Страница 22 из 46
Выбрали гладкое зеленое шерстяное платье с белым воротничком и манжетами, делающими Киру похожей на гимназистку.
-Скажите, вы давно знаете Штефана-Георга? - поинтересовалась Лиза.
Кира в этот момент расчесывала уже достаточно отросшие волосы. Она взглянула на Лизу в зеркало:
- Нас познакомили в Одессе этой весной. Мы очень сдружились, - и пояснила, - нас было четверо: Андрей, моя подруга, Штефан и я. Но я, к сожалению, мало что помню - это последствия болезни.
-Как жаль! Ваш милый муж рассказывал, что вы умеете лечить, прикасаясь к человеку. Вы и себя могли бы вылечить? Интересно, почему же ваша память не восстановилась?
-Не знаю, - Кире не понравилось, что Андрей обсуждал её с посторонним человеком. Закусив губу, Кира смотрела на Лизу, - обычно мне рассказывают разные истории из моего прошлого, и таким образом я восстанавливаю все, что было со мной.
-Как замечательно, что Андрей Афанасьевич в любой момент может прийти вам на помощь! И он так увлечён медициной!
-Да, они оба - Андрей и ваш муж - прирожденные лекари.
-Кто? - Лиза обомлела, - Как вы сказали?
-Я сказала, что наши мужья не зря подружились. И Андрей, и Штефан - настоящие доктора, - Кира совершенно не поняла изумления на лице собеседницы. - Разве вы не знаете, что они учились вместе?
-Да-да, - пробормотала Лиза. Вот это номер! Эта барышня из прошлого с чего-то взяла, что они с Паленом женаты. Интересный поворот! Может, удастся выяснить что-нибудь этакое о Штефане. А там видно будет, куда применить полученные знания.
Кира рассеянно перебирала немногочисленные украшения в шкатулке. Вынула любимый медальон на тонкой цепочке и стала прилаживать его на шее. Лиза подошла помочь.
-Знакомый медальон, очень красивый. Там герб Паленов на крышке. А что внутри?
-Внутри? Разве он раскрывается? - удивилась Кира и поморщилась: герб Паленов... С чего бы эта драгоценность оказалась у неё?
-Конечно, смотрите, вот здесь есть такая штучка, как на мужских часах, если на нее нажать...Вот... - медальон раскрылся, и обе девушки уставились на фотографию внутри. - Но это же вы...
-Ну да, я, - Кира сделала над собой усилие, чтобы не выдать своего изумления, - я же говорила вам: мы все очень сдружились...
Ничего себе - "сдружились"! На крошечной фотографии была запечатлена она в обнимку со Штефаном - он, чуть улыбаясь, смотрел в объектив, а она, положив обе ладони ему на плечо и тесно прижавшись к нему, беззаботно смеялась в камеру. На крышке под гербом шла гравировка: "Июль 1911". Объяснить это было невозможно. И главное: никаких воспоминаний не последовало, даже намёка ни них. Только голову стянуло обручем резкой боли.
-Знаете что, - Лиза решительно захлопнула крышечку безделушки, - пойдемте украшать елку.
В течение следующего часа дамы старательно занимались разбором елочных украшений, восстановлением порвавшихся нитей и аккуратным раскладыванием на огромном столе всевозможной мишуры.
Работники принесли высокую лестницу-стремянку и расставили ее возле елки. Один из них взобрался на самый верх и водрузил на верхушке толстенького ангелочка в золотом платьице. В пухлых ручках он держал палочку со сверкающей звездой. Потом настал черед всевозможных куколок в шелковых одежках, клоунов, сахарных аэропланов, золоченых орехов и яблок.
Дамы с удовольствием вынимали из коробок все новые и новые игрушки: цветные бусы, расписные шары, коробочки с сюрпризами - при этом ахали и умилялись. Для Киры эта возня стала просто спасением от нахлынувших потоком вопросов и поисков ответов на них. К тому же после смерти мамы елку у них в доме не ставили, и теперь она с упоением помогала развешивать мишуру, с удовольствием вдыхая горьковато-свежий запах хвои. Этот знакомый аромат почему-то навевал на неё нежную грусть. Время от времени Кира ловила на себе задумчивый взгляд Лизы, с застывшим в нем вопросом. Наконец, все было готово, даже прикреплены к веткам изящные подсвечники со свечками. Лестницу унесли. Теперь надо было разложить подарки. Достали шесть плетёных корзинок, украшенных шелковыми бантами и мишурой. К ручке каждой прикрепили разрисованные карточки с именами тех, кому предназначался подарок. Оставалось лишь положить свои дары в эти корзинки. Кира порадовалась, что среди всевозможных покупок у них с Андреем нашлось кое-что для семейства Паленов. Теперь, укладывая аккуратно завернутые в пеструю папиросную и шелковую бумагу свёртки и коробочки, Кира похвалила себя за предусмотрительность.
И все-таки, как объяснить появление фотографии в ее медальоне? Ее медальоне?! Вот еще одна загадка. Но, кажется, у нее есть объяснение. Все очень просто: в Одессе они были дружны - что в этом плохого? А то, что они так приятельски расположились перед фотографом, говорит лишь о непосредственности в их общении. Да и надпись в медальоне объяснима: это всего лишь дата снимка. Вот и все.
"Да, именно так надо всё объяснить его жене. А то вон как смотрит! Может, ревнует? Вот глупость-то!" - решила Кира. И она с еще большим усердием стала сворачивать фунтик для конфет из бумаги в блестящих снежинках.
-А теперь мы можем выпить чая, - с удовольствием оглядывая плоды их труда, возвестила Эльза Станиславовна. - И пусть нам накроют прямо здесь, возле елки.
Горничная постелила белую скатерть на овальный столик у стены, принесла поднос с чайными приборами.
-Барышни, к столу, - позвала Эльза Станиславовна. У нее с утра было прекрасное настроение. И это несмотря на то, что с приездом Киры в их доме поселились новые тревоги и волнения. Но Эльзе Станиславовне казалось, что все должно разрешиться само собой, без затруднений. Она жила сейчас новой для себя жизнью: без утомительного соблюдения этикета, без никчемных светских разговоров и обязанностей, без сплетен, без интриг. Ее жизнь как бы начиналась заново, и от этого она чувствовала себя помолодевшей и счастливой. Одно лишь огорчало ее - Штефан-Георг. Она так много задолжала своему сыну! Теперь, когда рядом с ней сидела Кира, Эльза Станиславовна очень надеялась через эту хрупкую бледную девочку если не подружиться с сыном, то, во всяком случае, попытаться найти с ним общий язык.
Они уселись вокруг столика с тонкой чайной посудой. Эльза Станиславовна налила в чашку с золотым ободком красновато-коричневого чая.
-Сахар? Сливки? - спросила она у Киры, а та вдруг засмеялась.
-Сахар? Сливки? - повторила она, радостно глядя на Эльзу Станиславовну. - Так уже было. Я помню это! Весной у нас был студенческий чай. Мы с Олечкой (это моя подруга) были в гостях, было шумно и весело, пианино, танцы. Я не танцевала, потому что... Неважно почему. Сидела и вспоминала свой дом в Каменецке, а рядом со мною был молодой человек. Это он тогда спросил: "Сахар? Сливки?" и потом еще добавил, что маленькие девочки любят сладкое.
-Знаете, кто это был? - она обвела их сияющими глазами и торжественно объявила, - Штефан, вот кто!
-Замечательно! - не совсем искренне порадовалась Лиза. - Возможно, вам нужно вернуться в этот город, и тогда вы все вспомните. Кстати, тетя Эльза, посмотрите, какой красивый медальон у Киры Сергеевны.
Эльза давно заметила медальон, который когда-то принадлежал бабушке Штефана, получившей его в подарок от графа в день рождения сына.
-Да-да, знакомая вещица, - как можно непринужденней отозвалась она. - Дедушка Штефана-Георга подарил его..., но это грустная история и случилась она очень давно.
Она не хотела рассказывать, как этот задира и бонвиван высмотрел в каком-то из своих путешествий хорошенькую актрису, какой это был бурный роман и как шипели знатные родственники из-за проделок графа Палена.
-Теперь там есть гравировка и фотография, - какой-то бесенок так и подталкивал Лизу продолжить тему. - И, представьте, Кира не помнит об их происхождении ...
Видя явное смущение Киры и не желая ее ставить в неловкое положение, Эльза Станиславовна поднялась: