Страница 3 из 41
— Потом я вышла замуж, не сразу, но вышла. Мы прожили вместе одиннадцать лет! Так я расплатилась за моё предательство — я потеряла дочь!
Печальное понимание в глазах Алины…
— Ким меня осуждает, Алина.
— Рик тоже меня осуждает, Элизабет — оправдания всегда перемешаны с ложью32, поэтому… не будем оправдываться!
Элизабет захотелось сказать Алине:
— Вы похожи на Лино, он тоже не любит драм.
— Гермес их не выносит! — Тепло усмехнулась Алина. — ОН НЕ ВЫНОСИТ ПРОИГРЫШИ СМЕРТИ!
Как странно это прозвучало для Элизабет…
Она подумала, понимала ли я тебя до конца… Гермес?
И возможно ли оно, понимание до конца?..
Что это значит, понимать кого-то до конца?
— Каждый раз, когда они умирают, он начинает сначала! — Сказала Алина. — Нет ничего труднее начала — Неизвестности всех неизвестностей!
Она посмотрела на афишу «L’important c’est d’aimer»33.
— Mes nuits sont plus belles que vos jours34…
henace35 рядом с ними… «so sincere».
— МОИ НОЧИ ПРЕКРАСНЕЕ ВАШИХ ДНЕЙ! Его дни прекраснее наших; он всё равно их спасает!
Кёко наблюдает за человеком. На ее лице нет эмоций. У нее есть миссия — двадцать лет назад Кёко, Томо, и Мива жили в интернате «Йоко», директор которого Камигава Эмико сказала детям, что с момента их рождения у них есть миссия…
— Смерть всё прощает, — Сказала Алина. — Люди и боги не прощают, а смерть — да!
Она сжала руки в кулаки.
— «ОН ТЕПЕРЬ ОБВЕЛ УГРЮМЫМИ ЗЕНИЦАМИ ВОКРУГ; ТАИЛИСЬ В НИХ И НЕНАВИСТЬ, И СТРАХ, И ГОРДОСТЬ, И БЕЗМЕРНАЯ ТОСКА»36…
Лино пришёл домой с розами «Ebb Tide»…
Он обнял её, прижал к себе.
— Элизабет!
— Здравствуй, любимый!
Элизабет прижалась к нему.
— Я всегда был один, — Вдруг сказал ей Лино. — Все были с кем-то, а я был один!
— Я тоже, — Поняла его она. — Все были одни, и я была одна!
В гостиной они сели на диван, обнялись.
— Любимая!
Они прижались друг к другу.
— Мой нежный мальчик!
— Я скучал!
— Я тоже! Безумно! Я безумная женщина, Лино; я скучаю по тебе даже тогда, когда ты рядом!
— И я, Элизабет, девочка моя, и я скучаю по тебе даже тогда когда ты рядом!
— Мы безумцы, счастье моё?
— Нет, дорогая, мы — влюблённые!
— Я так тебя ждала, Лино!
— Я знаю. Я знаю, что ты меня ждешь!
В его голосе прозвучала тоска.
— Я всегда это знаю!
Он заглянул ей в глаза.
— Я знаю, что должен к тебе вернуться!
— «Должен»?
— Мы живем только потому, что ты меня ждешь, а я к тебе возвращаюсь!
В доме было очень тихо, Лино спросил её:
— Где все?
— Рик и Алина гуляют с Джулио, Паоло спит.
— Как он, Элизабет?
— Переживает. Переживает из-за того, что его тошнит — боится, как он выразился «опозориться».
Лазурно-голубые глаза её любви, потемнели, стали цвета ночного Океана.
— Я сказала ему: это дом твоего сына, а не чужого человека!
— «Сына»?
— Ты сказал мне: «он всегда был рядом, как хорошая мать».
— Да, был!
— Отцы тоже бывают матерями, да, Лино!?
— Как Сакурай?
— Лучше.
Они заглянули друг другу в глаза.
— А ты, Лино?
Его глаза посветлели, вспыхнули нежностью.
— И я!
И они смотрели друг на друга, смотрели…
— Ты сегодня очень молчаливый, мальчик мой!
— Хочу, чтобы говорила ты!
— Я?
— Ты!
— Я так соскучилась…
Ямочки на его щеках…
— Скажи мне это ещё раз!
— Я соскучилась, Лино!
Элизабет ласково поцеловала его — ямочку на его щеке.
— Как наша дочь, любимая?
— Лучше!
Глаза Лино вспыхнули.
— Ты всё понимаешь…
— Я должна.
— «Должна»?
— Мы живём только потому, что нас понимают; ты — меня, а я — тебя!
В кухне Элизабет поставила розы в вазу…
Лино помог ей — обрезал листья и стебли, добавил флористический консервант.
Он был таким молчаливым после встречи с Сакураем, но оставался собой — нежным мужчиной и чутким человеком.
— Не оставляй их на солнце, — Ласково сказал ей Лино, и с нежностью посмотрел на синие цветы. — Они его любят, но они от него умирают.
Элизабет смутилась.
— Розы похожи на человека, дорогая; чуть что, они умирают!
Как он хорош, этот зрелый мужчина! Его взгляд, его улыбка — он пожил, он знает, как прекрасна и ужасна жизнь!
— Человек всегда чуть что, умирает, — Продолжал Лино. — Можно жить, а он умирает!
Он улыбнулся, страшно улыбнулся.
— Человек не прощает, Элизабет, он никогда никому ничего не простит! Роза не прощает солнце за то, что оно её убивает, а человек — не прощает человека!
— Ты тоже не прощаешь? — Почувствовала его Элизабет.
— Знаешь, я бы… воскресил Бальтазара, чтобы его убить!
Эта страшная улыбка на его алых губах, бешеный взгляд…
— Я же имею право его убить!? Он меня… раздавил.
Он вдруг спокойно сказал ей:
— У Вагнера Тангейзер проникает в грот Венеры и добивается её любви. Смертный Тангейзер проводит свою жизнь в наслаждениях. Приходит время, и он вспоминает о Земле. Он вспоминает обо всех земных крестах, и понимает, что вечное наслаждение не подходит для смертного! Тангейзер хочет обратно — обратно к Богу и к страстям человеческим!
Нежная усмешка.
— Человек великолепен, Элизабет; даже любя, я не могу ничего забыть!
Элизабет показалось, что Лино сказал ей «человек великолепен, Элизабет; даже ненавидя, я не могу не любить!».
— Да, — Подумала она. — Человек великолепен…
Она вспомнила, как Паоло сказал ей «Иногда мне кажется, что её корабль тоже упал на солнце!»…
Боль в его голосе…
— У Рея Брэдбери есть рассказ «Космонавт»; если она погибла на Венере, я больше никогда не смогу смотреть на Венеру! Марс… что, если это Марс?! Я забуду его, как человек забывает человека!
Сейчас Элизабет подумала, когда человек хочет забыть человека, он его проклинает. Не проклиная не забыть, — все земные кресты начинаются здесь, в памяти!
Она вспомнила «У Вагнера Тангейзер проникает в грот Венеры и добивается её любви. Смертный Тангейзер проводит свою жизнь в наслаждениях. Приходит время, и он вспоминает о Земле. Он вспоминает обо всех земных крестах, и понимает, что вечное наслаждение не подходит для смертного! Тангейзер хочет обратно — обратно к Богу и к страстям человеческим»…
Элизабет подумала, «вечное наслаждение не подходит для смертного»… А что для него подходит? Щемящее сердце? Боль души?..
— Знаешь, о чём я думаю, когда смотрю на умирающих? — Вдруг сказал ей Лино. — Я думаю: наверное, Бог, смотря на человека, думает; как тебя понять?
— Ты тоже думаешь об этом!? — Вновь почувствовала его она.
— Да, любимая, я как все тигры Христианства; я люблю кресты, но издалека!
Он обнял её за плечи — они смотрели на полуночные розы Ebb Tide, бархатно-пурпурные, словно в облаке дыма.
— Ты их не понимаешь?
— Нет, жена, я понимаю их слишком хорошо, но я прошу: объясни!
— Что «объясни»?
— Почему мы умираем из-за любви, почему мы из-за неё не живём!
Глава 2
— Он так расцвёл с вами… — Сказала ей Алина.
И вновь звучало это слово «он» — Алина не называла Лино по имени.
— Он стал… меня понимать.
— Понимать? — Удивилась Элизабет.
— Я была готова умереть, чтобы удержать его, а он готов жить, чтобы удержать вас!
Элизабет смутилась.
Она вспомнила «Почему мы умираем из-за любви, почему мы из-за неё не живём»…
Элизабет подумала, Алина права? И Лино готов жить ради меня, но ради себя?!
Она вспомнила Сен-Шарль и Жана говорящего ей «Я думал, что живу из-за неё, но с вами я понял, что живу из-за себя — человек всегда живёт из-за себя, Элизабет, и я живу из-за себя, я живу из-за неё, но из-за себя»…