Страница 29 из 46
-Когда-то ты хотела услышать от меня эти слова, а я, глупец, не мог их произнести. Так вот слушай сейчас: я люблю тебя. Это выстраданные слова, потому что теперь я способен на любовь. И это благодаря тебе. Мне суждено было потерять тебя для того, чтобы понять, что дороже никого для меня нет. И если мне придётся бороться за мою любовь, я буду бороться. Потому что не мыслю жизни без тебя. Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Но мы всё перенесём, мы всё исправим, - он говорил и покрывал поцелуями её лицо.
А она затихла, прислушиваясь к себе. Это тот, кого она любила? Но сердце молчало. И вдруг иглой укололо - Андрей! Что теперь будет с ним? Она стала вырываться:
-Пустите, пустите меня! Я не ваша жена!
-Почему "вы"? Почему?!
-Как же вы не понимаете? Вы говорите, что мы женаты, и Олечка в письме об этом пишет... Но это ваши воспоминания... Ваши, а не мои! Я вас не помню!
-Нет, ты ошибаешься: ты моя жена. Вот смотри, - он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист и развернул его, - видишь, это прислали только что. Прочти и узнаешь, что твой брак с Монастырским признан недействительным из-за сложившихся обстоятельств. Ты не должна мучить себя...
Но она ничего из его слов не понимала.
-Мучить себя?! - она вырвалась из его объятий. - А вы подумали, как станет плохо Андрею? Он ни в чем не виноват! И замуж за него я выходила по любви. Слышите: по любви! О, что же делать?!
-Быть вместе назло проклятым обстоятельствам!
Он вновь сделал попытку обнять её, но Кира отскочила:
-Не трогайте меня! - она оглядывалась в мучительном желании вырваться из этой комнаты, из этого дома. Наконец её взгляд остановился на двери:
-Андрей! Где он? Мне нужно видеть его! - она двинулась к двери.
-Не надо, Кирочка. Не уходи! - он попытался удержать её.
-Я должна найти Андрея, - твердила Кира, отталкивая руки Штефана.
-Зачем его искать? Он в гостиной с Лизхен... разговаривает...
Как лунатик, почти не осознавая, что делает, Кира спустилась вниз. Везде в доме было темно, лишь в гостиной тусклым огнём светилась одна лампа. Кира двинулась на её свет и замерла. Мужчина и женщина слились в долгом поцелуе: Лиза и Андрей. Кира вцепилась в портьеру, из её груди вырвался всхлип. Лиза тут же отскочила от Андрея и умчалась прочь. А он растерянно и жалко улыбнулся:
-Ты не думай... это так... - и замолчал, увидав за спиной жены Штефана. - И ты здесь... Кира, я тебе всё объясню. Пойдём наверх!
Ей стало так душно, что показалось, если не выйти на воздух, она сейчас умрёт.
-Оставьте меня! Мне душно! Я не могу быть здесь! - и она выбежала наружу. Метель словно с цепи сорвалась: тут же закружила, подхватила её. Кира бросилась стремглав куда-то, не разбирая дороги.
Вслед ей неслось:
-Кира! Подожди! Кира! - но она неслась в снежном мареве, уже ничего не слыша.
-Еще кофе, господин Юхан? - не дожидаясь ответа, кухарка сняла с плиты начищенный кофейник и подлила дымящегося кофе в фаянсовую кружку гостя - огромного, заросшего вьющимися седыми волосами мужика. - Расскажите-ка еще разик, как вы ныряли в прорубь. Это сколько же страху натерпелись-то!
- Да, нет. Тогда-то я не испугался. Это уж после пришло. Вытянули меня, а я возьми да глянь туда. А там вода черная плещется...
-Хорошо, еще вы веревкой обвязались, а то затянуло бы под лед - и все. Как же вы углядели ее, утопленницу-то?
-Это все старый Томба виноват - такое пиво у него забористое! Вот мы с ним за младенца Иисуса-то и выпили, да еще разморило после свининки...А тут еще, извиняюсь, по нужде вышли. Смотрю, а Петер - сын старого Томбы - как уходил, так калитку настежь и оставил. Пошел это я, значит, запереть. Ветер колючий снег в глаза кидает... Ну вы помните, какая погода была. Только гляжу, будто кто бежит. Думал, померещилось от пива-то, даже перекрестился. А оно приближается. Гляжу, а это женщина бежит, несется прямо на меня: глаза безумные, волосы развеваются, ноги босые, сама в платьице, снегом облепленном. "Стой! - кричу ей. - Куда!" Она даже не глянула - так и помчалась к спуску у старого корабля. А мы-то там с папашей Томба вчера прорубь сделали: ребятишки вдовы Тинсмулл давно просили ледяную гору соорудить - вот мы ломом-то лед и продолбили. Это чтобы воду брать для горки. Томба меня еще и на спор подначил: кто, значит, вырубит быстрее и больше льда за пять минут, тот пивом неделю бесплатно угощаться будет. Ну и проиграл, конечно. Не ему, старому лентяю, со мной тягаться! Там та-акая прорубища получилась - лошадь с повозкой свободно поместится!
-И что же дальше, - горящими от возбуждения глазами кухарка следила, как старый Юхан, выдерживая для пущего эффекта паузу, отставив кружку с недопитым кофе, набивает, чиркает длинной спичкой и, причмокивая, раскуривает старую трубку. - Ну не томите же, господин Юхан!
-Дальше? Дальше понял я, что худо дело: бежит эта женщина прямо к проруби. Крикнул папаше Томба, чтобы веревку захватил, и кинулся за ней. Она молнией неслась вперед, видно, не слышала, что я кричал ей. Так прямо и бултыхнулась в прорубь. Только платье мелькнуло в воде, - Юхан вздохнул. - Молодец Томба - быстро подоспел с веревкой. Скинул я с себя верхнее, обвязался веревкой, конец Томбе дал: держи, мол, крепче - и нырнул. Так холодом обожгло, что ни вздохнуть, ни выдохнуть! Как нырял, сколько нырял - вспоминать не хочу. Но только ухватил ее за платье, вытянул. Томба с себя одежду срывает - женщину укрыть. Дотащили мы ее бегом до дома, и давай оттирать. А она белая вся, холодная и будто не дышит... Терли, терли - вроде задышала, но без сознания. Тогда мы ее укутали и стали решать, что дальше делать. То, что эта барышня с мызы, мы уже давно углядели - видели ее с господами в церкви. Решили везти. Закутали с головой да уложили в сани. Так и повезли. А уж по дороге молодого доктора с другом его встретили. Ну и вид у них был! Без пальто, в снегу... Ну, мы это и их, значит, забрали. Вот так и приехали...
-Что тут началось! - кухарка взмахнула руками. - Уж на что я крепко сплю (сами знаете, как за день-то набегаешься), но тут сразу проснулась. Двери во всем доме хлопают, прислуга носится из комнаты в комнату, мне велели воду греть. Что такое, спрашиваю. Никто толком ничего не говорит, лишь распоряжения передают: огонь развести, воды согреть, чай с ромом сделать... Это я уж потом узнала про барышню. А скажите, господин Юхан, может, слышали, чего это она побежала к заливу?
-Чего не знаю, того не знаю - придумывать не стану. Это вы здесь в усадьбе живете - вам и карты в руки.
-Госпожа Марта, - хорошенькая горничная Елизаветы Максимовны заглянула в кухню, - велено принести в комнату больной чашку бульона.
-Сейчас, сейчас... - кухарка с сожалением отвлеклась от занимательного разговора.
-Как здоровье барышни? - приосаниваясь при виде миленькой девчонки, поинтересовался Юхан.
-Вообще-то я не должна об этом говорить, но вам, господин Юхан, ее спасителю, скажу: здоровье не очень. Опять в себя изволили прийти, но никого не узнают. А давеча, когда она глаза открыла и все кинулись к ней, она эдак сурово всех оглядела и строго-строго спросила, мол, кто это в мою комнату неведомых людей впустил. Старый доктор у нее спрашивает: " Как вы, голубушка?" А она лишь усмехнулась да отвернулась.
-О, мой Бог! - всплеснула руками кухарка.
-А что же старый доктор? - допытывался Юхан.
-Ну что старый доктор? Взял и уколол иголкой беднягу...
-Зачем же он ее уколол-то?
-Это специально, чтобы она утихла. Там, в иголке, лекарство было, а иголка называется шприцем. Ах, госпожа Марта, давайте скорее бульон - меня там, поди, заждались...
Немыслимо яркий свет постоянно беспокоил и лез в глаза. Слегка разомкнув веки, больная с неудовольствием покосилась на сидящую рядом в кресле немолодую женщину в белой косынке с крестиком: