Страница 5 из 46
-Добрый день, маман. Добрый день, Александра Степановна, - но к руке не подошел. Остановился почти в дверях, вопросительно взглянув на мать. Она уже сделала шаг к нему, но видя непривычную отчужденность на его лице, прикусила губу и остановилась.
-Как ты себя чувствуешь? У тебя больной вид...
-Это пустяки, maman, - сухо ответил Штефан и опустил голову.
- Скажи, дорогой, как могло произойти, что ты - человек определенного круга - оказался в столь злачном месте, в дыре под прелестным названием "Грошик"? Да еще в компании какого-то "ваньки"! - она обратила внимания на то, как болезненно поморщился сын и как с изумлением взглянула на неё приятельница. - Представь, что теперь станут болтать в городе...
Штефан поднял голову, хмуро посмотрел на мать:
- Чего вы от меня хотите?
-Чего я хочу... - задохнулась от негодования Эльза. - Я хочу, чтобы ты соблюдал приличия. Это, во-первых. Во-вторых, изволь привести себя в порядок и будь вечером дома: к чаю приглашены супруги Бех с дочерью... И не возражай мне!
Но Штефан и не думал возражать. Мать права: запой - не лекарство от реальности. При других обстоятельствах он бы, конечно, сразу уехал отсюда. Но только не сейчас, когда вся его жизнь как бы перевернулась и он совершенно не знал, как поступить.
-Ну вот, теперь ты видела, - рыдая, говорила Эльза приятельнице, когда сын вышел.- Я опять всё испортила! Ты видела: он такой бледный, несчастный. Мне так хотелось обнять его... Конечно, я сделала глупость, что затеяла этот разговор в твоем присутствии...
-Не стоит так расстраиваться, Лиззи, - Александра Степановна очень жалела, что стала свидетельницей этой сцены. - Со взрослыми детьми еще больше проблем, чем с малышами...
-Нет, я сейчас же пойду и поговорю с ним. Я не могу вот так это оставить. Ты права, когда-то это надо сделать. И начну я именно сегодня!
-Тётушка, миленькая, ты только посмотри, как здесь замечательно! Знаешь, я всегда думала, что в Одессе театр самый красивый. Но и Мариинский хорош! Там красное с золотым, здесь - голубое с золотым. Вроде бы разное, но как же красиво!
-Тише, тише, дорогая. Здесь не принято так бурно восхищаться, - Полина с улыбкой смотрела на сияющее детским восторгом лицо племянницы. - Сделай вид, будто ты ко всему привыкла, видела это тысячу раз и уже утомлена жизнью.
-Утомлена жизнью? - рассмеялась Кира. - Что ты такое говоришь?! Здесь столько света, блеска, так замечательно пахнет духами, даже от закрытого занавеса веет чем-то таинственным... А все эти люди - такие живые, красивые и важные. Ты посмотри напротив...Нет, ты уж, пожалуйста, посмотри! Видишь, там очаровательная барышня в светло-лиловом? Ты только взгляни, как удивительно идет ей жемчуг. Вот, видишь, она рассмеялась. Неужели и она тоже делает вид, что все это ей наскучило? Ни за что не поверю!
-Чему здесь не верит моя жена? - войдя в ложу, Андрей Афанасьевич улыбнулся Кире. Вечерний костюм и галстук с булавкой сделали его строже и элегантнее. - Ну, так о чем речь?
-Оказывается, мы должны делать вид, будто нам всё-всё надоело. Тётушка говорит, что шумно восторгаться и таращить глаза неприлично. Так поступают лишь отъявленные простаки-провинциалы.
-Провинциалы? - усмехнулся Андрей. - Так мы и есть провинциалы. Но если дурацкое лицемерие - это требование приличий, мы не будем с тобой, Кирочка, нарушать их правила. Правда? Будем сидеть с постными лицами и зевать, прикрываясь программкой.
Он придвинул кресло ближе к Кириному и заглянул через барьер ложи в зал:
-Полина Ивановна, а что здесь всегда так много зрителей?
-Не всегда. Сегодня ждут государя императора - вот свет и блистает.
Андрей потянулся за программкой и вытянул ее из рук Киры:
-Неужели тебе нужно это читать? Разве ты не помнишь историю бедняжки эфиопки и несчастного Радамеса? - засмеялся он. - Милая, ты так часто блистала в "Аиде"!
-Опять смеёшься надо мной! - Кира шутя шлёпнула мужа по руке и объяснила Полине, - это он намекает на то, как я однажды не загримировалась и меня страшно отчитали. Если бы не Олечка - ух, что было бы!
-Да, Олечка умеет ловко выкручиваться, - кивнул Андрей. - С нею весело. Жаль, что она так серьёзно занята домашними делами. Даже не пишет!
Полина слушала беззаботную болтовню племянницы и её мужа, но при этом сердце её сжималось от страха при мысли, что натворила с ними со всеми насмешница-судьба. Только подумать: двоемужество! Это не просто скандал, это грандиозный, кошмарный скандал! И отразится он не только на бедняжке племяннице - пострадают все они: и Сонечка, и Монастырский, и, конечно, сама Кира. А что будет с нею, с Полиной?! Не приведи, Господь! Уже несколько дней Полина Ивановна собиралась позвонить Паленам. Она подходила к телефонному аппарату, снимала трубку - и откладывала неприятное дело на потом.
Полина Ивановна ничего не имела против этого Кириного мужа. Она помнила первое впечатление от их встречи. Из поезда вышел довольно высокий симпатичный блондин с ярко-синими глазами. Он осторожно поддерживал под локоть хрупкую до прозрачности Киру. Несмотря на старушечий белый платок, девочка была так похожа на свою мать, что Полина не выдержала, обняла племянницу и заплакала.
Всю дорогу до дома Кира смотрела по сторонам широко раскрытыми глазами: её всё здесь поражало. И громады доходных домов, и бесконечные проспекты, и широченные мосты над Невой - всё не просто нравилось, она сразу влюбилась в этот город.
-Тётя Полина, что это? - как-то неопределённо повела рукой Кира. - Это вот?
Полина её не поняла.
- Кира Сергеевна имеет в виду освещение. Да? - догадался Андрей. - Здесь, в этом городе, такой странный свет...
-Это наступают сумерки, - улыбнулась Полина. - Вот подождите, придут белые ночи - тогда узнаете, какой здесь свет.
Конечно, в вечер приезда господина Монастырского никуда не отпустили. Его разместили в одной из проходных комнат на диване. Да и подруга и компаньонка Полины Софья Преображенская сразу приняла молодых людей со всей сердечностью, на какую была способна. Молодой доктор был мил, непосредственен, обладал отличным чувством юмора и искренне заботился о здоровье Киры. Поэтому обе старые девы совсем не противились частым визитам Андрея Афанасьевича. Юная племянница Полины напропалую кокетничала с молодым человеком и с удовольствием принимала его ухаживания. События разворачивались прямо-таки стремительно. Вот они только что приехали, а вот уже Андрей Афанасьевич каждый свободный вечер проводит у них. И Кира с нетерпением ждёт его появления и радуется, когда он появляется в их гостиной.
Ничего удивительного, что все эти милые ухаживания: букеты, конфеты, фрукты - в конце концов, закончились предложением руки и сердца. Полина усмехнулась, вспоминая, с каким нетерпением этот молодой человек ждал дня венчания, как волновался. Ему дали маленький отпуск, и они сразу уехали к его родителям в Киев. Всё шло так хорошо!
И вот теперь на бедную девочку и на всех них должно обрушится нечто ужасное. Все дни они с Софьей Григорьевной, с Соней, ломали голову, как выкрутиться. Ничего не придумали, кроме того, что надо оставить всё как есть. Будь ее, Полины, воля, она бы отправила девочку подальше от Петербурга, подальше от этих выездов в театры, салоны.
Как же не хотелось сегодня ехать в оперу! Но давали "Аиду", и партию Амнерис пела Сонечка. Для Софьи Григорьевны это почти последняя Амнерис - заканчивается её карьера певицы. Решила Сонечка поцарствовать на сцене Мариинки всего лишь до следующей Пасхи. А может, и того раньше - перед Великим постом красиво уйдёт? Не ждать же, пока голос дребезжать начнёт, да дыхания не хватит. Хотя, на взгляд Полины Ивановны, возраст подруги - всего-то сорок лет - позволял не рвать отношения с оперой ещё лет десять. Но уж очень к себе строга Сонечка, слишком уж придирчива. Так что не поехать Полина Ивановна не могла, и отказать племяннице в просьбе взять их с мужем с собой в ложу тоже не могла. Вот теперь она сидела и со страхом близоруко всматривалась в каждое мужское лицо в зале, боясь узнать в одном из них красивое лицо господина Палена. Она вздохнула: да, судьба играет ими. Что-то еще будет?