Рассказ о шпионе

— А ты мне еще говоришь, как я общаюсь в своей патологической лаборатории.

— В какой-то мере эти понятия схожи… болезнь и война. Наверное, все же лучше посадить их под микроскоп и наблюдать, из чего они состоят, чем сидеть и дожидаться самого наихудшего.

Такси остановилось.

— Я должна быть на дежурстве не позже половины третьего.

— Мы не будем здесь обедать, — сказал я, — мы можем здесь выпить пива, съесть бутерброды, и через десять минут я отвезу тебя обратно.

— Нет-нет, что ты! Я не имела это в виду, — сказала она, — мне здесь очень нравится.

Я заплатил и отпустил такси. Мэрджори сказала:

— Как ты нашел это местечко? Здесь очень мило.

Я подошел вплотную к окну и, сложив ладони козырьком, заглянул вовнутрь ресторана. В зале не было света, как и не было посетителей. Столы и стулья были аккуратно расставлены, рюмки помыты, салфетки разложены. Я толкнул дверь, потом позвонил. Мэрджори тоже толкнула дверь и рассмеялась:

— Это похоже на тебя, дорогой.

— Подожди одну минутку, — сказал я и пошел по узкой аллее вдоль ресторана, решив проверить служебный вход. В стене я увидел деревянные ворота. Ухватившись локтями за верхнюю часть ворот и уцепившись носками за выступ в стене, я смог дотянуться до задвижки и открыть ворота. Мэрджори последовала за мной через открытые ворота. Мы очутились в маленьком вымощенном дворе, с туалетом на улице и водостоком, засоренном картофельными очистками.

— Патрик, не надо…

— Я же тебе сказал: подожди. — Судя по всему, за нами никто не наблюдал сверху из окон или с железного балкона, обвитого плющом, но теперь такого голого и прозрачного на зимнем солнце. Я попробовал открыть заднюю дверь. Сетчатые занавески на двери были плотно завешены. Я подошел к окну, но желтые шторы, окантованные кружевами, были задернуты, и через них ничего не было видно.

Мэрджори сказала:

— И дорогой подарок — в тягость, если получен от недоброго человека.

Я попытался открыть засов, просунув в щель свою карточку-пропуск, но замок, видимо, был необычной конструкции.

— Таковы женщины, — сказал я. — Даришь им подарки, а они после этого жалуются на недостаток добра. — Я еще раз поцеловал ее в нос.

Замок не поддавался. Я прислонился спиной к стеклу двери, чтобы заглушить звук, затем надавил на стекло так, что оно треснуло.

— Ты что, с ума сошел?! — воскликнула Мэрджори. Я засунул палец в трещину, расширил ее, чтобы вытащить большой кусок разбитого стекла из оконной замазки.

— Все хорошо, Офелия, — сказал я. — Ты единственная, которую я люблю. Не волнуйся.

Я засунул руку через дыру в разбитом стекле и нащупал ключ, который торчал из старомодного врезного замка. Он со скрипом провернулся в заржавленной скважине. Осмотревшись по сторонам — не идет ли кто по аллее, — я открыл дверь и вошел внутрь.

— Это грабеж, — сказала Мэрджори, но последовала за мной.

— Ты имеешь в виду — кража со взломом. Запомни, что тут есть некоторая разница в понятиях.

Солнце просачивалось сквозь шторы, мягкий желтый свет, словно бледная патока, заполнял комнату. Я рывком раздвинул шторы, и они разлетелись в стороны с глухим шелестом.

«Если никто не услышал этот шум, — подумал я, — значит, действительно здесь никого нет».

— Тебя могут посадить в тюрьму, — сказала Мэрджори.

— Мы можем наконец побыть вдвоем, — ответил я, — и это самое главное.

Я наклонился к ней, чтобы поцеловать, но она отстранилась. Мы были в кладовой. Вытянувшись в одну шеренгу, стояли деревянные миски с порезанным салатом и дольками розовых помидоров. Здесь был и десерт: карамель — целыми взводами, ромовые бабы — батальонами, которые под кисеей развернулись в боевые порядки и только ждали команды идти в атаку. Я достал себе сосиску с подноса. Они еще были теплые.

— Мэрджори, возьми сосиску. — Она покачала головой. Я откусил сосиску. — Сплошной хлеб, а не сосиска. Из таких сосисок только гренки делать и есть с маслом и вареньем. — Я прошел в соседнюю комнату, Мэрджори последовала за мной.

— Для нас сейчас важнее всего — это взять долгосрочный заем, — сказала Мэрджори. — Нам дадут, мы ведь работаем…

Швейная машинка еще стояла здесь, но униформы уже не было, как и не было досье с мерками и фотографиями. Я спустился по обшарпанным каменным ступенькам в помещение, в котором был устроен морозильник. Он включился автоматически, от чего мы даже вздрогнули.

— Тем более я работаю врачом, — продолжала Мэрджори. — Мне это посоветовал директор банка.

В стену комнаты был встроен большой шкаф. Его дверь была заперта на массивный висячий замок. Заколкой для волос его открыть не удалось. Я стал выдвигать один за другим кухонные ящики, пока не нашел точильный брусок. Я просунул его под скобу замка и налег на брусок всем телом. Но поддался не замок, а ушки, на которых он висел. Под моей тяжестью шурупы вылезли из старого дерева и попадали на пол.

— Это противозаконно, что бы ты при этом ни говорил, — воскликнула Мэрджори.

— Почему же? Магазин это или ресторан? Это ведь не одно и то же. Право проникновения, вытекающее из складывающихся обстоятельств, — тоже хитрая статья закона. А в наших поступках скорей всего и правонарушения-то нет. — Я открыл шкаф.

— Это лучше, чем платить аренду, — продолжала Мэрджори, — ты за свою старую квартиру уже трижды переплатил. Я тебе всегда об этом говорила.

— Да, Мэрджори, говорила. — Внутри шкафа ничего не было, за исключением дохлых мух и старых платежных квитанций.

— Мы все можем получить в банке, даже не стоит обращаться в строительное общество, — сказала Мэрджори.

Дверь в холодильную камеру держалась на двух больших шарнирах. На стене возле камеры были выключатель и закрытый предохранитель с надписью «Опасно!» Я щелкнул выключателем — засветился маленький красный неоновый индикатор. Я навалился всем телом на огромную дверь, которая открылась без усилий.

— Вот здорово! — воскликнул я.

— Ты меня совсем не слушаешь, — сказала Мэрджори.

— Строительное общество, — повторил я. — Отличная идея.

— Нам как раз туда и не надо, — сказала Мэрджори.

— Ну хорошо. Как ты хочешь, так и будет.

Без сомнения, это была обыкновенная комната, недавно переоборудованная под холодильную камеру. Меня встретил морозный воздух. Я вошел вовнутрь. Это было обыкновенное холодильное помещение площадью около семи квадратных метров. Полки располагались от пола до потолка по всем стенкам, кроме одной, в которую был встроен холодильный агрегат. Изменение температуры воздуха было замечено термостатом. Мотор щелкнул и, легко вибрируя и урча, начал наводить температурный порядок. Было холодно, я застегнулся и поднял воротник куртки. Мэрджори тоже вошла внутрь помещения.

— Совсем как в морге, — произнесла она. Ее голос отразился эхом в маленьком помещении. Я подошел к ней поступью монстра, вскинув руки с растопыренными пальцами.

— Перестань, — сказала Мэрджори. Ее била дрожь.

С одной стороны были уложены пять половинок бараньих туш. Мороженое филе (пятьдесят штук — согласно этикетке на коробке) было разложено на верхней полке. Другая полка была забита тремя большими мешками с очищенным и замороженным картофелем и тремя картонными коробками с разными овощами. Цельные индивидуальные порции: курятина в винном соусе, мясное ассорти, охотничье рагу. В рубленом виде. Большая банка томатного соуса, потом полка, забитая упаковками с замороженными бараньими котлетами. На полочке в самой двери стояли три бутылки сильно охлажденного шампанского. Никаких ниш в стенах, никаких потайных отсеков, никаких люков.

Мы вышли из холодильной камеры, и я закрыл ее дверь. Вернувшись в комнату, стал обследовать кастрюли, стоящие на плите. Все кастрюли были пусты. Я отрезал кусок хлеба.

— Хлеба хочешь?

Мэрджори покачала головой.

— Куда они все делись? — произнесла она. — Для закрытия еще рановато.

— Наконец-то ты поняла. Осталось еще спуститься в винный погреб. Наверняка все прячутся именно там.