Страница 23 из 98
— О чём ты? — прищурился Пак.
— Да о том! Сурин — копия Еын! Ты уже достаточно охладел к своей первой любви, чтобы сейчас не влюбиться вновь?!
— Сурин — моя племянница. Мы кровные родственники. Что ты несёшь? — в ужасе зашипел Чанёль.
— Ладно, прости, — моментально сдувшись, извинился Ифань. — Сказал, не подумав.
Но даже после ухода друга Чанёль не мог успокоиться. Как ему вообще пришла в голову подобная мысль? Да, Сурин похожа на девушку, которую Пак когда-то любил больше жизни. Мало того, Еын её родная мать! Да сама судьба подарила Чанёлю девочку, возвращая долг за украденную молодость и любовь. И он никогда не позволит себе взглянуть на Сурин под другим углом. Они — семья. Одно целое. И этой душевной близости у них никто не отнимет.
Чтобы окончательно себя успокоить, мужчина решил перед сном заглянуть к племяннице. Ему казалось, что увидев малышку, до сих пор играющую в кукол, он навсегда забудет слова лучшего друга. А завтра непременно снесёт ему голову, чтобы больше не говорил подобную ерунду.
Дверь в комнату была слегка приоткрыта. Подумав, что племянница уже спит, Чанёль бесшумно заглянул в помещение и его сердце тут же остановилось, чтобы через мгновение забиться быстрее прежнего.
Малышка Сурин, мокрые волосы которой давали понять, что она недавно вышла из ванной, стояла спиной к двери и выглядывала в окно. Надетая на тело длинная белая футболка слегка задралась, обнажая худенькие ножки с по-детски острыми коленками. И Чанёль мог поклясться, что ещё утром не обратил бы на это внимания. Вот только из-за слов мерзкого Ифаня внизу живота разлился предательский жар, а руки сами потянулись к мягкой ткани футболки, чтобы задрать её до самой груди, обнажив юное тело.
В ужасе отшатнувшись, Чанёль сбежал вниз по ступенькам и, отыскав в баре нетронутую бутылку виски, заперся в гостевой спальне на первом этаже. Всё в порядке! Просто он пьян. Просто Ифань мудак. Просто Сурин слишком похожа на Еын. Просто тогда, когда случился их первый раз, на девчонке тоже была белая майка, а длинные волосы скрутились в колечки после дождя. И сколько бы грёбаных лет не прошло, Чанёль продолжал помнить запах её тела и тяжесть упругой груди в ладони.
И Пак пил, вытравливая алкоголем воспоминания. Смотрел на холодную луну и звал по имени ту, что давно покинула его. Долго лежал на кровати без сна, узнавая в плавающих по потолку тенях сплетающиеся тела. Время словно обратилось вспять, приоткрыв для него спасительную дверцу в прошлое. И даже во сне, пропитанном алкогольным маревом, Чанёль видел не то Еын, не то Сурин. И не мог разобраться, к кому из них его тянуло сильнее.
========== Глава 11 ==========
Когда Чанёль проснулся, за окном уже давно вовсю светило солнце, а во всём доме стояла абсолютная тишина. Так бывало раньше, когда мужчина жил один. И щемящее чувство тоски, собравшееся где-то в районе грудной клетки, ударило изо всех сил в и без того гудящую голову, вынуждая Пака перевернуться на бок и зарыться с носом под одеяло.
Пролежав так ещё немного и переждав приступ острой боли, он вновь выбрался на поверхность и осмотрелся. Немного удивившись, что лежит не у себя в спальне, а в гостевой комнате, Чанёль сфокусировал взгляд на высоком стакане с водой и пластинкой таблеток. Послав благодарности неизвестному спасителю, он потянулся за лекарством, проглотил белый кружок и смочил пересохшее горло ставшей противно-тёплой водой. И только потом заметил крохотную записку, в самом центре которой остался размазанный круг от стоявшего на ней несколько часов кряду стакана.
«Чанёль! Я ушла в школу, завтрак на столе. Цзыань приболела и сегодня не придёт. Отдохни хорошенько и, пожалуйста, больше не пей. Сурин».
Застыдившись, Пак отбросил на пол клочок бумаги и несколько минут сосредоточенно пялился в потолок. Уже минуло обеденное время — он бессовестно продрых большую часть рабочего дня. Как после этого смотреть в глаза собственным сотрудникам, искренне полагающим, что после появления в его жизни племянницы, шеф встал на путь истинный и прекратил прожигать свою жизнь в накуренных клубах в обнимку с шлюхами?
Ифань взял трубку после третьего гудка и его голос был настолько полон тошнотворной бодрости, что Пак едва удержался, чтобы сию минуту не сбросить звонок:
— Дружище, я уж и не надеялся, что ты позвонишь! Ну, как прошла ночь, раз по утру мы тебя не дождались?
— Отвали, — хрипло отрезал Чанёль, вновь потянувшись за стаканом. — Никогда больше не буду с тобой пить, ясно?
— Когда я уходил, ты был практически трезв. И что такого случилось вчера, раз ты так наклюкался?
— Сейчас приеду и поговорим…
— Э-э-э! Стоп! — неожиданно сердито гаркнул Ву. — Друг мой, когда у тебя последний раз был отпуск? Ты хотя бы сегодня дома отлежись. Никуда твоя работа не денется. Рэй, на радостях, что ты снова стал прежним гулёной-Паком, всем растрезвонила, что ты улетел в деловую поездку в Пекин. И поверь, если нужно будет решить какой-то вопрос или подписать договор, я смогу это сделать и без тебя. Ну или наберу твой номер в крайнем случае.
— Ладно, — согласно промычал Пак, лишь по той причине, что не был сегодня уверен в своих силах и желании работать. — До завтра.
Отключившись, мужчина с кряхтением сполз с кровати и побрёл в сторону ванной комнаты. По привычке оставив дверь приоткрытой, стянул с себя нижнее бельё и несколько минут стоял перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон. Если не брать в расчёт мешки под глазами и двухдневную щетину, то во всём остальном он тоже был далёк от Аполлона. Взять хотя бы жалкие остатки пресса, которым в прежние времена Чанёль сводил с ума своих поклонниц. Шоколадная плитка, словно растаявшая на солнце, уныло обвисла. Это под дорогими рубашками и пиджаками людям казалось, что Пак в прекрасной форме. А стоило снять с себя все эксклюзивные шмотки, как была видна во всей красе вся неприглядная подноготная. И морщины в уголках глаз; и несколько седых прядей, которые даже дорогая краска, тщательно нанесённая стилистом, не до конца прятала; и пресловутый недопресс; и грубый шрам под рёбрами, оставшийся после одной из юношеских драк.
Как бы мужчина не хорохорился, но возраст упрямо брал своё. Отвоёвывал по тихому участки кожи, оставляя на них свой уродливый след. Крал красоту, былое величие, уверенность в себе. Сколько ещё лет пройдёт, прежде чем Чанёль окончательно состарится? Кому он будет нужен — старый, обрюзгший, зато с большим кошельком? Ну, конечно, заведёт себе молоденькую цыпочку, которая будет в тайне говорить про него гадости своим подружкам, имитировать оргазм и брезгливо сплёвывать после поцелуев. А затем оберёт до нитки и укатит куда-нибудь в Макао с юным любовником.
Сердито рыкнув, Чанёль ударил кулаком по зеркалу, от чего-то жалобно звякнуло, и решительно направился в кабинет. Перевернув содержимое верхних ящиков стола, он всё же нашёл злосчастную брошюру фитнес-клуба и потянулся к телефону. Сделав контрольный звонок, удовлетворённо откинулся на спинку кожаного кресла. Администратор сразу его узнала, радостно защебетала и в мгновение ока оформила свежий абонемент. Далее был разговор со стилистом, который также искренне обрадовался желанию своего клиента обновить имидж.
— Так что никакой я не старый. Выкусите, — ворчал Чанёль, общаясь с невидимыми ненавистниками, отпускающими грязные шуточки по поводу его возраста где-то за спиной, и хотел уже забросить обратно выпотрошенное содержимое ящиков, как наткнулся рукой на небольшой блокнот в мятного цвета обложке.
Стремительно побледнев и осунувшись, после долгих сомнений, Пак неуверенно схватился за мягкие корочки и бросил блокнот на стол, будто обжёгшись. Сердце, словно сошедшая с ума птица, яростно билось в прутья рёбер, отчаянно просясь наружу, но Чанёль лишь коротко выдохнул, с трепетом открывая первую страницу.
Еын. Это была её территория. Состоящая из фотографий, наивных писем, обрывков записок и даже срезанной по дури пряди каштановых волос, пока девушка спала.