Избранное

У верховного прокурора Вернера больше нет вопросов к Герингу, и тогда подымается с места Димитров, что производит в зале большое волнение. Напряжение достигло кульминационного пункта, когда оба противника противостояли друг другу.

Димитров хочет сначала узнать, говорил ли Геринг с начальником берлинских штурмовиков графом Гельдорфом о тех мероприятиях по отношению к компартии, которые он раскрыл на сегодняшнем заседании. Димитров заявил, что Гельдорф недавно в своих свидетельских показаниях, которые он дал на процессе, сказал, что он действовал по собственной инициативе в ночь пожара рейхстага и своей властью приказал произвести аресты социал-демократических и коммунистических руководителей и активистов.

Геринг отвечает: «Когда Гельдорф услышал о пожаре, ему было так же ясно, как и мне, что поджигателями являются коммунисты. Я сказал тогда, что он должен мобилизовать штурмовые отряды, и я оформил в виде государственного приказа то распоряжение, которое Гельдорф произвел по собственной инициативе».

Д и м и т р о в. В ночь пожара были ли еще какие-либо разговоры между Герингом и Гельдорфом?

Г е р и н г. Да, он пришел ко мне.

Д и м и т р о в. Карване, Фрей и Кройер дали показание, что они были в прусском министерстве иностранных дел и там сделали сообщение о своих наблюдениях о том, что произошло двадцать седьмого февраля в послеобеденные часы. Говорили ли эти свидетели лично с господином премьер-министром?

Г е р и н г. Нет.

Д и м и т р о в. Знали ли вы об их показаниях?

Г е р и н г. После того, как они сделали показания… В день после пожара…

Д и м и т р о в. Утром или после обеда?

Г е р и н г. Это могло быть до или после обеда…

Д и м и т р о в. (торжествуя). Но ведь эти три свидетеля категорически заявили, что они дали свои показания после полуночи!

Г е р и н г (раздраженно). Три человека пришли в министерство и сделали свои показания перед другими чиновниками. Я не мог этого почуять. Я получил сообщение после обеда или до обеда, я не помню…

Д и м и т р о в спрашивает дальше: на каком основании было сделано Герингом 28 февраля заявление, в котором говорилось, что пожар рейхстага является делом рук компартии, так как Ван-дер-Люббе якобы имел при себе в кармане членский билет, подтверждающий его принадлежность к партии? Ведь три чиновника уголовной полиции дали показания, что у него не было такого билета!

Г е р и н г (иронически). Я не читал отчетов о процессе, а лишь слышал, что Димитров — особенно хитрый человек. Вы могли слышать, что я уже сказал, что я не занимался всем следствием. Чиновники, которые сообщили о партийном билете Ван-дер-Люббе, вероятно, ошиблись.

Д и м и т р о в. Установлено, что ночь накануне пожара Ван-дер-Люббе провел в Кенигсдорфе и там познакомился с лицами, имена которых еще не известны. Что было вами сделано, как министром внутренних дел, двадцать восьмого и двадцать девятого февраля для того, чтобы установить, каким путем произошел поджог и как Ван-дер-Люббе проник в рейхстаг?

Г е р и н г отвечает, что он дал общие указания полиции искать следы во всех направлениях.

Д и м и т р о в. Вы заявили, что рейхстаг подожгли коммунисты. Не повлияла ли на полицейское расследование эта ваша установка?

Г е р и н г. Полиции было поручено повести расследование во всех направлениях. Я, как министр внутренних дел, дал общие указания, а установление деталей и фактов — дело полиции. Деятельность компартии, ее преступное мировоззрение говорили за то, что искать надо именно в этом направлении…

По мере того как развивался этот поединок, атмосфера накалялась все больше и больше. Но подлинный взрыв произошел в тот момент, когда Димитров, смело приняв вызов Геринга, с гордостью заявил, что коммунисты ведут и будут вести борьбу против фашизма.

П р е д с е д а т е л ь суда попытался оборвать Димитрова. Он закричал, что запрещает ему вести в зале заседаний коммунистическую пропаганду. Д и м и т р о в в ответ спокойно заявил: «Это Геринг ведет здесь национал-социалистскую пропаганду. Коммунистическое мировоззрение не является преступным!»

Г е р и н г в состоянии огромного возбуждения раздраженно закричал, обращаясь к Димитрову: «Я пришел сюда не для того, чтобы вы меня попрекали! Вы — мошенник, который давно уже должен был болтаться на виселице! Вы для меня являетесь одним из преступников, которые подожгли рейхстаг».

П р е д с е д а т е л ь суда растерянно пробормотал, повернувшись к Димитрову: «Вы можете не удивляться, что свидетель выходит из себя, если вы ставите такие агитационные вопросы…»

Д и м и т р о в. Я очень доволен.

П р е д с е д а т е л ь суда лишает Димитрова слова, после чего Димитров громко и отчетливо заявляет, прямо обращаясь к Г ерингу: «Вы боитесь моих вопросов, господин министр!»

Г е р и н г (в состоянии максимального возбуждения). Вы — мошенник! Вы еще попадетесь мне, когда выйдете из тюрьмы!

Испуганный председатель суда заявляет, что Димитров исключается на три дня из зала заседаний. Когда же Димитров пытается что-то сказать, Бюнгер предлагает полицейским вывести его из зала суда. Двое дюжих полицейских уводят Димитрова. Багровый и потный Геринг покидает зал. Он проиграл это политическое сражение. Он проиграл процесс. Димитров оказался победителем…

Геббельс оправдывается

8 ноября

Восьмого ноября на суде состоялась гастроль министра пропаганды Геббельса.

В отличие от Геринга Геббельс предпочел не произносить речи, а отвечать на вопросы. Но в конце концов нервы свидетеля не выдерживают, и каждый из вопросов товарища Димитрова, в особенности связанных с разоблачениями «Коричневой книги», вызывает со стороны Геббельса поток оправданий, разъяснений, уклончивых трюков. Временами создавалось впечатление, что допрашивается не высокопоставленный и всемогущий сановник, а обвиняемый, хватающийся буквально за соломинку, чтобы парировать неумолимые улики.

Зал притих, когда со скамьи подсудимых поднялся Димитров.

Д и м и т р о в. Геббельс заявил, что, по убеждению всех членов правительства, поджог рейхстага должен был явиться сигналом к вооруженному восстанию. Приняло ли правительство двадцать шестого — двадцать восьмого февраля или в ближайшие дни решение о мобилизации вооруженных сил и какие меры были приняты против ожидавшегося восстания?

Г е б б е л ь с (вместо ответа). Практическая борьба против коммунистической опасности не является задачей всего кабинета, а является лишь задачей полиции.

П р е д с е д а т е л ь суда. Свидетель не обязан давать показания относительно других ведомств.

Д и м и т р о в. Я думаю, что по этому вопросу весьма важны именно показания Геббельса, как руководителя министерства пропаганды. Свидетель, очевидно, знает, что пожар рейхстага был использован правительством и особенно министерством пропаганды для предвыборной агитации.

Г е б б е л ь с отделывается заявлением, что поджог рейхстага только подтвердил материалы, имевшиеся против компартии у правительства.

Д и м и т р о в. Известно ли свидетелю, что в Германии происходило много политических убийств, в частности убийство коммунистических вождей Карла Либкнехта и Розы Люксембург?

П р е д с е д а т е л ь суда, прерывая Димитрова, говорит, что этот вопрос не имеет отношения к поджогу рейхстага.

Д и м и т р о в. Известно ли свидетелю, что убиты были также Ратенау и Эрцбергер?

П р е д с е д а т е л ь суда снова прерывает Димитрова.

Г е б б е л ь сотвечает, что национал-социалисты не имели никакого отношения к этим убийствам.

Д и м и т р о в. Не было ли таких случаев, когда национал-социалисты совершали террористические акты? Не было ли процессов по подобным делам, не посылали ли сторонники правительства по такому поводу телеграмм национал-социалистскому руководству?

П р о к у р о р заявляет, что вопросы Димитрова должны быть отклонены, «так как они поставлены в целях агитации».