Страница 39 из 46
Ночью Штефан рассказал, что было с нею в Рождественскую ночь. Они стояли в коридоре, иногда мимо проходили люди, а он, склонив к ней голову, тихо говорил и говорил невозможные вещи. Как можно поверить, что её устами разговаривала другая, давно умершая, женщина? Но даже если и поверить, что совершенно невозможно, как понять её просьбу? Что это значит: "Только Кира может всё исправить"? Что исправить? Кира передёрнула плечами - какие-то духи, призраки, видения - невесть что является и требует от неё активных действий. Дайте же спокойно жить!
-У вашего братца такие дивные глаза! - это подошла Анастасия, Настя. Она пристроилась рядом с Кирой и тоже уставилась в темноту за окном. - Представляю, сколько разбитых сердец он оставил. А вы не против продолжить знакомство в Петербурге?
-Конечно, нет. Почему я должна быть против? - скрывая усмешку, ответила Кира.
Девушка глянула на неё как-то по-особенному:
-А ведь всё, что вам давеча наговорила маменька, неправда, - она не спрашивала, она утверждала, - только вы не хотите, чтобы правду знали.
Кира внимательно посмотрела на Настю: надо же, какая приметливая. А та продолжила:
-Я никому не скажу, можете не беспокоиться, - и она понизила голос, - он не брат вам, да? Это ваш любовник? Вы сбежали с ним, правда? - её глаза горели азартом заговорщика, - как бы мне хотелось такую романтическую историю...
У Киры глаза стали круглыми от удивления:
-Но почему вы решили, что мы любовники? - наконец спросила она. На что Настя легко взмахнула рукой и пожала плечиками в вязаной накидке:
-Это совсем просто. Он с вас глаз не сводит, всё время за руку держит. И не просто так: взял и держит, - она смешно показала как, - а пальцы перебирает, гладит. Да мало ли чего ещё!
Распахнулась дверь вагона, и появился Штефан:
-Ваша маменька сейчас придёт, - сказал он Насте и повернулся к Кире, - тебе не холодно? - и пояснил:
-Моя сестрица жуткая мерзлячка.
Настя скептически хмыкнула, окинула Штефана насмешливым взглядом и ушла в купе.
-Что это она так смотрела? - удивился Штефан.
Глава 8
У Софьи Григорьевны Преображенской опять было меланхолическое настроение. Она уныло смотрела через окно на улицу, где под ветром с частыми хлопьями снега бежали прохожие. Вот уже почти месяц - со дня смерти Полины Ивановны - Софья Григорьевна не знала покоя. Конечно, всё началось раньше, ещё при жизни Полины, когда дождливым днём ноября в их гостиную вошел красивый молодой человек с трагическим выражением в янтарных глазах. Кто бы мог подумать, что жизнь может всё так запутать!
Бедняжка Полина! Она ежесекундно ждала жутких разоблачений (двоемужество - это не шутка!), ждала скандала и, как следствие, страшного позора. Окольными путями Полина Ивановна стала выяснять, чем это всё может кончиться. Узнала и ужаснулась: церковный суд, подробное разбирательство, может, заключение в монастырь или ссылка и обязательное: виновный "оставлен навсегда в безбрачном состоянии". Она стала плохо спать, ей всё мерещилось, что вот придут и потащат на суд. Она смертельно боялась момента, когда к Кире полностью вернётся память. И единственную племянницу жаль было, и скандала боялась - вот так и тряслась все эти недели.
Софья Григорьевна помнила полубезумные глаза подруги и её постоянное "теперь жди беды". Полина всегда чего-то боялась. Она боялась простудиться, боялась получить плохую отметку в гимназии, боялась попасть в дурную историю... Как-то она рассказала подруге Сонечке о своей семье. С точки зрения Полины, семья их всегда была со странностями. Отец - Иван Александрович Хитров - успешно служил в гвардии, дослужился до генерала и вдруг всё оставил (зачем? карьера шла прекрасно!) для того, чтобы жениться на беленькой полунемочке Танечке Баумгартен. Генерал обожал свою миниатюрную жену, особенно когда она застенчиво краснела и смотрела на него из-под ресниц яркими синими глазами. Был он намного старше - почти на двадцать лет, потому и относился к "своей девочке" с привязанностью человека, встретившего последнюю, самую яркую любовь. Уставший от Кавказской войны, не единожды раненный, мечтавший о покое и уюте, он решил обосноваться с семьёй в красивом городе на юге. Танечка выбрала Одессу, где прошло её детство, а генерал не стал противиться.
Там, в Одессе родились девочки: Тоня, а потом Поленька. Вот только рождение младшей дочери стоило жизни её матери. Сначала всё было хорошо: счастливый отец, испереживавшийся за страдающую жену уже заказал благодарственный молебен во здравие счастливо разрешившейся от бремени супруги, но на вторые сутки у Танечки началась горячка. Она бредила от жара, Иван Александрович с чёрным от ужаса лицом сидел рядом, держал раскалённую ладошку жены и умом математика-артиллериста понимал, что его маленькая Танечка уходит навсегда. На рассвете Танечка пришла в себя, потрескавшимися от жара губами шептала мужу просьбу. Просила дать обещание, что он передаст деревянный сундучок старшей дочери. Иван Александрович клятвенно обещал всё выполнить, а по спине и груди бежали мурашки безнадёжного страха - рука жены становилась прохладной. Она уже не металась в жару, а с горечью смотрела на залитое слезами лицо мужа. Потом закрыла глаза и будто заснула.
Забота о детях смогла отвлечь Ивана Александровича от ощущения, что жизнь кончена. К счастью, его двоюродная бездетная сестра смогла взять на себя попечение о девочках и враз постаревшем кузене. Вскоре грянула очередная турецкая война, и генерал решил, что государю может пригодиться его военный опыт. Он привел в порядок все свои дела, написал завещание, оставил для девочек толстое письмо - рассказ об их матери. Перед отъездом в армию позвал к себе смирную до робости Тоню и, глядя в её лицо, так похожее на обожаемую Танечку, рассказал о просьбе матери и взял обещание хранить этот несчастный сундучок. Тонечка обещала, обнимала шею отца тонкими ручонками и просила возвращаться поскорее. Уже выходя из дома и оглядываясь на крыльцо, где стояла кузина с его детьми, ему подумалось: на кой черт он идёт спасать братьев-болгар, когда дома остаются его беззащитные дети. Но дело сделано, и он поспешил туда, где остался навсегда при осаде Плевны.
Кузину отца девочки стали называть тётей-мамой. Она и чувствовала себя их матерью. Дети росли, болели детскими болезнями, выздоравливали, потом пошла в гимназию Антонина, а затем и Полина. Характеры у сестёр были совершенно разные. Спокойная, послушная Тоня и хитренькая трусиха Поля. Обычно Тонечка брала на себя все грехи Полины: разбитую вазу, съеденное варенье, потерянные носовые платки. Полина привыкла, что всегда ругают Тоню, и когда всё-таки открывалась её очередная проделка и ей влетало по первое число, она совершенно искренне сердилась на сестру за то, что та не смогла её выгородить.
После гимназии Антонина поступила чтицей к графине Кастораки. Это было необходимостью, потому что, хотя сёстры и получали пенсию за Ивана Александровича, денег всегда не хватало. Доброжелательная, ласковая, умеющая радоваться самому малому, старшая сестра вскоре стала постоянной спутницей стареющей женщины, и та очень расстроилась, когда Тонечка вдруг взяла да приняла предложение Сергея Петровича Стоцкого.
С Полиной всё обстояло иначе. Она легко училась в гимназии и мечтала поступить на сцену. Тётя-мама и слышать об этом не хотела, но Полина умела настоять на своём. После окончания гимназии она отправилась не куда-нибудь, а в Петербург. Через год она сообщила в письме, что служит компаньонкой у известной певицы. Со старшей сестрой она изредка переписывалась, помня, что зять не очень-то одобряет её принадлежность к театральной богеме.
С личной жизнью обстояло не очень ладно. Были романы, но так, ничего серьёзного и вне театра. Театр - это храм, а в храме положено поклоняться и истово молиться. Где-то там, в Одессе, доживала свой век тётя-мама, Полина не беспокоилась о ней, так как знала, что все эти годы Тонечка помогает старушке. Да и сама она слала ей каждый праздник поздравительные открытки. Сколько раз Софья Григорьевна намекала Полине, что нехорошо это - вот так взять и бросить женщину, вырастившую их с сестрой. Должно же быть элементарное чувство благодарности! Но Полина только отмахивалась. А потом вдруг не стало Тонечки, следом за ней вскорости ушла тётя-мама.