Страница 16 из 46
-О, не беспокойтесь! - подняла голову девушка, - если захочу, я могу и вовсе не спать.
-Такие героические усилия вряд ли потребуются, но лучше вам сегодня пораньше лечь спать.
-А вы? - оно удивилась, видя, что Штефан надевает пальто. - Кажется, вы куда-то собираетесь?
- Хочу заглянуть в больницу. У нас два послеоперационных больных - надо посмотреть.
-Я с вами, - загорелась Лиза, но Штефан не разрешил: время позднее, завтра рано вставать, да и проблем там особо не предвидится.
-Так что - спать, немедленно спать, - и, поклонившись, вышел. А Лиза побрела вверх по лестнице к своей комнате, отчаянно зевая и почти засыпая на ходу.
Подремав под глухой стук копыт минут двадцать, Иван Федорович чуть откинул медвежью шкуру и оглянулся назад. Там, на других санях, следом катили Штефан и Лиза. Он помахал им рукой, но ему не ответили - было еще слишком темно, а тусклого света фонарей на санях явно не хватало. Пален-старший откинулся назад, натянул до подбородка пахнущую замерзшей шерстью шкуру и закрыл глаза.
Как все переменилось! Будто вернулись те дивные дни, когда он впервые увидел очаровательную Эльзу и с первого взгляда влюбился в нее. Все, что тогда покорило его, вновь проявилось в этой восхитительной красавице. Все эти годы скупая на улыбки и смех, она теперь хохотала из-за любого пустяка. Вместо холодной статуи вдруг явилась живая нежная женщина и заботливая мать. Как хорошо, что они объяснились, и как глупо было с его стороны так долго лелеять обиды...
Столько лет потеряно! Какая непростительная глупость! Но, слава Богу, всё разъяснилось, теперь Иван Федорович больше всего беспокоился о Штефане. Сколько раз хотелось ему поговорить с ним, но каждый раз, видя его померкший взгляд, будто обращенный внутрь себя, Пален-старший отступал, боясь причинить сыну дополнительные страдания. Тогда он постарался так загрузить его работой, чтобы вздохнуть было некогда. Своеобразная терапия дала результат - молодой человек начал воскресать. На его лице стала появляться улыбка. Иван Федорович ликовал. Конечно, это еще не прежний Штефан, но в его тоне нет-нет да и звучали прежние сдержанно-ироничные нотки.
И еще Иван Федорович был на седьмом небе от приезда обворожительной Елизаветы Максимовны Бех. Каким бы сдержанным и скрытным не был сын, тем не менее, отец стал замечать искорки смеха в светло-карих глазах Штефана и от души радовался, видя явный интерес молодого человека к столь восхитительной особе. Он-то отлично помнил, как его любвеобильный батюшка однажды признался ему, что лекарство от женщины - это другая женщина. Потому-то он сегодня чуть запоздал к выезду, намеренно дав возможность молодым людям самим выбрать места в санях. Он ничуть не удивился, увидев их сидящих вместе и чрезвычайно занятых разговором. Похвалив себя за такую хитрость, Иван Федорович занял место во вторых санях, и они отправились в Ревель.
-Все, я больше не могу! Если мы сейчас же не зайдем в... - Лиза поискала глазами вывеску, - в кофейню, я вам этого никогда не прощу!
-Как верные рыцари мы не допустим, чтобы искры гнева коснулись ваших очаровательных глаз, - подражая какому-то чудовищному роману и давясь от смеха, воскликнул Иван Федорович. - Мы были непростительно невнимательны. Дама устала! Штефан, немедленно на колени! Проси прощение у прекрасной дамы...
-Если только таким образом я могу заслужить прощение...
-Довольно, довольно, - расхохоталась Лиза, - не вздумайте становиться на колени, а то сейчас эти добрые горожане призовут полицию и нас сдадут в желтый дом.
-Тогда позвольте сопроводить вас, о прекраснейшая, в этот дивный приют, где ваши усталые ножки смогут предаться восхитительному чувству заслуженного отдыха...- и мужчины галантно распахнули двери перед Елизаветой Максимовной. Она же, подхватив несуществующий шлейф платья, величественно шагнула вперед. Но поймала удивлённый взгляд какого-то толстощекого господина в котелке и, невежливо прыснув, вбежала в открытую дверь.
Весь день они обследовали один магазин за другим. На Ратушной площади, где уже стояла огромная елка с украшениями, они прошли по всем лавкам: от игрушечной до кондитерской. Постояли возле праздничных, сияющих зеркальным блеском в лучах холодного солнца, витрин. У Лизы разгорелись глаза при виде изобилия золотой и серебряной мишуры, она осторожно дотрагивалась до тоненько звенящих стеклянных колокольчиков, не зная на каком из них остановить выбор: на сиреневом? на розовом? Нет, лучше золотой - посмотрите, как с его поверхности улыбается крохотный ангелочек!
А в кондитерской они даже немного поспорили. Пален-старший выбрал огромный торт с таким количеством роз, винограда, засахаренных фруктов, что всем этим можно было бы украсить фасад их дома и еще, наверное, осталось бы на украшение крыши конюшни. А Лиза и Штефан стояли за шоколадный шедевр, где целое семейство - мама-мышка, папа-мышка и мышата - наряжали елку возле очаровательного марципанового домика, на крыше которого красовалась цифра "1912" из белой помадки.
Победила молодость, приведя в качестве аргументов выставленную на прилавке таблицу с восточными символами. Там значилось, что наступающий год - год большой крысы. Слабые возражения Ивана Федоровича в виде намеков, что этот торт больше подходит на встречу Нового года, а не на Рождество, не были услышаны.
Потом они выбирали гостинцы для слуг и работников, обсуждая достоинства той или иной вещи. На полчаса разбежались по разным лавочкам покупать подарки друг для друга. Сталкиваясь в том или ином месте, отворачивались, делали вид, что не знакомы, и деловито пробегали мимо.
И лишь когда все было уложено, увязано с величайшими предосторожностями в санях, они позволили себе немного отдыха, так как к ужину их ждала Эльза Станиславовна с обязательным отчетом о произведенных действиях.
Кофейня с забавным названием "Гном" располагалась над кондитерским магазинчиком. Лиза издала страдальческий стон при виде огромных витрин, заставленных всевозможными пирожными. Они поднялись по крутой деревянной лестнице на второй этаж. Чисто выбеленный сводчатый потолок и стены, украшенные венками из еловых лап, перевитых красными лентами, горящие толстые розовые свечи в стеклянных бокалах на столиках с белоснежными скатертями, аромат кофе, корицы и ванили - празднично и уютно.
Едва они уселись за столиком, как к ним подлетел официант. Они заказали кофе, пирожных со сливками - фирменное блюдо заведения - и вино для мужчин.
-Я не покажусь вам навязчивой, если еще раз скажу, что мне ужасно нравится в ваших краях, - Лиза вопросительно взглянула на отца Штефана, но ее вопрос явно адресовался сыну.
-Вы хотите сказать, вам наскучил блистательный Петербург? Вы готовы поменять его на сельскую жизнь? Без балов в Собрании, без оперы, без всей этой развеселой кутерьмы? Поменять на всегда один и тот же вид из окна сельского дома? - скептически поднял бровь Штефан.
-Мне думается, ты сильно преувеличиваешь, сынок. Не так уж у нас и тоскливо...
-Конечно, нет, - согласился Штефан. - Если у тебя есть дело, нигде не будет скучно.
-А почему вы решили, что для меня не нашлось бы здесь дела? - немного обиделась Лиза.
-С вашей живостью? С вашей кипучей энергией? - он чуть помедлил, - с вашей красотой, наконец? Похоронить себя в деревне? - он покачал головой.
-А если у меня есть увлечение? - ей было чрезвычайно приятно слышать это "с вашей красотой", но почему он решил, что она всего лишь светская пустышка? - Меня всегда интересовали естественные науки, а здесь можно заниматься ботаникой, биологией - да мало ли чем! Скажите лучше, что вы просто не хотите, чтобы я вам мешала... - она закусила губу, ругая себя за несдержанность. Как глупо вышло! Она поставила в неловкое положение не только Штефана, но и его отца. Теперь они станут говорить, что она им вовсе не мешает и получится так, будто она сама напросилась к ним.