Страница 13 из 13
— Как можно рассуждать об этом, если бокал пуст? — резонно возразил монах, демонстративно поднимая пустой кубок. — Впрочем, я начинаю забывать о своей земной стезе, ещё начну плести неведомо что.
— Да разве опьянеешь с одного бокала?
— А разве остановишься на одном? Вот тебе можно, граф; сдаётся мне, ты и с кувшина не потеряешь голову.
— Его нам и принесут!
Можер открыл дверь. Близ зала сновала туда-сюда прислуга.
— Эй! — крикнул нормандец.
На зов тотчас прибежал один из слуг.
— Кувшин вина и курицу в покои графа Можера, да поживее!
Слуга поклонился и исчез.
— Так что с башней, Рено? Никто и никогда о ней не упоминал, лишь после Библии заговорили. Похоже, и это — всего лишь сказка?
— Ты читал Гомера, граф?
— В монастырской школе мне доводилось читать обе поэмы.
— Тогда, наверное, ты помнишь, что там и намёка нет на Бога и его создания. Но если бы всё, о чём написано в Библии, было на самом деле, то уж о башне Гомер наверняка бы упомянул. Однако об этом — ни слова. Да и сам посуди, как могло бесследно исчезнуть такое громадное сооружение, стоящее, надо думать, на внушительном постаменте? Одним словом, миф, ничего больше.
— Там есть ещё про соляной столп, в который обратилась жена Лота...
— Когда римляне пришли в Палестину, они не видели там никакого столпа по той простой причине, что его там не было. Я читал Страбона; ни слова ни о каком столпе, хотя он подробно описывал ту же Палестину. Божественный голубь от души посмеялся над Моисеем, писавшим эти выдумки под его диктовку. А Бог? Ведь он клялся не истреблять людей и не повторять Потопа, а сам заменил его огнём. Кто же он после этого, если не обыкновенный лгун?
— И вправду, — согласился Можер. — Это о Содоме и Гоморре. Я читал об этом, но, признаюсь, мало что понял.
— В сказках и не надо ничего понимать. Сказано верь, значит, верь, всё-таки Святой Дух диктовал. Он же поощряет, прямо-таки возводит в ранг святости кровосмешение, ибо вошла в пещеру к Лоту старшая дочь его и переспала с ним, а потом и младшая. С благословения Божьего.
— В Библии нет этого, — попробовал возразить Можер.
— Все неудобные места церковники вымарывают из Священного Писания, именно в таком виде Библия доходит до людей. Кстати, Сарра, жена Авраама, по Библии — его родная сестра. Не правда ли, граф, воистину божественно и назидательно Священное Писание, где примеры для подражания один гнуснее другого? И всему этому покровительствует сам Бог! А если припомнить, как наш праотец торговал собственной женой и обогатился за счёт этого? Как выгнал служанку, родившую ему сына? Как с помощью всего трёхсот восемнадцати слуг разбил армии четырёх царей, взявших в плен его племянника Лота? Честное слово, так и хочется воскликнуть: где же тут пример божественного благочестия, ото ли и есть заветы добра и нравственности, коим учит библия? Нет, граф, по зрелом размышлении скажу тебе так: неисчислимые беды несёт человечеству Священное Писание. Начитаются люди, наслушаются его из уст святых отцов, и начнут избивать, а потом убивать друг друга. Нот ты говорил, король собирается помочь Борелю Барселонскому в борьбе против мусульман. Попомни, сейчас христиане лишь помогают единоверцам, выручая их из беды, а потом организованно пойдут войной на сарацин. Но это можно лишь приветствовать, страшнее другое: настанет время, когда христиане начнут уничтожать друг друга из-за одного неверно истолкованного кем-то слова в Библии, из-за того, что кто-то понял какую-то строку не так. Но наступит это время не скоро.
— Когда же? После конца света, который прочат через десяток с лишним лет?
— Пустая болтовня! Никакого конца, никакого пришествия — ничего этого не будет. Церкви выгодно нагнать побольше страха, ещё сильнее задурманить людям головы, призывая их «спасаться». Ты умный человек, граф, и должен понимать, что раз не существует никакого бога, то не стоит ждать ни чуда, ни конца. Что же касается войны народов, о которой я говорил, то наступит она в то время, когда люди станут грамотными и, пошевелив мозгами, выступят против Церкви, отвергая фальшь. И именно Церковь даст сигнал к избиению неугодных ей, тех, кто подрывает её устои, кто грозится свалить колосса, который держит людей в страхе и невежестве.
— Кого же это? — с любопытством спросил нормандец.
— Таких же христиан.
— Чёрт возьми, Рено, да ты способен нагнать страху и не на такого, как я. Однако пока народ туп и молчалив; пройдёт не одно десятилетие, прежде чем он научится шевелить мозгами. Мы с тобой возглавили бы толпу, идущую громить дворец папы, не сомневаюсь в этом, а пока побережём наши силы, и лучшее средство к этому — хорошая еда, чёрт возьми! Ты согласен со мной, ангел божий?
— Воистину, сын мой, — смиренно ответил монах.
— А потом ты расскажешь мне о деяниях Христа. Ведь в Новом Завете, сдаётся мне, также масса нелепостей?
— Я постараюсь доказать тебе, граф, что там тоже есть над чем посмеяться.
— Отлично! А теперь — завтракать, ибо курица, что нам принесли, пролетела мимо моего желудка, клянусь сапогом Роллона!
Они направились к двери, и тут Можер, остановив Рено и подняв для убедительности палец, напутствовал монаха:
— Пусть мы с тобой и богохульники, но не забывай о своей миссии, ибо ты — святой отец и обязан нести в мир слово Божье!
— Это мой хлеб, грех забывать об этом.
— Ну а вечером, а тем более ночью — долой рясу пред телами прекрасных фей!
Рено кивнул.
Глава 5
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ НАСЛЕДНИКА ПРЕСТОЛА
Вечером королева решила устроить танцы. Перед этим придворные, которым Рено сразу же понравился, стали просить его провести над ними церемонию отпущения грехов от имени церкви и Бога: ни к чему их копить, душа должна с лёгкостью принимать новые. Король, услышав об этом от монаха, сказал, что тот будет отныне отправлять службы, читать проповеди и заупокойные молитвы, крестить младенцев, а также отпускать грехи мирянам в церкви, рядом с которой часовня; то и другое всего в ста шагах от дворца.
— Проповедуй любовь к людям, равенство и справедливость, — напутствовал Гуго святого отца, — помни, что ты врачеватель и пастырь душ. Я рукополагаю тебя в сан священника с правом ношения парчовой ризы. У тебя будут помощники: причетник, монах и клирик. Они, разумеется, добрые христиане, но ни один из них не сумеет подобающим образом ориентировать паству на небесную жизнь, рассматривая земную лишь как подготовку к спасению души. О тебе я за столь короткое время уже услышал хвалебные отзывы, представь, в большинстве от фрейлин, потому и принял решение поднять твой сан.
— Но, государь, на это имеет право лишь епископ, — напомнил Рено. — Без его санкции я не могу занимать такой пост.
— Я король, миропомазанник Божий, и этим всё сказано, — властно заявил Гуго. — Я могу в своих владениях снять одного епископа и назначить другого, имею право дарить или отнимать епархии, и поскольку власть дана мне Богом, никто не вправе осуждать мои действия. И помни, святой отец, выше тебя — приор. Но он остался в твоём монастыре, как и аббат. Приором для тебя буду я. Ты же, как лицо среднего церковного сана, отныне будешь иметь право совершать таинства. Назови все семь.
Рено назвал.
— Сможешь кроме рукоположения совершить всё?
— Нас этому учили.
— Ступай. К тебе уже очередь, как мне доложили.
И король улыбнулся.
Так брат Рено сделался священником при дворцовой церкви и в первый же день, облачившись согласно сану, принял исповедь у доброго десятка желающих церковного покаяния.
Танцы начались после ужина. И это было веселее балета, репетицию которого королева перенесла на другой день.
Несмотря на то, что на дворе было ещё светло, зал горел свечами в ста канделябрах, развешанных по стенам; в их свете перед публикой выступали бродячие актёры и канатные плясуны, которых королева пригласила во дворец. Их фокусы и акробатические упражнения сопровождались игрой на музыкальных инструментах. Оркестр состоял из виолы, бубна и двойной флейты, кроме того один из гистрионов (так звались актёры) держал в руках ручной орган; правой рукой он перебирал на нём клавиши, а левой раздувал мехи.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.