Страница 99 из 217
разглядывал, в точности так, как это было наяву; а потом, как нередко случается в снах, пространство
неожиданно исказилось, окружающие предметы моментально изменили форму, размеры, расположение:
теперь Магистр стоял возле статуэтки мальчика с дудочкой, выполненной в натуральную величину -
застывший в глянцевом эбеновом дереве подросток как будто смотрел на Магистра, открыто и смело, чуть
приподняв точеный мальчишеский подбородок.
Он был весь черный, гладкий, холодный и вдруг, словно лёгкий ветер подул, и лицо юноши
просветлело; оно налилось красками жизни, зарумянилось нежно, как летний рассвет; чернота стала быстро
спадать с него; с тонких рук, с груди, с трогательных детских коленок, секунда другая и он весь уже был
настоящий, яркий, светлый; кто-то вдохнул в него душу; мальчик опустил руки, как будто внезапно
передумал играть на дудочке, поднялся на ноги и, пройдя мимо Магистра, повернул в нему свою красивую
голову и тихо сказал:
– Я пришёл.
Магистр впервые не мог ничего поделать с материей сна. Он привык к тому, что она мягкая,
послушная, пластичная, как теплый воск…
Но сейчас он стоял и не имел сил пошевелиться.
Мальчик уходил, Магистр смотрел ему в спину; в живых волосах мальчика вил гнездо ветер, он
тихо перебирал их; внезапно подросток наклонился и положил на землю изящную чёрную флейту, которую
до этого нес в руке.
Затем он оглянулся на Магистра, как будто оставлял флейту именно ему, посмотрел на него долго,
немного грустно и снова продолжил путь…
– Он пришёл.
Повторил Магистр. От этих слов на него пахнуло холодным молчаливым ужасом неизбежности.
Он вздрогнул и проснулся. Глотнул воды из стакана, стоящего на ночном столике.
Магистр решил, что нужно ещё разок навестить мастера Гая в его трущобах. Он велел Ниобу
сварить кофе, надел пальто, берет, взял зонтик и отправился. Старик никак не мог привыкнуть к точным
прогнозам синоптиков: он всегда брал зонт, будто бы предсказание погоды по-прежнему, как в годы его
далекой юности, оставалось прерогативой интуиции.
Небо было, естественно, ясное. Морозная синева. Немного ветрено. Но Роберто Друбенс всё же
опасался внезапного мокрого снега. Вероятность события, он знал это как маг, штука упрямая, но вполне
преодолимая, если как следует взяться…
Пройдя сырой сумрачный подземный переход, бедняцкие кварталы, обогнув улитку
многоуровневой дорожной развязки, Магистр очутился наконец возле сточной канавы, заросшей камышом
и ивой; они торчали из глубокого снега словно редкие волосы лысеющего человека. На другой стороне
канавы были гаражи, разрисованные граффити, старые, низкие, бессменно стоящие здесь словно последние
стражи границ между двумя мирами. Вдоль ряда гаражей, скучая, прогуливался молодой полицейский.
Заметив, что Роберто Друбенс собирается прошмыгнуть сквозь щель между гаражами, он
решительно двинулся к старику.
– Здравствуйте, гражданин. От всего сердца извиняюсь за вторжение в ваши планы, но туда нельзя.
– Это ещё почему? – Друбенс оскорбленно взглянул в глаза молодого человека с дубинкой на поясе.
– Там ведутся работы по отлову незаконных мигрантов.
Магистр понял, что придётся применить магию. Он снова поднял взгляд на рослого детину с
добрым лютиковым лицом. Перед глазами у парня зарябило, сперва слегка, а потом все сильнее, заплясали
яркие всполохи, словно взлетающие подолы танцовщиц кабаре. Когда полицейский окончательно
проморгался, Друбенса уже и след простыл.
Старик достаточно резво передвигался по разбитой полицейскими внедорожниками промерзшей
клочкастой земле.
Гниющие автомобили, арматура, серые доски с гвоздями, горы битого стекла – бесценные
сокровища трущоб – сейчас всё это было милостиво облагорожено чистым снегом – он лежал на хламе, на
всей этой отгремевшей, отъездившей своё, конченой жизни подобно белой простыни, которой накрывают
мертвеца. Огромная покрышка, по-видимому, тракторная, стала похожа на шоколадный пончик с белой
глазурью.
Магистр довольно быстро добрался до заветного пролома в стене, сквозь который можно было
попасть в обитель короля мусорной кучи – Гая Иверри. Приблизившись к пролому, Магистр брезгливо
зажмурился и приготовился защищать голову – вспомнил о голубях. Из черной зияющей дыры на него
пахнуло тёплой сыростью и пометом. Но никто так и не вылетел.
Магистр набрался смелости и заглянул внутрь. Сперва он ничего не увидел. Привыкшие к яркому
свету погожего дня глаза не различали в темноте даже очертаний предметов. Костер не горел, и совершенно
очевидным было одно – людей здесь нет…
Магистр шагнул вперед. Свет, льющийся из пролома, ложился широкой клубящейся полосой на
пыльные диваны, бесстыдно обнажившие свои ржавые пружины, ломаные стулья, тряпье. Всё было
разворочено, перевёрнуто, ещё в большей степени разрушено, словно в квартире после обыска, и гордая
обитель короля мусорной кучи напоминала теперь обыкновенный мусорный бак.
Друбенсу стало грустно. Он понял, что опоздал.
Полиция регулярно проводит подобные зачистки. Сейчас Гай, наверное, в трудовом поселении для
мигрантов… И его волшебные руки! Руки, которые чувствуют каждую лишнюю шероховатость, каждую
малюсенькую выемку на материале… Эти чуткие кропотливые руки ваятеля будут грубеть, изо дня в день
таская мешки и доски на строительстве какого-нибудь очередного коммерческого объекта…
Магистр вздохнул.
Он заметил у себя под ногами карманный фонарик, которым, по-видимому, пользовались жители
трущоб.
Включив его, Магистр бестолково пошарил тусклым белесым лучом вокруг себя. Он не ставил себе
цели найти что-то определенное; ценности, скорее всего, забрали. Да и могли ли они вообще тут быть?
Внезапно между стулом без двух ножек и краем продавленного, но некогда роскошного дивана
какой-то предмет ответил тусклым бликом на робкое прикосновение фонарного света.
Статуэтка!
Чёрный глянцевый материал призывно блестел в дрожащем фонарном круге. Она была одна и
лежала в таком неожиданном месте, что узреть в этом чей-либо умысел было трудно. Её не прятали; скорее
всего, просто выронили, когда забирали остальные.
Это оказался мальчик с дудочкой.
Магистр склонился и бережно подобрал фигурку. Случайное и по сути пустяковое событие
неожиданно обрело смысл: из большого мешка, в который обычно собирают вещи задержанных мигрантов,
что-то выпало, никто обычно даже внимания не обращает…
Но Роберто Друбенс – совсем другое дело. Магические практики научили его видеть более тонкие
ниточки связей между событиями. Или ткать их… Иногда эти два действия невозможно отличить друг от