Страница 15 из 46
Среди ночи Андрей внезапно проснулся: ему послышались всхлипывания. Но Кира спала, свернувшись калачиком. Он решил, что послышалось, перевернулся на живот, подбил удобнее подушку, закрыл глаза и тут же уснул.
Штефан предписал себе покой. Он холил его, лелеял. Делал он это очень просто: день заполнял больными, вечер - штудированием медицинских журналов и книг. Он возобновил дальние прогулки, забирался в глубь леса, где уже были совсем непроходимые сугробы. Ездил верхом по окрестностям, наколол столько дров, что ими, наверное, можно было бы растопить все печи и в Ревеле, и в Санкт-Петербурге. В общем, занимал себя умственно и физически, только бы не было свободных минут для воспоминаний. К сожалению, проклятые воспоминания не оставляли ни на секунду. И он чувствовал, что проигрывает эту схватку с насмешницей судьбой.
За несколько дней до Рождества размеренная жизнь на мызе пошла кувырком. Ранним утром в середине декабря в открывшуюся дверь вместе с морозным воздухом ворвались перемены: вернулись родители. Наконец-то они разобрались во всех недоразумениях. Кроме ощущения выстраданного счастья, они привезли последние петербургские сплетни и очаровательную Елизавету Максимовну Бех.
Штефан немного растерянно смотрел, как из-под медвежьей полсти саней вначале появилась высокая фигура отца, потом Эльза Станиславовна, а затем оттуда выпорхнула раскрасневшаяся от ветра и мороза Елизавета Максимовна. Увидев выражение лица молодого человека, женщины переглянулись и весело рассмеялись.
И началось... Забегали по дому слуги: все перетиралось, мылось, чистилось. Всем были даны самые строгие указания. Неразлучные Эльза Станиславовна и Лиза поспевали повсюду: составляли список блюд для Рождественского ужина, вытребовали на совет кухарку и с азартом обсудили начинку пирожков и приправы к традиционным свиным ножкам с тушеной капустой.
Совместно с горничными они перекопали содержимое огромных платяных шкафов, решительно отбрасывая в сторону то, что вышло из моды - потом это можно отдать пастору, а уж он-то найдет, кому могут понадобиться все эти рубашки, юбки, пиджаки и прочее, и прочее. С немецкой педантичностью они заглянули в каждый уголок, не пропустив ни одного закоулка старого дома. Все должно сверкать, нигде не может остаться ни пылинки, а все старье выкинуть не жалея - и пусть с этой рухлядью уйдет из дома все плохое!
Штефан, поначалу несколько настороженно отнесшийся к шумной возне, затеянной женщинами, ловил себя на мысли, что совсем не узнает мать. Обычно такая чопорная, холодная, она носилась по дому, сияя улыбкой. Даже Иван Федорович включился в общую суету, радостно откликаясь на любые, казалось бы, самые нелепые поручения дам. Штефан видел, как смущается отец и как светятся его глаза, когда мать, кокетливо улыбаясь, заботливо поправляет ему галстук. Черт возьми, как было приятно смотреть на счастливых родителей! Как бы и ему хотелось вот так же, замирая от радости, прислушиваться к звонкому голосу Киры... Болезненно поморщившись, он отогнал от себя невозможное видение.
За четыре дня до Рождества Елизавета Максимовна с неудержимой энергией взялась украшать вычищенный дом. Бесстрашно встав на лыжи и захватив сани, они с Паленом-старшим отправились в лес и притащили оттуда санки, нагруженные еловым и сосновым лапником. После Штефан под ее руководством таскал стремянку из комнаты в комнату и, попеременно взбираясь на нее, они развешивали цветные фонарики, гирлянды и венки. Лиза, склонив набок голову, придирчиво оглядывала их совместное творение и выносила вердикт: "годится" или " все переделать".
По традиции наряжать елку решили в сочельник. Но срубить деревце следовало заранее для того, чтобы оно оттаяло и отстоялось внутри дома. В сопровождении лесника полдня бродили по лесу, выбирая дерево и споря до хрипоты о достоинствах той или иной претендентки. Наконец нашли такую красавицу, что и придраться не к чему. Пока Штефан и лесник рубили бедное дерево, Лиза бродила между засыпанных снегом елей и любовалась искрящимся серебром снега.
Ей здесь ужасно нравилось. Тихо, спокойно - не то что в суетном Петербурге. К тому же она дорвалась до замечательной медицинской библиотеки Ивана Фёдоровича и с упоением перебирала толстенные книги и журналы, неприлично опаздывая к обеду или к ужину. Вечерами в гостиной Лиза смело вступала в споры с Иваном Фёдоровичем о естественных науках, а уж о своей любимой биологии могла говорить бесконечно. Правда, тут её как раз-то и подвела эта самая любовь к биологии, а вернее любовь к экспериментам.
Как-то дети кухарки притащили большой кусок льда с вмёрзшей в него лягушкой и показали его Штефану. За горсть конфет он "выкупил" беднягу у мальчишек и определил в кабинет. Лиза вошла как раз в тот момент, когда Штефан накрывал аквариум сеткой.
-О, rana temporaria - лягушка травяная... - назвала она вид несчастного земноводного, - что вы собираетесь с нею делать?
-Есть два варианта: отнести её в лес и сунуть в сугроб. Придёт весна, она оттает.
-А второй вариант?
-Пусть здесь живёт, - он улыбнулся, - а вдруг это не простая лягушка? Вдруг это царевна-лягушка?
-Надеюсь, вы не собираетесь её целовать? - засмеялась Лиза. - Но у меня есть третий вариант - поинтересней, чем возня с кормлением её дохлыми мухами и пауками. Я слышала, что у замёрзших лягушек уровень глюкозы в крови очень высок. Давайте вскроем её!
-Не стоит. В лабораториях мы уже столько их замучили - впору памятник им ставить. Так что, дорогая Лизхен, эту красавицу я вам не отдам.
Лиза не стала спорить. Лягушка не только оттаяла, но и прекрасно себя чувствовала, Штефан кормил её крохотными кусочками мяса и удивлялся прожорливости своей "царевны". А потом лягушка пропала. Сетка на аквариуме была сдвинута, и, возможно, она выпрыгнула на пол. Штефан искал свою подопечную и на первом, и даже на втором этаже дома, но не нашел. В последнюю очередь он заглянул в лабораторию отца и застал там сидящую над микроскопом Лизу. Несчастная царевна-лягушка была прикреплена к пробковому штативу и безжалостно вскрыта.
-Штефан, смотрите, как хорошо видно... - начала было Лиза и осеклась, увидав брезгливую гримасу на лице молодого человека. Он молча повернулся и вышел. А Лиза задумалась, к кому относилось выражение его лица - к уснувшей лягушке или к ней самой.
Этим же вечером Лиза попросила прощение у Штефана, и они помирились. У них установились дружеские отношения, которые Лиза с удовольствием перевела бы в более близкие. Только никак это не получалось. Ей никак не удавалось разобраться в семейных делах Палена-младшего. Но некоторые перемены её обнадёживали. Например, он снял траурную ленточку с лацкана. И Лиза решила, почему бы ей с ним не пококетничать хоть самую малость. К тому же, она заметила, к Штефану вернулась присущая ему лёгкая небрежность в общении и теперь лицо его стало чаще освещаться обворожительной улыбкой. Все перемены Лиза приписала своему пребыванию в доме Паленов и искренне этому радовалась.
И вот теперь замечательный поход в лес за ёлкой. Бесшумный полёт мелкого сухого снега, звонкий стук топоров по мерзлому дереву, и она вообразила себя заблудившейся в лесу Белоснежкой. Вот-вот - ещё секундочка - и явится прекрасный принц и увезет ее в свое волшебное королевство. Принц-спаситель, возможно, будет похож на одного ее знакомого доктора, который сейчас занимается елкой и явно заинтересовано поглядывает в ее сторону...
Вернувшись, они, шутя и дурачась, выбрали рождественское полено, а когда выбрали, переворошив всю поленницу, оплели его яркими лентами и поставили к камину. Осталось съездить в Ревель за последними покупками, которые никому нельзя было доверить, а только приобрести самолично, то есть за подарками.
-Выехать надо затемно, дорогая Елизавета Максимовна, - Штефан улыбнулся, глядя, как пытается скрыть зевок уставшая от дневных хлопот Лиза. - Так что вставать придется рано-рано.