Путешествие внутрь страха

Грэхем выудил из кармана сигарету, потом сунул руку в пиджак, словно разыскивая спички, и снял скобу предохранителя. На мгновение ему захотелось достать револьвер прямо здесь и сейчас, понадеяться на удачу, на то, что водитель вильнет и Банат с первого выстрела промахнется. Но Банат держал пистолет ровно; кроме того, всегда оставалась надежда, что нечто непредвиденное создаст более удобный случай. Например, водитель не впишется в поворот, и произойдет авария.

Но машина продолжала ровно катить по дороге. Окна были наглухо закрыты, и воздух начал пропитываться ароматом розового масла. Смуглокожего клонило в сон; он раз или два зевнул, потом, чтобы чем-нибудь себя занять, достал увесистый немецкий пистолет, осмотрел и заменил магазин. На секунду тупые заплывшие глаза смуглокожего остановились на Грэхеме; потом он снова отвернулся — равнодушно, как пассажир поезда, напротив которого сидит незнакомец.

Они ехали уже минут двадцать пять. Автомобиль миновал небольшую разбросанную деревню, в центре которой возвышались единственное занюханного вида кафе с заправочной станцией и два-три магазина, и стал подниматься в гору. Грэхем смутно заметил, что поля и фермы по бокам дороги уступили место зарослям деревьев и невозделанным склонам. Очевидно, его везли на холмы к северу от Генуи и к западу от железнодорожного пути над Понтедечимо. Внезапно машина свернула влево, на узкую проселочную дорогу, пробиравшуюся между деревьями, и стала на низкой передаче подниматься по склону поросшего лесом холма.

Мёллер сбоку пошевелился. Грэхем резко повернулся и встретился с немцем глазами; к голове прилила кровь.

Мёллер кивнул:

— Да, мистер Грэхем. Дальше вы не поедете.

— А как же… гостиница? — произнес Грэхем запинаясь.

Бледно-голубые глаза не моргнули.

— Боюсь, мистер Грэхем, вы чересчур наивны. А может, считаете наивным меня? — Мёллер пожал плечами: — Впрочем, не важно. Но у меня есть к вам просьба. Поскольку вы и так уже послужили для меня причиной столь многих трудностей, неудобств и издержек — когда мы остановимся и вам предложат выйти, выйдите, пожалуйста. Не споря и не сопротивляясь. Даже если вы не хотите сохранить в такую минуту достоинство — подумайте, пожалуйста, о сиденьях в машине.

Он резко отвернулся и кивнул смуглокожему. Тот постучал сзади себя по окну. Машина резко остановилась. Смуглокожий привстал и взялся за защелку ближайшей двери. Мёллер в это время что-то сказал Банату; Банат ухмыльнулся.

В ту же секунду Грэхем начал действовать. Время блефовать прошло; его собирались убить и уже не заботились, знает он об этом или нет. Их волновало одно — чтобы его кровь не испачкала обивку сидений. Собранность, которую он изо всех сил поддерживал, пока в теле не начала дрожать каждая жилка, внезапно исчезла; Грэхема охватила слепая ярость. Сам не успев понять, что делает, он вытащил револьвер Матиса и выпалил прямо в лицо Банату.

Даже сквозь гудевший в голове грохот выстрела Грэхем заметил, что с лицом Баната случилось нечто кошмарное.

Потом Грэхем бросился вперед и навалился всем весом на смуглокожего, который к тому времени успел чуть приоткрыть дверь. Тот потерял равновесие и вывалился на дорогу; Грэхем упал сверху.

Оглушенный падением, он откатился в сторону и укрылся позади машины. У него оставалась секунда или две. Смуглокожий лежал без чувств, но другие два, крича во все горло, уже открывали двери, а Мёллер должен был вскоре завладеть пистолетом Баната. Может, удастся сделать еще один выстрел. Пожалуй, в Мёллера…

И тут вмешалась судьба. Грэхем осознал, что скорчился на расстоянии фута от автомобильного бензобака; с отчаянной мыслью как-то задержать погоню на тот случай, если удастся сбежать, он поднял револьвер и выстрелил.

Когда он нажимал на спуск, дуло револьвера почти касалось бака; полыхнувшее пламя заставило отскочить, попятиться — и выйти из укрытия. Грянули выстрелы, мимо головы просвистела пуля. Грэхема охватила паника. Он повернулся, бросился к деревьям и опускавшемуся сбоку от дороги склону. Раздались еще два выстрела. Затем что-то сильно ударило в спину, и перед глазами вспыхнула стена света.

Вряд ли он валялся без сознания больше минуты. Очнувшись, Грэхем обнаружил, что лежит лицом вниз на сухих сосновых иголках недалеко от дороги.

Острая боль кинжалами пронзала голову. Несколько мгновений Грэхем не двигался; потом опять раскрыл глаза. Перемещаясь дюйм за дюймом, его взгляд уперся в револьвер Матиса. Грэхем инстинктивно протянул руку. В теле отдавалась мучительная боль, но пальцы ухватились за револьвер. Секунду-другую Грэхем выждал. Потом очень медленно подтянул под себя колени, оперся на руки и пополз на дорогу.

Взрыв разбросал повсюду куски обшивки и горелой кожи. Посреди них лежал на боку высокий человек в кепке; макинтош свисал обугленными лохмотьями. От самой машины осталась мерцающая, раскаленная груда, под которой угадывался погнувшийся от жара, словно бумага, стальной каркас. Дальше по дороге, прижав руки к лицу, стоял водитель; он шатался как пьяный. В воздухе отвратительно пахло жженым мясом. Мёллера видно не было.

Грэхем отполз на несколько ярдов назад, поднялся, борясь с болью, на ноги и захромал между деревьями вниз по склону.

Глава XII

После полудня он добрался до деревни; в кафе обнаружился телефон. К тому времени, когда подъехала машина из турецкого консульства, Грэхем успел умыться и подкрепиться бренди.

Консул оказался подтянутым, деловитым человеком, говорившим по-английски так, словно бывал в Англии. Он внимательно выслушал Грэхема и только потом заговорил сам, но не прежде, чем плеснул себе в вермут содовой, откинулся на стуле и посвистел через зубы.

— Это все? — осведомился он.

— Разве не достаточно?

— Более чем достаточно. — Консул примирительно улыбнулся. — Когда я получил ваше сообщение утром, я немедленно телеграфировал полковнику Хаки, доложив, что вы скорее всего уже мертвы. Позвольте вас поздравить.

— Спасибо. Мне просто повезло, — машинально ответил Грэхем; поздравление с тем, что он выжил, отчего-то звучало нелепо. — Куветли говорил мне прошлой ночью, что он сражался за дело Гази и готов отдать жизнь ради своей страны. Когда произносят подобные вещи — как-то не ждешь, что человек и правда так скоро отдаст жизнь.

— Верно. Весьма печально, — отозвался консул. Ему явно не терпелось перейти к делу. — Теперь главное — не терять времени. С каждой минутой возрастает опасность, что тело Куветли обнаружат до того, как вы покинете страну. Местные власти к нам сейчас не слишком благоволят, и если так случится — думаю, вас задержат по крайней мере на несколько дней, и мы никак не сможем помешать.

— А как насчет той машины?

— Про машину пусть объясняет водитель. Если, как вы сообщили, ваш чемодан сгорел в огне, вас с этим происшествием ничего не связывает. Вы достаточно оправились для дороги?

— Да. Слегка в ушибах и до сих пор еще весь трясусь, но это пройдет.

— Прекрасно. Тогда с учетом всех обстоятельств лучше вам уезжать немедленно.

— Куветли что-то упоминал про самолет.

— Самолет? Гм. Дайте ваш паспорт, пожалуйста. — Грэхем повиновался. Консул перелистнул страницы, захлопнул паспорт и вернул его владельцу. — В вашей визе указано, что вы прибываете в Италию через Геную и покидаете страну через Бардонеккью. Если вы сильно желаете лететь, мы можем исправить визу, но это займет примерно час — и придется возвращаться в Геную. Кроме того, если Куветли найдут в течение ближайших часов — лучше не привлекать внимания полиции, меняя планы. — Он взглянул на часы. — Поезд в Париж отходит из Генуи в два. Вскоре после трех он остановится в Асти. Предлагаю вам отправиться туда. Я могу отвезти вас до Асти на своей машине.

— Еще не мешало бы перекусить.

— Дорогой мистер Грэхем! Как глупо с моей стороны. Перекусить. Конечно! Мы сделаем остановку в Нови, и я вас угощу. А если удастся разжиться шампанским — выпьем и шампанского: ничего нет полезней для поднятия настроения.