Страница 8 из 13
— Это брат короля, — пояснил Можер. — Напутствуй и его Божьим словом, приятель, ибо Генрих хороший человек и добрый христианин.
Монах с готовностью повторил «заклинание». Расчувствовавшись, Генрих припал губами к распятию. Затем они втроём стали подниматься по винтовой лестнице на самый верх башни.
— Знаешь, едва ты приехал, как Париж залихорадило, — говорил по дороге герцог. — Только и слышно отовсюду: «Норманны! Норманны!» Непонятно, каким образом горожане узнали о том, что ты сын Ричарда. Волнение проникло даже в королевский дворец, возникла паника, придворные заметались. Король и сам не понимает, в чём дело: какие норманны, откуда? Разве они с твоим отцом не друзья? Теперь мне ясна причина, не пойму только, с какой стати тебе вздумалось заявлять о себе на улицах Парижа.
Можер, припомнив, как торопливо начали расходиться горожане с места экзекуции, едва услышав о его национальной принадлежности и о том, как стражники потащили из ножен мечи, узнав, кто перед ними, усмехнулся и поведал о том, что произошло совсем недавно на площади.
Генрих покачал головой:
— Епископ придёт искать правосудия.
— В самом деле? — нахмурился Можер. — Что же король? Не думаю, что пойдёт у духовенства на поводу.
— Король пообещает, дабы ещё более не обострять отношений с Церковью и её заносчивым представителем в Париже. Но, как ты и сам понимаешь, друг мой, этим дело и кончится. Гуго будет только рад, что лишний раз насолил епископу.
— Ну, слава богу, а то я пал было духом, — с сарказмом ответил Можер. — Однако, герцог, у меня есть свой святой отец, — он опустил руку на плечо идущему следом монаху. — Он отпустит мне этот грех, а потом мы с ним за кувшином хорошего вина вознесём Господу благодарственные молитвы по поводу моего очищения. Не правда ли, брат Рено?
— Устами твоими глаголет Бог, сын мой, ибо сие — истина, — ответил монах.
— Ну вот, герцог, я же говорил, что отыскал настоящее сокровище на улицах города Парижа! — воскликнул нормандец.
Вскоре они добрались до дверей и вошли в кабинет короля.
— Можер, ты привёл с собой норманнов? Они вошли в город? — вперил Гуго бесстрастный взгляд в своего родственника.
— С чего вы это взяли, государь? — пожал плечами нормандец.
— С того, что мою башню — этот мой дворец — внезапно затрясло. — Он обнял Можера, с любовью заглянул в глаза. — Зная, что такого быть не может, я сразу подумал о тебе. Разве ты можешь где-то появиться бесшумно, незаметно? Это было бы на тебя не похоже. Как оказалось, я не ошибся. Но зачем тебе понадобилось называть себя, да ещё и прилюдно? Мне только что сообщили, что парижане готовятся к обороне.
— Всему виной вот этот монах, — Можер взял за руку Рено и подвёл ближе. — Племяннику епископа вздумалось наказать его плетьми. Мне это не понравилось; я решил проучить наглеца и отнять у него добычу.
— Ты вздумал прекословить Нитгарду? — удивлённо вскинул брови Гуго. — Но зачем?
— Уж очень мне хотелось вызволить из плена этого беднягу.
— Что же ты предпринял?
— Для начала назвал себя.
— В присутствии горожан?
— Вокруг этого крысёнка, припоминаю, стояло много людей.
— Так вот откуда волнения в моём городе, — Гуго переглянулся с братом. — Ну а дальше?
— Увидев, что это не подействовало, я схватил этого святошу за пояс, поднял... и уронил.
— Ты поднял руку на племянника епископа?!
— Подумаешь, птица! Пусть благодарит Господа, что остался жив.
Гуго покачал головой, подошёл к брату.
— Не миновать визита дядюшки, — молвил Генрих. Не сегодня завтра придёт плакаться, что его родственнику нанесли увечья. Тебе придётся пообещать ему наказать обидчика, брат. Или он пожалуется папе и потребует выдать ему того, кого хотел истязать Нитгард.
— Монаха я ему не отдам! — шагнул вперёд Можер. — А если он не угомонится, я разнесу его жилище, а самого повешу. Ваша светлость, — он повернулся к Генриху, — вам стоит только показать мне нору этого попа.
— Ну, ну, угомонись, прошу тебя, — засмеялся король. — Вот ведь отчаянная голова! Дай тебе волю — и ты разнесёшь весь мой город... Скверно, конечно, что у епископа появился повод прийти ко мне с жалобой на одного из моих людей. С другой стороны, это покажет ему, что его власть — лишь иллюзия. Я хозяин Парижа, а не он.
— Последнее, полагаю, более значимо, — заметил Генрих, — поэтому нормандец, думаю, оказал нам неплохую услугу, утерев нос епископу и его племяннику. Теперь викарий поостережётся делать что-либо неугодное королю. — Он повернулся к Можеру: — Этот викарий в последнее время распоясался, ведёт себя, будто он хозяин города, зная, что дядя не даст его в обиду. Ты преподал ему хороший урок, друг мой, король этого не забудет. Не правда ли, брат?
— Я и без того в долгу у нормандца, — улыбнулся Гуго, — ты вешаешь на меня ещё один? Тебе же, Можер, пока пробудешь в Париже, следует остерегаться: епископ держит при себе банду головорезов, они могут устроить нападение.
— Сомневаюсь, что им удастся одолеть нашего Голиафа, — усмехнулся Генрих. — Он с лёгкостью справляется с четырьмя.
— О чём ты, Генрих?
— О стычке, что произошла внизу, у входа в башню.
— Час от часу не легче! — воскликнул король. — Можер, ты обнажил меч против моих солдат?
— Я вынужден был, государь: они собирались наброситься на меня.
— Расскажи-ка, что произошло.
Нормандец рассказал. Король, выслушав его, покачал головой.
— Воображаю, как спокойно нынче стало при дворе Ричарда, — произнёс он, бросив на рассказчика укоризненный взгляд. — Должно быть, друг мой, отец безумно рад, что отправил тебя во Францию, во владения Гуго Капета, которому больше нечем заняться, кроме как выслушивать о твоих очередных проделках. Ах, Можер, Можер... твоя неуёмная натура добавляет королю Франции лишь головных болей. Но, чёрт возьми, Генрих, — внезапно воскликнул Гуго, обращаясь к брату, — разве это не истинный норманн! И не стыдно было бы Ричарду, коли он вместо воинственного Голиафа прислал бы к моему двору тщедушного Давида? Поэтому, чего греха таить, я восхищаюсь сыном моего друга и начинаю к нему привыкать. Да, да, когда мне говорят, что где-то что-то случилось, можно быть уверенным, здесь не обошлось без Можера.
— Благодарю за столь лестный отзыв, — приложил руку к груди нормандец. — Я скажу отцу, что король Франции неизменно питал ко мне самые дружеские чувства, и я всегда видел в его лице не только государя, но и второго отца.
Того, что последовало за этим, никто не ожидал. Гуго, обычно скупой на проявления чувств, крепко стиснул руку Можеру и растроганно проговорил:
— Спасибо, сынок. Ты хорошо сказал. У короля много врагов — герцогств и графств, которые его окружают и, похоже, не собираются ему подчиняться. Но он сильнее их, потому что у него есть верный друг — Нормандия!
— Вернее вам не найти, государь!
— Граф Барселонский пишет мне письмо. Орды мусульман беснуются у его границ, он просит помощи. Поедешь со мной на войну против сарацин?
— Хоть сейчас, государь! Вам стоит только приказать, и тюрбаны неверных усеют землю Барселоны!
— Я знал, что не ошибусь в тебе, мой мальчик, — обнял король Можера. — А сейчас ступай скорее к матери, воображаю, как она обрадуется.
— Где я её найду?
— Покои герцогини Гунноры близ галереи, Генрих проводит тебя.
— Ещё два слова. Я хочу, чтобы брат Рено остался при мне. Он хоть и монах, но забавный малый, и я нахожу в нём приятного собеседника. Если мне отведут покои рядом с комнатами матери, то пусть он живёт со мной. Ваш брат сказал, что двор остался без священника. Я привёл его, и уж будьте уверены, этот не перебежит к епископу.
— Пусть будет так, — кивнул Гуго. — Нам действительно не хватает духовного общения, в поисках которого приходится совершать путешествия по церквам Парижа. Я думаю, святой отец, — обратился он к Рено, — с вашей помощью мы вернём кое-кого из заблудших в стадо Христово, а иным укажем возлюбить Господа как должно и очиститься от грехов.