Страница 26 из 46
-Нравится?
-Красиво. Но от кого это? Вообще-то драгоценности моей жене должен дарить я... - нахмурился он.
-Ах, что за условности? - легкомысленно повела плечами Кира, зажимая в руке визитку так, чтобы Андрей не увидел. - Ты же позволишь мне это надеть?
-Не знаю, - задумчиво ответил Андрей и вдруг спросил, - а что тебе подарил Штефан?
Она тут же протянула ему хрустальную вещицу:
-Сказочная штучка. Да?
Он повертел в руках пресс-папье, посмотрел, как снег медленно ложится на плечи девочки.
-Да, очень симпатичная. Но от кого же браслет? - не мог он успокоиться. - Скорее всего, от кого-то из дам, - наконец решил Андрей и, уже улыбаясь, добавил, - конечно, надень - я же не тиран какой-нибудь.
Кира застыдилась своей маленькой лжи. В самом деле, почему она скрыла от мужа, чей подарок был сейчас у неё на руке? Раньше она ничего не скрывала. А вот теперь... А что "теперь"? Драма её жизни продолжает разыгрываться. А может, не драма, а фарс? Лишь бы не трагедия!
И вот следующее действие этой пьесы - танцы под открытым небом. Вынесли и устроили на стуле граммофон. Зазвучавшая музыка произвела на всех неожиданное впечатление: как будто вмешалось что-то искусственное, ненастоящее.
-Да, маленький живой оркестр был бы более к месту, - выразил Андрей Афанасьевич общее мнение, - но за неимением гербовой...
И он поклонился Кире, приглашая её на вальс. За ними медленно закружились Эльза Станиславовна с мужем и Штефан с Лизой.
-Ты не устала? - выписывая на снегу ловкие па, спросил Андрей.
-Нет, всё замечательно, - она всё поглядывала на сверкающие зелёными огоньками камни браслета.
-Вижу, тебе он очень нравится, - усмехнулся Андрей, потянул носом воздух, удивился, - и духи уже успела открыть!
-Успела, - засмеялась она, - не каждый же день любимый муж дарит такие подарки!
-Кстати, что ты такое увидала: меня в военной форме, эту хорошенькую Лизавету Максимовну? Ты ведь не всё ей сказала? Ну-ка, выкладывай, быстро!
-А если я не захочу?
-Тогда я тебя прямо сейчас на глазах у всех поцелую!
-Ах, как страшно! - притворно испугалась она, - придётся молчать изо всех сил и ждать ужасного наказания...
-Вот ты как! Ну, берегись, - тут музыка кончилась. Поставили другую пластинку и тоже вальс. Но Андрей не успел пригласить Киру. Его опередил Штефан:
-Вы позволите, - поклонился он девушке и небрежно бросил Андрею, - ты не против?
-Конечно, танцуйте. И для меня найдётся дама, - с этими словами он направился к Лизе.
Вначале Кира чувствовала лёгкое напряжение, находясь в объятиях Палена, а потом успокоилась. Они плавно кружились под музыку Штрауса.
-Благодарю вас за это, - она подбородком указала на браслет, - и за девочку в лесу...
Он вдыхал исходящий от неё нежный аромат зелёного яблока и чуть-чуть розы - аромат счастья и лёгкости, и не замечал, как его руки притягивают её всё ближе и ближе. Вот его щека коснулась её серебристых волос. Она закрыла глаза, почти положив голову ему на грудь. Его губы скользнули по её виску, она подняла голову и, в упор глядя в его потемневшие глаза, четко сказала:
-Это всё неправда, - она попыталась высвободиться из его рук, - это театр! А вы зачем-то играете роль дешевого соблазнителя. Идите к вашей жене!
Он остановился, его пальцы крепко сжали её руку:
-Вы сами не знаете, что говорите, - прошептал он.
-Ах, Боже мой! Ещё как знаю! Почему вы всё время крутитесь возле меня? Это, наконец, обидно Елизавете Максимовне. Она ваша жена, вот и ухаживайте за ней. Я-то тут при чём?
Штефан изумился:
-С чего вы взяли, что Лиза моя жена?
-Разве нет? Вы же носите кольцо.
-Ношу. Но это совсем другая история, - он вновь притянул её к себе. - Лиза мне не жена, никогда ею не была и никогда не будет. Мне нужна совсем другая женщина!
От затаённой страсти в его голосе у Киры побежали мурашки по коже. Она высвободилась и пошла в дом. За Кирой потянулись все остальные. Танцы на снегу - это, конечно, красиво. Но всё же мороз брал своё, к тому же пошёл снег. А в гостиной горели лампы и свечи, пылал камин, пахло ёлкой и кофе - в общем, было спокойно и уютно.
-Ну что, сыграем в ревельские фанты? - повеселевшая после танцев Елизавета Максимовна ожидала продолжения приятного вечера.
- Что такое ревельские фанты? - поинтересовался Андрей Афанасьевич.
-О, это очень просто, - Иван Фёдорович уже доставал необходимые игре принадлежности, - вот эти номерочки мы сейчас поместим в вазу и перемешаем. Потом каждый вытащит свой, так сказать, "жребий". А в этой книжице написано, что кому суждено выполнить. Вот и вся премудрость.
-Действительно, всё просто, - согласился Андрей Афанасьевич. - Ну, что ж, сыграем!
И он вытащил из хрустальной вазы номерок:
- Номер четырнадцать. И что это значит?
-Это значит, - Елизавета Максимовна взяла на себя обязанность определять по книге "жребий", - это значит, что "данный фант должен рассказать страшную историю".
- Прямо сейчас? - притворно испугался Андрей.
-Нет, нет! Вы расскажите свою историю, когда все определят свои "жребии".
Облегченно вздохнув, Андрей уселся в кресло обдумывать своё фант. Задания для остальных игроков были такие же немудрёные. Эльзе Станиславовне выпало сыграть на рояле любимую музыкальную пьесу. Ивана Фёдоровича обязали рассказать любимое стихотворение. Штефан должен был поведать о своей первой влюблённости. Елизавету Максимовну обязали повиниться в чём-либо. А Кире повезло: ей надо было спеть что-либо по просьбе присутствующих.
Все расположились полукругом, лицом к роялю. Решили начать с фанта Эльзы Станиславовны. Она подошла к роялю, открыла крышку, тронула клавиши. Легонько перебирая их, пояснила:
-Этот ноктюрн Ференц Лист посвятил любимой женщине. Он сказал, что без любви ему ничего не надо: ни неба, ни земли, - и она запела: "Люби, люби, пока дано любить..."
Штефан смотрел на отца, на то, как тот жадно слушает, и радовался за родителей. Эльза Станиславовна пела так, будто в комнате никого, кроме неё и Ивана Фёдоровича, не было. И ещё Штефан немного им завидовал: они любили друг друга и не скрывали этого. Как же ему хотелось на весь мир закричать эти слова, которые он с высокомерием идиота когда-то считал невозможным произнести! Он взглянул на Киру. Забившись в кресло, она во все глаза смотрела на Эльзу Станиславовну, губы её шевелились - она повторяла слова песни: "Настанет день, настанет час о прошлом слёзы будешь лить..."
Иван Фёдорович подошёл к жене, едва только отзвучал последний аккорд. Он склонился с поцелуем к её руке, она же взяла его голову и поцеловала в лоб. Пален-старший обнял Эльзу Станиславовну за талию и, глядя ей в глаза, отыграл свой фант - прочёл из "Фауста" несколько строк: "Das ewig weibliche zieht uns hinan" -- "Вечно женственное влечёт нас ввысь" - и он вновь поцеловал руку жены. И все зааплодировали.
-Теперь ваша очередь, милая Елизавета Максимовна, - повернулся Андрей к Лизе, когда утихли восторги. Лиза не стала изображать смущение, она вообще была очень естественная натура.
-Мне выпал тяжёлый фант: я должна в чем-то повиниться, - начала она. - Не стану говорить, что я ангел и крылья мои безупречно чисты. Вовсе нет. Я настоящая обманщица! Я обманула своих родителей, скрыла от них одну ужасную вещь...
-Ах, нет! Лизхен, что же ты натворила? - испугалась Эльза Станиславовна.
-Тётя Эльза! Дядя Йоганн! Не ругайте меня, я сама дрожу от страха, как представлю, что скажут мои родители. Не далее как два месяца назад я совершила поступок, о котором вы первые сейчас узнаете, - она сделала паузу, - я выдержала испытания и поступила в Женский медицинский институт! И, - она гордо оглядела всех, - я не стыжусь. Вот нисколечко не стыжусь!
-Ай да умница! - восхитился Андрей. - Вот это характер! Поздравляю! Не переживайте, дорогая Лизавета Максимовна, вам не грозит превратиться в пошлый синий чулок или в типичную медичку-эмансипе. Вы - другая!