Погорельцы

Повозка медленно остановилась. Через край перевесился худощавый мужчина средних лет с навощёнными щегольскими усиками. В петлице потёртого смокинга вместо цветка торчал монокль.

- Вы правда поможете?

- Не знаю, - честно призналась Анаис, запрыгивая на подножку. - Что случилось?

- Жена... В бреду, жар... - забормотал мужчина; он смотрел только на собственные руки, точно боялся поверить. - Сын умер, теперь она... Все наши в поле остались, я думал, что тут сумею...

Отбросив полог, Анаис пробралась в повозку. Внутри, у стенки, действительно лежала женщина, бледная, с запавшими щеками. Одеяло её повлажнело; кислый запах болезни щекотал горло. Ни пятен на коже, ни гнойников не было, но горло отекло.

- Давно она так?

- Третий день...

Хлопнуло окно в больнице - высоко, на третьем этаже. Анаис прикусила кончик языка.

"Почему врач их не пустил? Побоялся эпидемии? Не похоже".

- Мне надо сейчас вернуться на работу, - наконец сказала она. - А вы езжайте вниз по этой улице до хибары с проваленной крышей, оттуда налево. Упрётесь в сад, где яблони, там в глубине большой дом, с флюгером-змейкой. Там будет старая женщина, её зовут Мелош. Скажите, что это я вас прислала, она поможет... Скажите, что вы от Анаис. А я приду к вечеру. И не бойтесь, - улыбнулась. - У нас есть лекарства.

- Спасибо, - ответил мужчина так тихо и проникновенно, что сердце у неё ткнулось в рёбра. - Я Франк, Франк Макди.

- Потом познакомимся, - махнула рукой Анаис, спрыгивая с повозки. И остановилась на секунду, прежде чем бежать обратно в больницу: - Только никому не говорите, что я обещала вам лекарства.

Три дня пролетели как один - ни покоя, ни сна. С утра и до вечера - перевязки, промывание ран, обработка ожогов, холодные коридоры и руки, почти бесчувственные от едких средств и ледяной воды. С вечера до утра - бдение в изголовье, отцовские золотые весы для лекарств, тёплое питьё, выстуженные мокрые полотенца. Даже старые лекарства, сделанные по проверенным семейным рецептам, работали лучше тех, что были в госпитале, но не так уж много их осталось.

"Ты ушёл, - думала Анаис, - но то, что ты сотворил, до сих пор спасает жизни".

На четвёртый день госпожа Макди наконец пришла в себя и немного поела. Франк уснул прямо у её постели - не иначе, от облегчения. Бабка Мелош обещала присмотреть за ними обоими.

- Ничего, - проворчала она, запирая дверь. - Если уж в разум вошла и голодная, как волк - значит, на поправку идёт. Видали мы таких. Ну, раз беда миновала, теперь и мы отдохнём.

- Отпрошусь и вернусь сегодня пораньше, - улыбнулась Анаис, но обещания не сдержала.

Она лишилась чувств прямо на пороге больницы.

- У вас гости, верно, госпожа Моро? - пожевал губу главный врач. Он не поленился спуститься вниз, и теперь нависал над кушеткой воплощением укоризны. - Утомительные, наверное?

- Зато у меня совесть чистая, - вскинула подбородок Анаис. Точнее, попыталась - сознание вновь поплыло в самый неудобный момент.

Врач ругнулся под нос, подхватывая её и аккуратно укладывая вновь на кушетку; у него были хоть и старческие руки, но по-прежнему сильные.

- Вы сейчас поспите час, госпожа Моро, а потом вернётесь домой. И чтобы я вас потом два дня здесь не видел, ясно? - слегка повысил он голос, а потом добавил совсем тихо: - Я не только за себя отвечаю, глупая вы женщина. Легко быть милосердным, когда ты один как перст. И попробуй-ка, когда под твоей рукой пятьдесят человек ходят...

Анаис хотела сказать, что у неё тоже есть те, за кого она отвечает, но осеклась. Господин главный врач избегал смотреть в глаза, и веки у него подрагивали. Сложно не узнать страх, когда он рядом... но что, если это страх не за себя?

- Простите, - выдохнула она, откидываясь на кушетку и смыкая ресницы. - Но я не могу по-другому.

- Отдыхайте, госпожа Моро, - устало ответил старик врач. И, совсем тихо добавил, как если бы это послышалось: - Хорошо, что вы не можете.

Анаис хотела только немного подремать, но очнулась только поздним вечером, когда стемнело. Город был тих; не верилось ни в войну, ни в горе. И, как в другой жизни - семь ли, десять лет назад? - леденцово блестел на лужах тонкий ледок, земля от инея казалась седой. Небо опустилось ниже и побледнело, и даже в сумерках не казалось больше бездонным - не пропасть, а стеклянная крышка.

- Только фейерверков не хватает, - пробормотала Анис, погуще наматывая шаль на шею. Крупные пушистые снежинки летели словно из ниоткуда - вразнобой, по одиночке. Ветер, морозный и сладкий, пробирался под одежду, понукая идти быстрее. - И ярмарки. Как же я соскучилась...

Шаги за спиной она услышала, когда подходила к дому - оставалось только за поворот шмыгнуть и по улице пройти. И, как прежде - ещё не сброшенную бомбу, почувствовала нутром порох и дурную злость.

- Эй, ты! Ты, беленькая, поди сюда!

В первое мгновение Анаис больше всего испугалась не чужого пьяного солдата, а того, что она позовёт на помощь - и что откликнется не человек, а пожар. Грудную клетку изнутри обожгло, снежинки на плечах свернулись каплями.

- Эй, беленькая, отдай платок!

Грубые пальцы рванули шерстяное кружево - старое, ещё материно, памятное, тёплое, дорогое. Воздух застрял в горле. Как, когда чужак успел догнать? Почему ноги не двигались?

"Почему он заметил меня?"

Анаис считала себя сильной, но от тощего, озлобленного человека даже заслониться толком не смогла. И, кажется, в какой-то момент закричала - то ли когда воротник затрещал, то ли когда нога подвернулась. Молотила кулаками наугад, заехала в челюсть лбом - и схлопотала оплеуху. А потом чужак вдруг обмяк - и кулём повалился на землю.

- Ты в порядке?

Она вздрогнула, не сразу узнав голос брата, потом кивнула дёрганно и кое-как поднялась на ноги.

- Да, он только ворот порвал... - начала было и вдруг осеклась.

Дени был без куртки, в одной рубашке - видимо, выскочил на улицу второпях. А в правой руке он сжимал топорик для щепок, маленький, но тяжёлый. Кровь капала на землю, дымная, тёмная, оставляя лунки в серебристой изморози; всё явственней ощущался тяжёлый металлический запах. А на плечах у мёртвого чужака виднелись знаки отличия - незнакомые, но у простых солдат таких не водилось.

Вот тут-то Анаис испугалась по-настоящему.

Где-то хлопнули ставни - не в её доме.

- Кто-то видел, - произнесла она, леденея. Дени пожал плечами и отёр топорик об одежду умершего:

- Да двое смотрели. Непонятно, почему только смотрели, а не вышли на помощь... Эй, Анаис, ты чего?

- Ничего. Слушай, его, наверно, убрать надо...

- А толку? - очень по-взрослому вздохнул Дени - маленький для своих четырнадцати лет, щуплый, но так похожий на отца. - Знаешь, ты иди домой, а я тут разберусь. Не хватало тебя вмешивать. Иди, иди, я скоро тоже подойду, обещаю. Ну?

И Анаис впервые безропотно послушалась младшего брата.

Дени вернулся спустя час. К тому времени о беде знала не только бабка Мелош, но и циркачи. Подвергать их опасности, оставляя в доме убийцы, было совестно, а выставить, ни слова не сказав - невозможно.

- Когда узнают - расстреляют, - невесело подытожил Франк, одной рукой обнимая жену, бледную и сосредоточенную, и дёрнул себя за ус. - Или повесят. Уж на это я нагляделся. Говоришь, вас видели?

- Соседи, - буркнул Дени и отхлебнул травяного чая. Зубы звякнули о край кружки. - Свои. Может, промолчат.

- Не промолчат, - качнул головой Франк. - Люди... Они, когда боятся, совсем другие. А сейчас все боятся.

- Так свои же...

- Да прав он. Бежать надо, - бросила старуха Мелош, как выругалась. Между бровями у неё залегло столько тревожных морщин, словно там почти всё лицо собралось. - Не навсегда. Как они уйдут, так и вернёшься.

- Не навсегда! - присвистнул Дени. - Война же. Может, своих догнать, в армию записаться?

- Да кто тебя такого дурня маленького возьмёт?