Страница 60 из 216
Ни одному лучу света не удалось проникнуть внутрь сквозь плотно закрытые жалюзи и сдвинутые внахлест тяжелые шторы, во всем доме был погашен свет.
Он жаждал темноты, он прятался в ней. Она была как бальзам для его больной, истерзанной ожиданиями души. Ничто кроме темноты, так хорошо не скрывает лица. В последние недели он стал ненавидеть человеческие лица, они слишком о многом ему говорили. И лишь в полной темноте он мог чувствовать себя спокойно, не всматриваться в выражения, не пытаться читать то, что тщательно скрывают от него. Не ловить сострадательных взглядов. Все, абсолютно все лгали. Он сделал вывод, что не существует в мире более виртуозных лжецов, чем врачи. Натренированные на человеческой боли. Сочувствующие, понимающие, обнадеживающие, терпеливые – все до единого – лживые.
Он лежал на спине, совершенно спокойно, привычно вытянув ноги и скрестив их в щиколотках, безвольно сложив руки на груди. Не смотря на полную темноту, его глаза были закрыты.
Он ощущал, как ее плечо лишь едва касалось его плеча. Он слышал, как она тихо дышит рядом, в унисон с ним. Ничего не получалось у них. И не получится – он знал это и спрашивал себя, зачем он вообще сюда пришел. Сегодня.
Какого черта он проторил дорожку в этот дом, свернул не на ту улицу, не этим вечером, тогда год назад и приходил снова и снова. Что он здесь искал? От чего прятался? Самое лучшее – немедленно встать и тотчас уйти. Уйти, сохранив лицо, по-хорошему. Сказать, что все кончено. Хотя он никогда не считал, что между ними что-то было. Секс. Банальный и ничего не обещающий секс.
Он сглотнул густую слюну, пытаясь побороть накатившую тошноту, желудок неприятно сжимался. Кэл не помнил, когда он последний раз ел нормальную пищу, сидя за столом не на бегу, запивая безвкусный гамбургер паршивым тепловатым кофе. Из больничного автомата.
Сморщившись, он потер пальцами виски – голова плыла и кружилась. Но он не был пьян. И в каком-то смысле жалел об этом. Ему не удавалось надраться до отключки, до потери сознания, когда делается все абсолютно безразлично. В последнее время алкоголь перестал действовать на него.
Нарушив тишину, она вопросительно прошептала его имя, повторила его несколько раз, не видя в темноте, как гадливо искривились его губы. Ее теплые пальцы требовательно скользили вверх и вниз по его руке.
Он лежал без движения, молча, пытаясь найти в себе силы, чтобы встать, одеться и уйти. Но он чувствовал, что у него нет сил, словно его тело, окаменев, приросло к этой гостеприимной постели, где он никогда не встречал отказа.
Ужасный день, дни, месяц, со всем его страшным напряжением, непростыми и болезненными ситуациями. Усилия, которые пришлось приложить, чтобы скрыть, как ему это тяжело, все это совершенно истощило его, лишило жизненной энергии.
Он сегодня чуть не убил человека, если бы не полицейские, сопровождавшие подследственного, он бы его банально изувечил и придушил без сожаления. Молодой мужчина, попавшийся на торговле фальшивыми лекарствами. Его хладнокровное презрение и безразличие к пострадавшим людям разожгли в Лайтмане жуткую ненависть. Все, буквально все, что имело отношение к медицине, заводило Кэла с пол оборота. Скольких людей отправил на тот свет это симпатичный изувер, ради пополнения банковского счета? И кто может дать стопроцентную гарантию, что жалкая подделка, а не новый лекарственный препарат, на который возлагались большие надежды, вместо желаемого облегчения вызвала судороги, чуть не убив Джиллиан. Невероятно? Но вполне возможно.
Он почувствовал легкое, едва заметное движение рядом с собой, но не открыл глаз.
Она прикоснулась ладонью к его груди, сначала робко, а потом более настойчиво, процарапав ногтями вокруг соска.
Кэл с отсутствующим видом отвел ее руку, не затрудняя себя объяснением. Ее кисть на мгновение зависла в воздухе, потом плавно опустилась Кэлу живот и скользнула ниже, нежными круговыми движениями поглаживая его, постепенно пробираясь к паху. Он знал, что она задумала, что сделает в следующую минуту, но у него не было ни сил, ни воли, чтобы остановить ее и сказать, что ему надо уходить. Что она ему противна. Он противен сам себе.
Словно во сне, Кэл расслышал шуршание простыней, негромко скрипнул матрас, она проскользнула к изножью кровати и склонилась над ним, поглаживая его ноги. Кэл почувствовал, как ее длинные волосы касаются его живота, щекочут бедра.
Когда хотела, Шэрон была изобретательна в любви, она ловко умела работать губами и языком, как сейчас, обхватив ладонью его вялый член, она мягко сжимала его пальцами, обнажив головку, коснулась ее языком, и обхватив влажными ртом, размеренно посасывала. Несмотря на отвращение, на то, что у него трещала голова и его подташнивало, несмотря на то, что она его совсем не привлекала, она сумела постепенно, медленно, с бесконечной осторожностью и изобретательностью, настойчивостью и терпением возбудить его.
Прикосновения ее рта было то нежным, то грубым. Она, то слегка его покусывала, то прибегала к легким поцелуям, зная, что она делает.
Кэл откинул голову назад и еще плотнее зажмурил глаза. Он не чувствовал к ней желания и поэтому удивлялся что его тело дает ответную реакцию. Мозг оставался безучастным к любовной игре, Кэл пытался прогнать ненужные воспоминания о другой женщине, стыдясь своей сентиментальности. Когда, наконец, она добилась своего и подняла голову, тяжело дыша, кратко прикоснулась губами к его животу. Привстала, добралась до груди, и потом хотела поцеловать его в губы.
Он увернулся и внезапно обхватив ее за плечи, резко привлек к себе, одним быстрым движением перекатился – грубо подминая ее под себя. Он стиснул ее голову, погрузив руки в облако густых темных волос, впился зубами ей в плечо и глухо постанывал.
Он крепко закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица так близко от своего. Дальше он действовал, повинуясь инстинкту, требованиям своего напряженного тела, совершая отработанные до механизма движения – безжалостно сминал и тискал ее полную, соблазнительную грудь, с напрягшимися, твердыми сосками.
Он просунул ладони ей под лопатки, потом они соскользнули к нежным округлостям ягодиц, он впился пальцами в мягкие влажные бедра, вынуждая ее раскинуть ноги как можно шире, подтянул к себе, чтобы изгибы их тел совпадали. Он уже дрожал от вожделения, кровь гулко ухала в висках, застилая пеленой и без того невидящие глаза, он приподнялся, желая как можно скорее вогнать налившийся и отвердевший член в жаркую глубину ее влагалища. Без сожаления и лишних раздумий – так делали, делают, и еще будут делать охваченные похотью мужчины. Шэрон ловко подстроилась под него, их движения убыстрялись, еще … еще … резче … глубже … сильнее … возбуждение нарастало … сердце кажется готово выскочить из груди. Она подняла ноги и высоко обхватила его спину, чтобы он мог проникнуть глубже … еще глубже в ее мягкую теплоту. Реальность стала расплываться, терять границы и точки опоры.
Темнота … глубина … океан … бесконечное, прозрачное ярко-голубое небо … волны … он размеренно покачивается на них … слышит тихий, озорной смех … ему здесь рады … его принимают … он падает вниз … летит в эту бесконечную нежную голубизну … тонет … тонет в ее пронзительно серых искрящихся счастьем и любовью глазах.
«Джилл. Джиллиан, Джиллиан. Нет. Не уходи … не оставляй меня. Джиллиан. Я люблю тебя. Прими меня. Возьми всего меня. Все мое существо». Она была настолько реальна, что стало страшно. Перед его мысленным взором – ее улыбающееся лицо. «Джилл … жизнь моя – молча призывал он. – Прости …»
– Кэл, проклятье, ты делаешь мне больно!
Он услышал этот чужой недовольный голос, словно пришедший из страшной дали, и этот вопль, словно ножом, отсек источник его жизненных сил.
Его желание улетучилось. Голос вернул его в эту комнату, в темноту. Назад к ней. Он убил то настроение, которое Кэл так мучительно создавал в себе – и только для себя. Его фантазия разбилась вдребезги.
Он всем своим весом рухнул на Валловски и лежал, совершенно не двигаясь. Как будто из него вышел весь воздух. Затем перекатился на спину.