Страница 10 из 17
Условиями подобного тождества являются: возможность принятия одним субъектом учредительного документа государства (Основного закона государства); решением им посредством институтов непосредственной и представительной демократии вопросов общегосударственного значения. Полнота власти всегда будет совпадать с суверенитетом. Решение же отдельных вопросов на региональном уровне является частичным проявлением власти народа, «фрагментарным», которое не может соотноситься с суверенитетом. И доказательство своим предположениям находим в дополнительной аргументации, отталкиваясь опять же от научных исследований Г. Еллинека в области государственного суверенитета. Ученый писал, что Средневековое государство обладало государственной властью, но не обладало суверенитетом. Препятствием к этому являлось сопротивление друг другу в рамках одного государства различных политических сил, которые не могли наделить государство суверенитетом, но стремились получить в «собственность» больше полномочий. Из чего следует вопрос: обладало ли подобное государство полноценной государственной властью? Г. Еллинек не пишет о полноценной власти, а это имеет существенное значение, ее стоит отличать от фрагментарной власти, дающей государству только форму. Единой полноценной государственной власти у Средневекового государства не было, она была представлена «мозаикой», состоящей из власти различных знатных семейств, церкви.
Какое государство с юридической точки зрения может обладать полноценной властью, если внутри него бок о бок соседствует множество «властей» (церковная, светская – монарх, аристократия и так далее), претендующих на гегемонию? Еще К. Маркс отметил, что двух властей в одном государстве быть не может. Только абсолютистская монархия смогла породить суверенитет и «секрет» этого скрывался в полновластии одного субъекта – государства, хотя и ассоциируемого по Гоббсу, в соответствии с воззрениями Людовика XIV с монархом. Но центр этой власти был безоговорочно один и самодостаточен. Тоже само относится к народному суверенитету: он всегда будет совпадать только с полноценной властью народа – народовластием. Суверенитет народа можно было бы свести к решению ряда вопросов, назвав их исключительными, взяв их за основу квалификации данного правового явления. Это позволило бы в конституционно-правовом контексте определять наличие или отсутствие у субъекта суверенитета. Главным образом, это стало бы доказательством наличия суверенитета у многонационального народа России и его отсутствия у народов России. Но нам представляется, что любое проявление народовластия в России носит суверенный характер и в этом проявляется исключительная власть многонационального народа России. В отношении народов России полагаем, целесообразно применять термин «участие в осуществлении власти на территории субъекта Российской Федерации». Термин же «народовластие» возможно применять только к многонациональному народу России и связывать его с народным суверенитетом.[52] Таким образом, в отношении многонационального народа России термины народовластие и народный суверенитет совпадают, проводить же «изыскание» по их отличию контрпродуктивно, так как в этом случае придется заключить, что некоторые формы осуществления власти народа суверенны, другие нет, так как в определенном случае реализуются решения, квалифицирующие подобный суверенитет, в другом нет.
Предполагаем, что исследование суверенитета как политико-правового феномена, вне зависимости от его принадлежности различным субъектам (государству, народу, нации), находится в доктринальной плоскости, поэтому единого положительного мнения относительно его природы установлено по определению быть не может. Задача исследования суверенитета заключается в установлении его конституционно-правовой ценности и возможного развития на определенном этапе государственного строительства, при этом под развитием суверенитета пониманием расширение его форм. В других политико-правовых плоскостях исследование народного суверенитета невозможно, так как его объем не измеряем и сущность данного явления не изменилась с момента его обоснования учеными-просветителями XVIII века и нормативного правового закрепления всеми демократическими государствами в XVIII–XXI веках.
Исследование народного суверенитета связано с определением возможных границ его реализации и его соотношением с верховенством конституции. Конституционное демократическое правовое государство покоится на конституционных ценностях, регулирующих общественное развитие, определяющих легальные способы реализации народного суверенитета. Конституция Российской Федерации в этом отношении является залогом стабильного государственного строительства, обеспечения народного суверенитета.
Теории и практике государственного строительства известно право народа на сопротивление угнетению (право на вооруженное восстание, право на безопасность, право на революцию – имеются различные формулировки данного права, не меняющие его содержания). Истоки данного права ведут к XVIII веку. Впервые право народа на сопротивление угнетению комплексно исследовал выдающийся швейцарский юрист и ученый XVIII века Эмер де Ваттель. Он писал: «Каждая нация имеет право сопротивляться всякому посягательству на ее спокойное существование или лучшее ее положение, то есть гарантировать себя от всякой обиды; и это право является совершенным, потому что оно дано для выполнения естественной и непременной обязанности».[53] Ученый сформулировал следующие тезисы относительно данного права: только сам народ имеет право судить своего правителя и оценивать его политику, соответственно, на свое усмотрение применять право на безопасность; когда в государстве возникает гражданская война и две равнозначные стороны используют свое право на безопасность, иностранные государства могут вмешиваться в данный конфликт, поддерживая ту или иную сторону, руководствуясь собственным пониманием справедливости; призывы к восстанию со стороны иностранных государств, адресованные к подданным суверена, которые недовольны им, являются нарушением прав народов, их интересов; данное право может быть применено, как к главе государства, так и к иностранным враждебным государствам и нациям.[54] Можно заключить, что право народа на сопротивление угнетению реализуемо только самими гражданами, при наличии к тому веских оснований: нарушение их естественных прав (права на жизнь, на безопасность); их социально-экономическое угнетение и так далее.
Право на сопротивление закреплено в Декларации о независимости США 1776 года, Декларации прав и свобод человека и гражданина 1789 года, во Всеобщей декларации прав человека 1948 года, Конституции Федеративной Республики Германия 1949 года.
Конституция ФРГ 1949 года формулирует право на сопротивление следующим образом: «Всякому, кто попытается устранить этот строй (имеется в виду конституционной строй ФРГ – от авт. И.И.), все немцы имеют право оказывать сопротивление, если не могут быть использованы иные средства» (часть 4 статьи 20).[55]
Конституция Российской Федерации не закрепляет право на сопротивление угнетению, в соответствии с частью 4 статьи 3 Основного закона никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону. Однако стоит признать, что право на сопротивление угнетению является прямым следствием, формой реализации народного суверенитета, принадлежащего многонациональному народу России. Полагаем, что механизм реализации права на сопротивление угнетению никогда ни в одном государстве мира не будет закреплен, в обратном случае законодательство определит векторы дестабилизации политико-правового состояния общества.
Однако отсутствие конституционно-правового закрепления права на сопротивление не снимает вопроса о его наличии у многонационального народа России, в силу природы народного суверенитета и естественного характера подобного права.
52
Полагаем, что в научный оборот возможно ввести термин «суверенная власть» народа и «несуверенная» власть народа. Первая власть в полном объеме совпадает с народным суверенитетом, вторая – только является его частью. Суверенной властью обладает многонациональный народ России, несуверенной – народы России. Этот вывод возможно сделать на основе изучения Г. Еллинеком государственного суверенитета, государственной власти, как близких по природе понятию народный суверенитет. Изучение данных явлений позволило ученому вывести термины «суверенные государства» и «несуверенные государства». Суверенные и несуверенные народы были бы не корректные термины, но определение суверенной и несуверенной власти народов вполне закономерно. Суверенная власть всегда основана на суверенитете и с ним тождественна. Другими словами, volonte general (общая воля – власть всего народа государства) всегда будет суверенной. Таким образом, можно будет разрешить вопрос о власти и суверенитете народа, их соотношение. К примеру, очевидно, что народ Палестинской Автономии обладает власть, но суверенная ли эта власть? Безусловно, нет. Еще в Древнем Риме, завоеванные народы наделялись определенной властью (решение вопросов в части самоорганизации), но это не делало их власть полноценной.
53
Ваттель Э. Указ. соч. – М.: Госюриздат, 1960. – С. 243
54
Ваттель Э. Указ. соч. – С. 243–246
55
Конституции государств Европейского Союза / Под общ. ред. Л.А. Окунькова. – М.: Издательская группа ИНФРА-М-НОРМА, 1997. – С. 181–234.