Страница 19 из 23
– Оберег это заговорный, от ядов всяких, смотри братуха, траванут и други и недруги, и родня и враги, даже не поморщатся. Это ныне, как чихнуть, полюбили это дело, с легкой ромейской руки. Свою ведунью под рукой держи, она яды и всякую гадость за версту чует, – Сделал паузу, быстро метнул взгляд на собеседника, и удовлетворенно хмыкнув, продолжил, – То, что удивления не показал о моем ведовстве, хвалю. Уже вижу школу добрую. Беги братуха, жаль, мало мы с тобой побалакали, да что-то мне говорит, что не последний раз. Беги. Дружина ждет.
Андрей выбежал на крыльцо и, не касаясь стремени, вскочил на коня.
– Вперед!
– Левым берегом идите, он наш смоленский. На правый, полоцкий, не переходите, чем черт не шутит. Левым! Он и удобней – ниже. Так до самого Любеча и докатитесь, – Раздалось им вслед из окна.
– Беспокоится Ростислав. Хорош князь. Всем хорош, любой удел мечтал бы под такой рукой быть, – Дьяк уже оказался рядом, и в своей манере, будто и не прерывал разговора, обратился к князю.
– Расскажи-ка мне Дьяк про Всеволода Черниговского, он какая ни есть, а все нам родня.
– Ну, как тебе сказать. Он, в общем-то, троюродный забор нашему плетню. Женка его, княгиня Черниговская, тебе, так просто – сестра двоюродная, дочка дяди твоего Мстислава и королевы Христины. Ты вникай, не морщи лоб, просто все, как стакан квасу выпить, сестра она родная Ростиславу Набожному. А Всеволод Черниговский ейный муж. Вот это самое близкое родство, а по большому счету – все вы Рюриковичи, все от одного корня. А пока запомни, к куму в гости едем.
– Спасибо дьяк, там разберусь, вникну. Этой родни – пальцев не хватит загибать, это только здесь, в Росских землях, а по миру – так и счета такого нет. Будем учиться, считать, на ус мотать. Но что, погнали левым, как князь наказывал? Эй, дружина! Держи левым! Там берег пониже и лес пореже! – Зычно крикнул он, – Вот, теперь запоминай кто кому кум. Кто, какая седьмая вода на киселе, – Недовольно буркнул он под нос. Но потом весело вскинул голову и махнул рукой.
Дружина взяла левее и, спрямляя путь, помчалась на Мстислав, срезая изгиб Днепра. Оставив городок Мстислав по левую руку, кони вынесли их опять на берег Днепра, уже могучего и полноводного, кипевшего на порогах.
– Ну, вот, земли черниговские начались, – Дьяк говорил ровным тоном, как будто продолжая разговор, прерванный за минуту до того, – Отседа, скорым шагом, до Любеча добредем.
– В этом Любече-то князья собирались?
– В этом, в этом. Ты вон Чубаря спроси. Он помнить должен, правда, отроком тогда был, но на стороже стоял в хоромах, и с самим Владимиром Мономахом на Собор ездил. Эй, воевода, поди сюда. Князь спросить тебя желает.
Чубар подъехал к Андрею.
– День добрый, княже. Не притомились в дороге-то? Может дневку объявить? Али на Днепре привалимся, почистимся.
– День добрый воевода. Почистимся на Днепре, так вижу, хорошим ходом скоро там будем.
– Да мы не о том, старинушка, – Встрял дьяк, – Вот князь интересуется, как ты на Собор сюда с Владимиром Всеволодовичем ездил. Помнишь еще, али забыл все с годами?
– Брось ты Беда подначки свои, – Обиженно прогудел Чубар, – Кто ж свою первую службу забывает. Помню все, как вчера было. Вот этим же путем мы сюда и скакали. Только Мстислава-городка еще не было, и Смоленск так гордо голову не держал. Да и Ростов был, как бы это сказать, не обидеть. Труба пониже, да дым пожиже. Собрались, почитай, все лучшие люди земли Словенской порешать дела неотложные, а, более всего, решить, как жить, что бы друг другу постоянно чубы не драть. В этом Любече и собрались, кремль там над рекой стоит, по другому замок называется, потому, как на замке весь Днепр держит от тех, кто с верховьев к морю Русскому бежит, а с низовьев к морю Варяжскому.
– Вот так понял, – Опять встрял Беда, – Учись у людей, они помнят, то, что мы забыли. Ясно тебе, почему замки замками прозваны. Продолжай воевода, извини, что прервал.
– Собрались старшие князья в этом кремле-замке со всех уделов. От западных краев – фряжских и других свейских уделов прибыли посланцы на их Соборе выбранные. Собирались они в…, тьфу ты черт, – Он перекрестился, – Прости меня Господи, память отбило в этих как его…. Во вспомнил! В Пьянице и Клеверном. Это ж надо, такие названия местечкам давать.
– В Клермоне и Пьяченце, – Поправил дьяк, – Собирались они там, выборных в Любеч определить от своих уделов, не всем же табором к старшему столу тащится. Их там, как мух на навозе: и наместников и огнищаников и всяких других мелких князишек. Вот и выбрали, тех, кто постарше, да породовитей. Ото всех слово держать. Продолжай дядя.
– Ну, ты ж ученая башка, тебе и лучше знать, как там они наши слова переврали, басурмане, – Обиделся Чубар, – Короче, все прибегли, с четырех сторон в хоромы для того дела отстроенные, кажный, вроде как, в гости к другому ехать не желал, гонор свой тятькал и холил. Потому и отстроили новые хоромы в Любече, на перекрестке уделов – Киевского, Черниговского, Смоленского да Новогород-Северского, почитай, к тому времени, если Галицкого не считать, самых свирепых уделов словенских.
– Ты смотри, мудро как, – Удивился Андрей, – Значит, ни кто, ни к кому с поклоном не приехал. А так, выбрали место ничейное, и старший по роду и богатству его обиходил и прибрал к встречи гостей желанных. Мудро. А чего ж его Черниговцы то прихапали, в сей день?
– Это им с княжьего плеча кафтан обломился, – Подал голос Данила, подъехавший в кружок, потому как полюбопытствовал, чего это старшие в кучку сгрудились, – Что б гордыню Черниговскую унять им и пожаловали замок Днепровский – Любеч.
– Не даром, ох не даром деда, иногда, как и Ярослава, Мудрым прозывают, – Отметил Андрей.
За разговором время пролетело незаметно, и пойма Днепра вывела их к излучине реки, где стоял, по словам Чубара и Данилы, замок Днепровский.
Привычным уже действом, только раздалась команда, ватага превратилась в сватовской поезд. Развернулись стяги, бунчуки, загудели барабаны и бубны, и полилась песня былинная про Днепр-Батюшку, про Святогора богатыря.
Князь поворотил коня к Любечу.
За годы, прошедшие с Собора, Любечский замок оброс посадом, разбежался по берегу домами и домишками, сполз к Днепру сараями и баньками. Был замок – стал городок. Под стенами-то кремля, да на берегу такой реки, где и купцы с товаром и волна с рыбой, а за стенами князь или боярин с дружиной – живи. Не хочу.
Суздальцы поворотили к замку, подъемный мост надо рвом был упущен, значит ждут.
– Посмотри князь, поучись, – Обратил внимание дьяк, – По сторонам ворот башни сторожевые. И ворота защищать удобно и страже крыша от непогоды, и первый ряд обороны после моста, еще до кремля.
– И ворота – тройные заслоны, – Вставил голос Данила, – Можно первую волну меж ворот отсечь и из башен просто, тупо, в упор из самострелов расстрелять или варом обварить.
Они проехали ворота и попали во дворик стражи, уткнувшись в приземистую вежу, такой замок в замке. Вежа была высока этажа на четыре, но крепка и добротна, сделана из накатистых бревен, почерневших от древности, еще на корню. Чтобы проехать в княжий двор, пришлось по одному, почти протискиваться между вежей и низкими складами, более похожими на укрепленные лабазы. Такими лабазами был окружен весь замок.
– Двойная польза, – Опять обратил внимание дьяк, – Они тебе и стены, и крыши, они тебе и забарала – площадки, где стражу поставить, или самострелы укрепить, или котлы с варом, смолой выставить. Они тебе и клети. Хочешь склады склади, хочешь дружину или челядь посели, хочешь кузню или винный погреб ставь. Мудро сделано. И тараном бить двойная сила – стены-то две, да внутри перегородочки.
– Дыру градную, ход тайный, где хочешь там и сделай, ни кто в этих клетях во век не разберется, где комната, где склад, а где выход потайной, – Добавил Данила, – Колодец опять же тайный копай не увидит ни кто, а воду выноси с другого края пройдя по клетям. Мотай на ус, Андрейка.