всех, до кого дотянется, - Хейфец зло щёлкнул пальцами. - Пришлось взять её с собой. Всем в экспедиции было сказано, что миссис Тэйтон... несколько нездорова и её лучше не беспокоить. Я говорил Арчи, что лучше, если все будут знать правду, но он считал, что афишировать такое... - Медик развёл руками. - Он стыдился. Я отчасти понимал его: вы просто не сталкивались с этим. Хотим мы того или не хотим, эти люди - прокажённые. Если это случилось в вашей семье - вам даже не сочувствуют, словно ваше горе не заслуживает утешения. Если теряешь близкого от рака, друзья собираются и поддерживают. Если у него СПИД, - люди начинают избегать вас: и больного, и всю семью. Арчи боялся всеобщего остракизма и стыдился её.