Страница 4 из 41
— Знаете в чём соль? — Вдруг сказала ей бывшая жена Лино. — Я так любила его, что мне было всё равно, что из-за этого кто-то страдает!
Усмешка.
— А вам не всё равно, вы понимаете: никто не должен страдать из-за того, что мы любим, никто!
Элизабет посмотрела на Лино и Рика следящих за игрой Кака по телевизору…
— Я не так благородна, как вы думаете, мадам, мне просто удавалось себя обуздать.
Алина улыбнулась.
— «Не отчаивайся, один из воров был спасен. Не обольщайся, один из воров был проклят»37…
Ласковый взгляд.
— Вы хороший человек, Элизабет; хорошим всегда больно от несовершенства этого мира и самих себя!
Они сидели в креслах расположенных рядом, Элизабет пила зелёный чай, а Алина — коктейль «Кайрос»…
— В браке с Гермесом я искала утешение от одиночества, которое всегда испытывала в семье моих родителей…
Алина отпила клубничного коктейля из бокала блюдце.
— Знаете, есть такие семьи… каждый из нас жил своей жизнью.
— Знаю. — Поняла её Элизабет. — У меня тоже была такая семья, сначала с отцом, а потом с бывшим мужем.
Алина посмотрела на неё заинтересованно.
— Почему вы разошлись?
Элизабет лукаво улыбнулась.
— Он был как туфли, шикарные туфли, но только я знала, как они мне жали!
Алина засмеялась.
— Как жестоко!
— Да, — Иронично согласилась с ней Элизабет. — Я была жестока.
— Нет, не вы, — Очень ласково сказала ей Алина. — Жизнь жестока!
— Жизнь?
— У меня много шикарных платьев, Элизабет, но большинство из них невозможно носить!
Элизабет взяла свою пиалу цинцы и отпила чаю Тайпин Хоукуй («Главарь обезьян из Хоукена»).
— Хочешь быть спокойным? Будь один. — Сказала Алина. — Хочешь быть счастливым? БУДЬ ОДИН!
Элизабет вспомнила «Твой отец был недобр к себе. Когда человек недобр к себе, он не может быть ни с кем»…
Алина тоже была недобра к себе.
Она подумала, откуда в нас это дьявольское — дьявольское непонимание: нас уже за всё наказали!
Тогда, в Блэк Оак, Бальтазар сказал ей «Посередине мёртвого потока/Мне встретился один; весь в грязь одет,/Он молвил: кто ты, что пришёл до срока?»38… Человек, Элизабет, то был Человек!
Он похудел, Бальтазар… похудел, сильно, страшно — падре Амару стал словно тень.
— «Кажутся выпяченными/Плотно сжатые губы/Мастера игры в го»39…
Он посмотрел на неё, демон Врубеля, с глазами жадными и жуткими, с тонкими пальцами в перстнях.
— Нас, людей, уже за всё наказали, дочь — рождением на этой земле, нас наказали!
Музыка Янне Перттула рядом с ними — «Heroin and your veins»…
Бальтазар вдруг прижал руку к груди — к своему больному сердцу.
— Почему? Почему? Почему?!
Он ударил себя в грудь, заплакал.
— Почему она меня не поняла?!
— Я страдала, — Сказала ей Алина. — В семье моих родителей, я страдала!
Она пила коктейль «Кайрос», пила…
— Они не видели во мне человека, Элизабет!
— Почему? — Спросила её Элизабет.
— Так я была им понятна.
Элизабет смутилась, удивилась.
— «Понятна»?!
— Они с Сатурна, а я с Марса, они сказали мне, что это слишком далеко!
Она надолго замолчала, Алина, а потом:
— Вы смотрели «Мое сердце биться перестало»40? Забавно… Тома — главный герой фильма, бандит, возвращается к игре на фортепиано, пытается вернуться.
Она посмотрела на Лино и Рика включивших PS4 и The Order: 1886.
— Теми же руками, которыми он махает битой, он играет на фортепьяно — пытается играть!
Элизабет показалось, что Алина тоже… не знает, что дальше.
Элизабет посмотрела на Лино, на Рика… да, что дальше!
Она подумала, а дальше… всё, что уже было — жизнь!
Элизабет вспомнила «У Вагнера Тангейзер проникает в грот Венеры и добивается её любви. Смертный Тангейзер проводит свою жизнь в наслаждениях. Приходит время, и он вспоминает о Земле. Он вспоминает обо всех земных крестах, и понимает, что вечное наслаждение не подходит для смертного! Тангейзер хочет обратно — обратно к Богу и к страстям человеческим!»…
— Ничего не меняется, — Подумала она. — Жизнь!
— «Ведь от страха страдает всякий, кто боится страдать»41…
Алина смотрела на Лино.
— Я боялась страданий человеческих!
Элизабет удивили её слова.
— Я всегда их боялась! Поэтому я не понимала других людей, я не хотела их понимать, я была как тот дьявол, что бог всему; я видела, как ужасна любовь!
— «Ужасна»!? — С сожалением сказала Элизабет.
— Всё, что Гермес делал, он делал потому, что потерял вас!
Усмешка, яростная усмешка.
— El secreto de sus ojos42… Да, себе не изменишь!
— Простите меня, Алина!
Алина посмотрела на неё с изумлением.
— Я не хотела менять mumpsimus на sumpsimus, что ж… так мне и надо!
Элизабет не поняла её.
— Что вы имеете в виду?
— Иногда нужно пересаживать себя в новый горшок, Элизабет!
Позже Лино играл на фортепиано, а Элизабет слушала…
Звучал Шопен — Prelude in E minor, Op. 28 No. 4
Элизабет вспоминала «Watashi wo Hanasanaide» и Манами говорящую Кёко «Найди то, из-за чего ты почувствуешь благодарность за то, что родилась».
Они хотели поехать к Жану, и не поехали — он, словно уходит от них, всё дальше и дальше!
Элизабет вспомнила «Человек — это живое существо, которое не может довольствоваться своей участью»43…
Да, всё дальше и дальше!
— Провал, — Вдруг сказал ей Лино. — Когда они умирают, я чувствую провал.
Шопен зазвучал остро, страстно.
— Мне понравились слова «Хорошие люди всегда неудачники»44…
Усмешка.
— Да, это так — неудачники!
В его красивом голосе прозвучали гнев и нежность.
— Я всегда был неудачником, — Продолжал он. — Я это чувствовал, некую невозможность, некую предопределённость.
— «Предопределённость»? — Спросила его Элизабет.
— Я знал, что буду страдать. Тангейзер, просясь на землю тоже это знал, но… земная мука сладка!
Она смутилась.
Элизабет вспомнила «Нас, людей, уже за всё наказали, дочь — рождением на этой земле, нас наказали»…
— Блаженство земных мук, — Ласково усмехнувшись, сказал Лино. — Наверное, умирая там, на кресте, Иисус думал; как ты была прекрасна, земля!
— Сожаление, — Поняла его она. — Ничего, кроме сожаления!
Он посмотрел на неё с лёгкой улыбкой.
— О любви — о любви к Кресту.
— «К Кресту», Лино?
— К тебе!
Он закурил свою японскую сигарету, мужчина, одетый в эффектные рваные голубые джинсы «Dsquared» и белую футболку с Тайсоном — Майком Тайсоном…
Он не подошёл, а ей хотелось, чтобы подошёл!
И она почувствовала — да, сладость одной из множества земных мук, имя которой Страсть!
— «Если вы одаренный человек, это не значит, что вы что-то получили. Это значит, что вы можете что-то отдать»45…
Паоло Гаравани держал на руках маленького Джулио, который заинтересовался медальоном на его груди.
— Один человек сказал мне, что Онкология — это… за высокомерие.
Он посмотрел на малыша нежным счастливым взглядом.
— Я был… мудаком?
— Я тоже бываю мудаком! — Лукаво заулыбался Лино.
— И я! — Весело сказал Рик.
— Никто ничего не знает, — Сказала Элизабет. — НИКТО. НИЧЕГО.
— Человек ничего… или, ничто (?) не контролирует, — Согласилась Алина. — Я читала об опыте жертвы изнасилования, она (жертва) сказала: «Я часто думаю; если бы я тогда оделась по-другому, меня бы не изнасиловали?»…
Она с сожалением усмехнулась.
— Хороший вопрос…
Странно Лино посмотрел на нее…
— Почему ты читала об этом?
Алина удивилась.
— С некоторых пор, другие люди… стали мне ближе.
— Тебя кто-то обидел?
Он посмотрел на неё тяжёлым взглядом.
— Никто, Гермес, никто меня не обижал!