Титан

— Это очень скоро может произойти и с вами, — сказал Шмидт, который напряженно наблюдал за Ником. — Не отходить от могилы! — вдруг приказал он и затем стал кричать что-то по-немецки, обращаясь к остальным заключенным. К удивлению Ника, они стали неуверенно подходить к краю могилы, где он все еще стоял. Охранники столкнули в яму и второе тело. Шмидт подошел к Нику и остановился напротив него. На его вытянутом лице играла издевательская ухмылка, когда он сказал:

— Я сказал этим бедолагам, что выбрал тебя для принятия наказания, которое первоначально предназначалось для них.

— Наказание?

— Наказание для всех жидов, обвиняющихся в расовом осквернении. Оно состоит в следующем: сейчас ты сбросишь эти дурацкие штаны и кончишь на этих двух подонков. Делая это, ты будешь громко говорить: «Я осквернитель арийской расы!» Понял?

Ник смотрел на Шмидта округлившимися от потрясения глазами и отказывался верить своим ушам.

— Понимаешь, я сказал им, — продолжал Шмидт, — что у тебя, жида, в свое время хватило наглости жениться на английской аристократке. Ты осквернил ее, породив семерых ублюдков. Это преступление не повлекло за собой наказания в Англии и Америке, которые являются изнеженными демократиями, но это не останется безнаказанным здесь, в Германии. Итак, либо ты сам это сделаешь, либо я заставлю это сделать всех этих заключенных. А ты сам видишь: многие из них — дряхлые старики. Выбор за тобой.

На секунду глаза этих двух мужчин, палача и жертвы, встретились. Взгляд Ника источал гнев и ненависть, Шмидт весь светился торжеством и возбуждением: он гордился своей выдумкой. Немец отступил в сторону, оставив Ника у могилы одного. Ник колебался. Потом он перестал придерживать штаны, и те упали.

— Говори, — приказал Шмидт. — Говори: «Я осквернитель арийской расы!»

Ник зажмурился:

— Я осквернитель арийской расы…

— Громче!

— Я осквернитель арийской расы.

— Уже лучше. Теперь дрочи. Ну давай-давай! Дрочи в могилу!

Медленно Ник опустил правую руку.

Возможно, герой рождается только для того, чтобы противостоять злодею. Не будь Адольфа Гитлера, Уинстон Черчилль, возможно, так и умер бы политиком-неудачником, личностью, которую удостоили бы только редкой пояснительной сноской на полях, а не десятков биографий и жизнеописаний. Не будь Адольфа Гитлера, Франклин Рузвельт, возможно, только тем бы и запомнился, что отбыл на посту президента два срока и не смог остановить депрессию своим хвастливо разрекламированным «новым курсом». Не будь Адольфа Гитлера, Ник Флеминг, возможно, так и остался бы еще одним миллионером, который «сделал сам себя».

Но стоя сейчас на краю могилы и повторяя снова и снова: «Я осквернитель арийской расы», — чувствуя свое запредельное унижение, он одновременно рождал в душе своей, раскаленной ненавистью, нечто новое.

«Если мне когда-нибудь удастся выйти отсюда живым, — думал он, — я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы избавить мир от этого чудовищного кошмара! И клянусь Господом, сил у меня хватит! Я клянусь перед Богом, что буду уничтожать этих нацистских ублюдков!.. Я уничтожу их!!! Я заставлю мировую прессу продрать глаза на это зло! Я буду снабжать оружием те правительства, которые поведут борьбу против нацизма… Если мне когда-нибудь удастся вырваться отсюда, эти мерзавцы заплатят за то, что творят сейчас. Они заплатят за все зло!»

Когда несколько капель его семени наконец сорвались на дно могилы, охранники дружно загоготали и зааплодировали. Затем двое из них подскочили к Нику и спихнули его в яму. Он упал прямо на трупы. Затем, к его ужасу, Шмидт отдал какой-то приказ, и заключенные стали кидать в могилу землю. Тяжелые комья стали падать Нику на голову и плечи. Он вскочил на ноги.

«Спокойно! — мысленно приказывал он себе, призывая на помощь все свое самообладание. — Они не похоронят меня заживо. Хотят просто припугнуть… Сохраняй спокойствие!»

Он вскарабкался наверх, и то, что охранники не стали сталкивать его обратно, подтвердило его догадку. Они действительно хотели как следует напугать его. Он лежал на земле у края могилы, ощущая нечеловеческую усталость и вновь переживая свое унижение.

Но несмотря на внешнюю слабость, из могилы Ник Флеминг вылез уже другим человеком. И духовно новый Ник был гораздо сильнее прежнего.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Если Адольф Гитлер был гением злой политики, а Йозеф Геббельс — гением злой пропаганды, то Герман Геринг был гением зла как такового. Его отец был судьей и рейхскомиссаром по Юго-Западной Африке. Будучи седьмым ребенком в семье, Герман не проявлял в школьные годы интереса к наукам. Однако 1914-й год, ознаменовавшийся началом войны, дал юноше шанс доказать, что он является человеком действия. Он был красив и энергичен, сделал карьеру воздушного аса и стал последним командиром «Рихтгофен» — прославленного «летающего цирка». За выполнение боевых задач на этом самолете он был награжден высшей военной наградой «За заслуги».

После войны он стал летать на шведских авиалиниях и вскоре обручился с дочерью одного шведского аристократа. Однако стремление помочь смыть версальский позор и стыд поражения заставило его вернуться в Германию, где он поступил в мюнхенский университет. Там же в 1922 году он познакомился с Гитлером на партийной сходке в кафе «Нойман». В своих воспоминаниях Геринг приводил слова, будто бы сказанные в тот день Гитлером: «Нам нужен штык, дабы подкрепить им наши угрозы». Далее Геринг описывал свои ощущения: «Вот! Наконец прозвучало то, что я уже так давно жаждал услышать! Он хотел построить партию, которая смогла бы сделать Германию сильной и сокрушить Версальский договор! И тогда я сказал себе: Герман! Эта партия как раз для тебя! К черту Версальский договор! К черту его! Версальский договор — это моя добыча!»

Минуло двенадцать лет, прибавилось сто пятьдесят лишних фунтов веса, и красавец-летчик превратился в тучного хвастуна, второго человека в Германии, в человека, который нажил себе состояние и собрал большую коллекцию произведений искусства, отняв их у евреев, которых он подвергал нещадным гонениям. Герман Геринг превратился в человека, руки которого были обагрены кровью тысяч невинных жертв.

В тот вечер, когда Ник Флеминг претерпел невиданное унижение у могилы графа фон Винтерфельдта, фельдмаршал Геринг, блистая в белом летнем кителе, сшитом по его собственным эскизам, вылез из «мерседеса» и, тяжело переваливаясь, взошел на крыльцо виллы Хублер. В дверях его встречала сама хозяйка Дама под вуалью. Он поцеловал ее руку через перчатку и прошел вслед за ней в главную гостиную, где с диванов Герингу мило улыбались обнаженные феи. Улыбаясь в ответ, фельдмаршал заметил Диане:

— Фюрер выразил надежду, что у вас не изменятся планы посетить завтра вечером Канцелярию, где состоится прием в честь вашего друга президента Ататюрка.

— Конечно, герр фельдмаршал. Я ни за что на свете не упущу возможности побывать там.

Он повернулся к ней:

— Сегодня у меня, пожалуй, настроение на Гутрун.

— Она сочтет ваш выбор за большую честь.

Она сделала знак одной из девушек, а в это время подошел черный слуга с шампанским на подносе. Геринг и Диана чокнулись.

— За укрепление германо-турецких связей! — провозгласил Геринг. — Фюрер с нетерпением и радостью ожидает начала государственного визита президента Ататюрка в Германию и передает вам благодарность за то, что вы оказали содействие в организации этого визита.

— Вы переоцениваете мое влияние на Кемаля.

— Нет, вовсе нет. Но мы также не склонны недооценивать его. Вы вернетесь с ним в Стамбул?

— Да, моя работа в Берлине пока завершена.

Геринг пригубил вино и неожиданно хихикнул.

— Сегодня днем мне позвонил из «Фулсбюттель» Шмидт. Он говорит, что весело проводит время с вашим другом Ником Флемингом. Например, сегодня утром он заставил его онанировать в могилу Винтерфельдта перед целой шайкой своих приятелей-жидов. Высокопоставленный и могущественный герр Флеминг, очевидно, получил от этого немалое удовольствие!