Страница 32 из 46
-А зачем браслеты? - полюбопытствовал Ричард. - Никогда не видел, чтобы ты носил браслет...
-А мне он и не положен, - усмехнулся Янус. - Издавна повелось опасаться событий третьего поколения. Вы спросите, что это такое? Видите ли, браслеты не надевают кому попало, они предназначены лишь старшему в очередном третьем поколении. На беду или счастье, но именно вы оказались тем самым третьим поколением. Следуя правилам, я должен был надеть браслет только одному из вас. Но вы - близнецы, к тому же ваше рождение прошло через оперативное вмешательство, а значит, вы равны. Потому я нарушу традиции...
Нора взглянула на свою руку. Какая тонкая слабенькая ручка! Что-то мешает сосредоточиться. Это все из-за лекарства, конечно. Нет, но какой хитрюга этот доктор! Так ласково с ней поговорил, ничего толком не объяснил. Только-только она начала успокаиваться, как эта дама в странном платье - сиделка - подкралась и вколола что-то в руку. А зачем, спрашивается! Она совершенно здорова - тут уж никаких сомнений. Конечно, после такого "коварства" сон сморил её напрочь.
Она должна сделать что-то важное - эта мысль засела в голове. Вот только что? Вспомнить бы! Для начала надо одеться. Не ходить же по дому в рубашке!
В большом шкафу с резными цветочками висели странного фасона платья. Она приложила к себе одно из них - слишком откровенное. Нет, такое надеть на себя она не готова. А вот это, из плотной материи в клеточку, пожалуй, сойдёт. Через минуту она осторожно приоткрыла дверь в коридор - никого. Тихонечко двинулась по скрипучему полу, останавливаясь и прислушиваясь на каждом шагу.
Все двери длинного коридора, кроме одной, были плотно затворены. Нора легонько постучала в полуоткрытую дверь. Без ответа. Тогда она заглянула внутрь. Свет лампы, стоящей у изголовья кровати, освещая небольшое пространство, падал на толстую раскрытую книгу, оставленную на покрывале, и на листки бумаги, исписанные четким почерком.
Понимая, что поступает не очень красиво, Нора подошла ближе и взглянула на название книги: "Психиатрия". На листках, видимо, было чье-то письмо, потому что Норин взгляд выхватил строчку "...в который раз пытаюсь достучаться до твоего сознания...". Ей стало неловко, что она вот так бесцеремонно вошла в чужую комнату и роется в чужой жизни.
Она уже хотела уйти, но тут ей пришла в голову одна мысль. Она быстро взяла толстый том и посмотрела год издания - 1909. Вот как! Этого следовало ожидать. Папа предупреждал их с Ричардом, что и такое возможно. И вот это случилось. Туман в голове рассеялся. И, как это ни тяжко осознавать, она всё поняла и затосковала от этого понимания.
Такого Рождества давно не случалось в доме Паленов. Какие бурные страсти вскипали в эти сутки! Только-только разошлись после замечательного вечера, дом стал погружаться в сонное оцепенение, как раздался шум внизу. Хлопали двери, бегали слуги. Полуодетые и сонные, все вышли из своих комнат.
Внизу распоряжался Штефан. Таким своего всегда элегантного сына Елизавета Максимовна никогда не видела: вечерний костюм в беспорядке, весь промок от снега, мокрые волосы всклокочены. И приятель его - Монастырский - в таком же диком виде.
-Что случилось? - не выдержала она. А Штефан только отмахнулся.
Вместе с Монастырским прошли они в маленькую смотровую, где Пален-старший иногда принимал больных. Иван Фёдорович тоже к ним присоединился.
Дамы терялись в догадках, пока Лиза не догадалась поймать за рукав кого-то из слуг и всё выспросить. Оказалось, что жену Андрея Афанасьевича выловили из проруби. Как она там оказалась - никто не знал. А теперь все три доктора оказывают ей помощь.
К завтраку семья не собралась. Эльза Станиславовна и Лиза в молчании выпили кофе и устроились в гостиной. Лиза пыталась читать какой-то смелый роман. Точнее, делала вид, что читает. Она не испытывала угрызений совести по поводу своего флирта с приятелем Штефана. Подумаешь, поцеловались! Сколько было этих поцелуев и с гимназистами, и со студентами! Честно говоря, Лизавета Максимовна решила таким не новым образом расшевелить Штефана. Пусть видит, что за нею ухаживают и даже очень активно. А если этой малахольной Кире Сергеевне вздумалось почти голышом носиться по морозу да в проруби нырять - так это дело её мужа. Тоже хорош! Стоило присесть с ним рядом, а он уж и обниматься полез. "И как бы было хорошо, если б не стало этой Киры Сергеевны! Всё сразу бы решилось: Монастырский уехал бы, а Штефан остался бы при мне", - подумала Лиза и застыдилась: нельзя желать зла ближнему своему. Но всё же...
Эльза Станиславовна раскладывала пасьянс, только у неё не очень-то получалось. Она постоянно отвлекалась то на мужа, вышедшего из смотровой с озабоченным лицом, то на суетящихся слуг. Потом Андрей Афанасьевич пронес на руках в их комнату находящуюся в беспамятстве Киру. Штефан поднялся за ним. А Иван Фёдорович, оставшись внизу, попросил чашку кофе. Пока он с удовольствием глотал горячий кофе, дамы с нетерпением смотрели на него и ждали рассказа. Наконец, он отставил чашку.
-Да-да, вижу, вы ждёте объяснений, - посмотрел он на них, - их у меня нет. Могу сказать, что несчастная девушка чудом осталась жива. Сейчас она в беспамятстве. И это даже хорошо. Когда её привезли, она пришла в себя и стала биться в страшном нервном припадке. Мы дали ей успокоительное. Теперь будем ждать развития болезни. Кроме нервного потрясения, она перенесла жуткое переохлаждение. Слишком много нежелательных факторов - возможен любой исход. Но будем надеяться.
-Бедная девочка! - вздохнула Эльза Станиславовна. - За что ей такое!
Андрей и Штефан не отходили от Кириной постели. У неё не было жара, её не трясло от холода. Она просто лежала, провалившись в сон, вызванный лекарством. Лежала смертельно бледная, холодная. Мужчины сидели в креслах рядом и не сводили с неё глаз.
-Я же вижу, ты что-то знаешь,- шёпотом сказал Андрей и угрюмо глянул на Штефана. - Но ты ничего не хочешь рассказать...
-Нечего было устраивать дурацкую возню с Лизхен в гостиной, - огрызнулся Штефан.
Монастырский покраснел:
-Глупость вышла. И не нужна мне ваша Лизхен совсем! Но неужели ты думаешь, что Кира могла из-за этого?.. Нет, не такая она. Ну отругала бы, может, пощёчину отвесила... Но топиться?! И зачем я ей письмо от Олечки дал прочесть? Я совсем забыл о нём и протаскал в кармане почти неделю. А вчера вспомнил и отдал Кире. Что там, в этом письме, было? О чём она прочла?
-Что было, то было. Прочла и вспомнила. Вспомнила то, что блокировало её мозг.
-Что же это за воспоминания такие, из-за которых люди в проруби бросаются?! Ты знаешь?
-Знаю, - глаза Штефана блеснули, - что-то знаю, а о чём-то лишь догадываюсь.
-Так, может, поделишься знаниями-то, - тон Андрея был вызывающим и неприятным. - Я же не слепой и вижу, как ты её глазами ешь. Так друзья-приятели не смотрят. Так смотрят на любимых женщин.
-Тише, ты её беспокоишь! - шёпотом "прикрикнул" Штефан. - Хочешь сейчас выяснять отношения? Изволь. Можно и сейчас.
-Да, здесь и сейчас! Сразу тебе говорю, - теперь он говорил угрожающим тоном, - я тебе этого не спущу!
Штефан насмешливо взглянул на него:
-И что ты сделаешь? На дуэль вызовешь?
-А хотя бы и на дуэль!
-Не стану я с тобой драться!
-Это ещё почему? - прищурился Андрей, - потому что ты - граф, а я - мещанин?
-Чушь! Как я могу драться с тобой, если отец с детства учил меня в мишень попадать? Из десяти - десять выбивать? Тебя твой батюшка, священник, учил из пистолета да из ружья стрелять? Нет. Вот то-то и оно. И не стану я в друга стрелять.
-Можно рулетку устроить, - не сдавался Монастырский.
-Андрей, - вздохнул Штефан, - подумай: ну поубиваем мы друг друга и что? Думаешь, Кира простит того, кто останется? И каково ей будет смотреть на убийцу? Ты о ней-то подумал?