Страница 20 из 23
За разговором подъехали к княжьему дворцу, вскинувшему свои три башенки с флажками над замковым двором. По второму этажу его опоясывали просторные сени, а на крыльце стоял сам хозяин в собольей накидке с горностаевой опушкой, не смотря на жаркий летний день.
– Во, гляди-ка, сам Всеволод встречает, – Удивился Данила, – Да еще при полном параде, всю пыль собрал в глаза пускать. Одних холопов-бояр штук двадцать, эвон красных девок, с хлебом солью, в золоченые сарафаны одел. То ли боится он тебя княже, не понятно с чего, прости уж. То ли знает что.
– Хитер князь Черниговский, держи ухо в остро, – Шепнул Беда, – Просто так мать родную не поцелует. Если он сам с хлебом солью на крыльцо выкатился, а не стал в палатах ждать, что-то есть у него за пазухой. И я точно скажу – это не краюха хлеба, – Уже по-своему, с прищуром, закончил он.
– Здравствуйте, здравствуйте гости дорогие, – Широко раскрыв объятия Всеволод спускался с крыльца, – Мне с утра еще сердце подсказывало. Будет в Любече праздник.
– Завиляла лиса хвостом, – Буркнул Данила, – Что-то он знает, чего мы не слыхали.
– А то этот старый пройдоха от женушки не знал, что мы сюда скачем, – В тон ему поддержал дьяк, – Чего ж его из Чернигова в Любеч принесло? Гляди в оба, князь, тут дело не чисто.
Андрей спрыгнул с коня и пошел на встречу хозяину, также радушно улыбаясь. Коня придержала Малка и, не разжимая губ, так как умела только она, быстро выпалила:
– В Киеве Владимир Мономах готовит пир к твоему прибытию, ходят слухи, что на старший стол он будет звать твоего отца. Черниговцам – шиш с маслом. Улещивай хозяина, больше болтай – вроде глуп сильно, что едешь в Святые Земли из-за ссоры с отцом. Остальное скажу, будет время, наедине остаться. Улыбайся по дурней – это тоже оружие. Все. Помни, кто предупрежден – тот вооружен.
Андрей расплылся в улыбке еще шире, в голове прокручивая Малкины новости и советы.
Теперь ясно Черниговский князь хотел выудить из него все, что можно об отце. О дружине, планах, женитьбе, отношениях с дедом и братьями, в общем – обо всем.
– Здравствуй, здравствуй кум, или сват, или …кто ж ты мне будешь-то? Да не в этом дело. Рад-то я как тебя видеть, – Андрей только, что целоваться не лез.
Данила с Бедой переглянулись на странное поведение князя, но, быстро взяв себя в руки, виду не показали. Значит надо.
– Братцем меня называй, – Умильно сказал хозяин, – Мы с тобой почти как братья. Женка-то моя – тебе сестра, значит и мы с тобой братцы.
– Ой, робяты, дайте кваску кисленького хлебнуть, – Вдруг раздался голос Микулицы.
Всеволод зыркнул в его сторону, намек, на то, что его речи текли как патока, был просто явно хамским. Но исходил от человека из ближних гридней, и ссориться было не к месту. Пришлось проглотить. Но князь был человек хоть и не злопамятный, но памятливый, а забыть такую колоритную фигуру, как Микулица было не просто.
– Напою я тебя, еще, придет время, рад не будешь. Полной чашей нахлебаешься, – Зло подумал он, но вида не показал.
– Проходите, проходите. В сенях уже столы накрыты, посидим, перекусим с дороги. Новостями обменяемся, байки новые расскажем. Да что это я, заболтал вас совсем, – Он гостеприимно распахнул двери в терем, – Болтовней сыт не будешь.
Гости вошли в большую палату, где по стенам были развешаны рога оленей, туров, головы свирепых вепрей и волков. Любили черниговцы охотой потешиться. Меж трофеев яркими пятнами разбросаны были майоликовые щиты с гербами удельных городов. Андрей отыскал глазами ростовского оленя на червленном щите, вроде как привет из дома. Затем обвел залу взглядом.
– Это ж надо, сколько тогда князей на Соборе было! – Стены пестрели гербами в основном червленного и лазоревого цвета, иногда мелькали серебро и золото.
– А что, братец, – Он держал предложенную ему игру, – Это все гербы сродственников наших?
– Конечно, конечно, – Охотно ответил хозяин, – Это все наша родня, старших Рюриковичей, – Он сделал ударение на слове «наша».
Андрей вроде, как и не заметил этого, и, по-детски дурашливо, крутя головой и ойкая от удивления, начал осматривать стены, дождавшись, пока его не дернули за рукав, приглашая далее, в сени второго этажа. Там, в широкой открытой галерее, опоясывающей терем почти по кругу, уже стояли накрытые столы, готовые вместить всю дружину обоих князей. Челядь уже расположилась во дворе, что хорошо было видно из окон залы.
– Ишь, сколько разносолов, – Опять подставился Андрей, – Богато живете. Даже вон вино ромейское и фряжское.
– Князь то Ваньку начал валять, – Шепнул Чубар Даниле.
– Да он его уже, почитай с крыльца валяет, – Вступил в разговор дьяк, – Так что робяты, началась большая игра. Скажу честно, наш малец этого старого жулика переигрывает пока, тьфу, тьфу не сглазить. Сдается мне, знает он что-то, что даже мне пока не ведомо, – И про себя добавил, – Хотел бы я знать откуда? Это ж кто меня опередил, а его упредил?
– Садитесь, садитесь, гости дорогие, – Опять полилась патока из хозяйских уст, – Отведайте, что Бог послал. Не побрезгайте. Чем богаты, тем и рады.
– Благодарствуем, – За всех ответил Андрей, – С дороги-то, почему не потешить себя царским угощением, – Польстил он хозяевам, и отметил для себя, что стрела попала в цель. Лица бояр расплылись в довольной улыбке.
Вечер был долгим, игра велась тонко и с переходящим успехом. К полуночи Андрей стал поклевывать носом, и был милостиво отпущен в опочивальню на отдых.
Войдя к себе, он притворил дверь, открыл, еще раз проверил, что знакомый Ахмат на часах, и только тогда немного расслабился.
– Молодец княже, – Он даже не удивился, услышав, а потом и разглядев в полумраке, сидящую на лавке Малку, – Переиграл старого лиса, и наговорил с три короба, и не сказал ничего. Пусть теперь разгребает твой, вроде бы, хмельной треп. Пусть теперь кумекает с боярами и дьяками, в какую сторону грести, к какому берегу пристать.
– Что ведунья, не ударил я сегодня в грязь лицом? Устал я страшно. Лучше мечом пол дня махать, или на коне три дня скакать, чем вот так хвостом мести.
– Это тоже учеба и искусство, турусы разводить, рака за камень заправлять. Нужно это в жизни, не меньше, чем меч и конь. Ты ж сегодня, просто шут гороховый был – чем и молодец. Считай, ты сегодня в Чернигове, если уж друга не приобрел, то врага точно потерял. Владислав супротив тебя не выступит, и козни строить не будет. Он в тебе теперь, по глупости твоей, извини княже, соперника не видит, и окрепнуть тебе даст. С первой победой тебя княже. Такая победа, без крови и звона мечей, трех сечей стоит. Хвалю и люблю. За ум люблю, за хитрость хвалю. А теперь спать, – Остановила она готовые сорваться с его губ слова и вопросы. Завтра в Киев к деду. Спать. Спать.
И опять растаяла в ночной дымке. Видение ночное. Берегиня его, советчица. Андрей с благодарностью подумал о ней, уже засыпая.
– Спасибо тебе! – То ли сказал, то ли подумал он, то ли ему это все приснилось, – День прошел. И, слава Богу. Завтра в Киев.
Андрей, проснувшись утром, сладко потянулся и подумал:
– Снятся разные сказки. Видно сильно Малка на сердце легла, если по ночам ее образ приходит. Ладно, пора вставать. Это ж надо, скоро змей-горыныч начнет сниться и сапоги скороходы.
Он бодро вскочил с лежака, сделал несколько упражнений, что бы кости размять, жилы растянуть, и поворотился к лавке, где стоял ушат с водой.
Лучик солнца проскочил в горницу сквозь прикрытые ставни, пробежал по полу, по лавке, метнулся в угол под божницу, и вдруг, отразившись от чего-то веселым солнечным зайчиком, ударил ему прямо в глаза. Андрей прикрыл глаза рукой, стараясь защитится от этого раннего гостя, и посмотрел в угол. Под божницей, на старом, еще дедовском сундуке, лежал меч. Лучик уже убежал дальше и меч теперь не сверкал, а тускло светился в полутьме, каким-то лунным светом.
Князь подошел к сундуку, взял меч в руку. Приятная тяжесть булата ощутилась сразу. И еще, будто какая-то сила перелилась в князя и наполнила его до краев. Меч удобно лег в руку, будто ковался специально для него, рукоять была древней, с какими-то непонятными узорами и незнакомыми камнями, кроваво-красного и изумрудно-зеленого цвета. Сам клинок был не короток и не длинен, в самый раз по его росту и умело отцентрирован, так, что тяжести его не чуялось, и работать мечом было приятно и легко. Мастерский меч, такие только в былинах бывают и в сказках про Ивана-Царевича. Ножны лежали рядом. Кожаная перевязь была такого же древнего вида с узорами не понятными ему, но среди которых различались знаки свастики и креста. На самих ножнах он увидел две руны «Зиг», означающие победу и руну священного служения.