Страница 98 из 217
Ей вспомнилась одна из тех фигурок, которые она собирала в детстве – молодая девушка, стоящая в
нерешительности между двумя большими зеркалами – первое перед нею, второе за спиной – и повернувшая
голову так, чтобы не глядеть ни в одно из зеркал, ни вперёд, ни назад… До этого момента Кирочка не могла
понять, почему снизу на подставке этой статуэтки почти незаметно, скорее всего остриём шила, нацарапано
было слово “счастье”…
15
– Зачем они живут в этом странном игровом пространстве, в этом придуманном мире? Ведь они
могут быть нормальными людьми. У них есть право выбора… – говорила Аль-Мара Кирочке в машине, пока
они подъезжали к Городу по скоростной автотрассе.
– А зачем мы служим в Особом Подразделении? Иногда мне кажется, что весь мир состоит из
разных выдуманных ролевых игр, в любой из которых ты можешь участвовать. Бизнес, политика, семья… У
каждой из этих игр есть свои правила, которые ты обязан соблюдать, пока играешь, а реальности, её, как
таковой, вовсе нет. Единственная реальность – это то, что происходит у тебя внутри. Твои чувства – они
настоящие, во что бы ты ни играл…
– Пожалуй, ты права. Но ведь Кодекс Особого Подразделения как раз и призывает нас всегда
оставаться наедине с собой; он существует для того, чтобы освобождать сознание от каких бы то ни было
общественных ролей, стереотипов, поведенческих клише…
– Да. Но ведь сам Кодекс, это тоже свод определённых правил – правил другой игры. Только и всего.
Ведь ты, например, знала, что не сможешь остаться с Асаном, и хотя тебе трудно было проститься с ним,
больно, может быть, ты даже поплакала… Но, тем не менее, у тебя не возникло мысли нарушить Кодекс
ради него. Точно так же и жрицы Прорвы не думают о том, что они могли бы жить спокойно до старости,
для них это то же самое, что для тебя долгий роман с Асаном – невозможное, недопустимое…
Кирочка взглянула на подругу и тут же раскаялась в своих последних словах. Не стоило так
запросто задевать в праздном, по сути, разговоре тончайшую материю свежего, ещё не до конца пережитого
и осознанного опыта подруги.
– Да что ты вообще можешь знать об этом? – мрачно буркнула рыжая и, прикусив губу, отвернулась
к окну.
До самого Города они больше не разговаривали. Кирочка очень боялась, что Аль-Мара обиделась,
кляла себя за чёрствость и духовную безграмотность – ну как можно было такое ляпнуть?
Немного отлегло у неё от сердца, только когда Аль-Мара первая нарушила молчание, радостно
приподнявшись на переднем сидении:
– Смотри-ка, уже ворота виднеются! Считай – дома…
16
Аль-Мара никак не переменилась после поездки к загадочному озеру Жум-Нэ. Несколько дней, быть
может, она ходила несколько более рассеянная и задумчивая, чем обычно, но, скорее всего, этот эффект был
значительно усилен Кирочкиным воображением. Рыжая точно так же перешучивалась с Крайстом,
рассказывала истории и уплетала эклеры в шоколадной глазури:
– Иногда позволять себе грешное наслаждение, но удерживаться от злоупотребления – есть более
высокая ступень развития духа, чем полный уход от соблазна, – говорила она, неподражаемо облизывая
пальцы, – У каждого духа своя глубина искушения, которую он способен выдержать…
Аль-Мара хохотала, наблюдая вежливое недоумение на лицах присутствующих – стоит ли привлекать
столь высокие философские рассуждения к такой простой и обыденной вещи, как пирожные?
Но всё-таки в рыжей появилось что-то новое, волнующее, непостижимое для Кирочки, и потому как бы
способное поставить Аль-Мару на более высокую ступень по отношению к ней. Между ними не возникло
отчуждения, нет, они по-прежнему пили чай и болтали при встрече, перемена заключалась исключительно в
восприятии, в тончайшей, едва ощутимой материи… Кирочка немного завидовала неожиданно обретённой
её подругой принадлежностью к какому-то другому, будто бы более просторному и мудрому миру.
Наверное, всё вышло из-за Аль-Мары. Кирочке теперь тоже захотелось отведать тех вожделенных
пирожных с блюда познания, которые все кроме неё уже успели попробовать…
Человек, сидящий напротив в ресторане отеля, казался ей вполне подходящей кандидатурой для
утоления любопытства. Он был хорошо одет, приятен в общении, и, по-видимому, принадлежал к числу тех
ценных людей, которые не имеют привычки задавать лишних вопросов. Кирочка познакомилась с ним
несколько дней назад на платной парковке. Считается, что не слишком прилично знакомиться в
общественных местах, но Кирочка не видела в этом ничего плохого.
Волнуясь, она переложила на столике с места на место сложенный тканевый веер – этот милый
аксессуар незнакомец подарил ей перед тем, как они пошли в ресторан – он приглянулся Кирочке на
бульваре у ярко-одетой торговки мелочами. Было что-то смутно вульгарное в том, как он сразу купил ей
этот веер. Кирочка указала на него, смеясь, а он тут же достал бумажник. Она даже не успела попробовать
возразить, веер был ей в общем-то не нужен, и она указала на него просто ради продолжения разговора.
Незнакомец сидящий напротив улыбался томной ничего не выражающей улыбкой. Ему нравился вечер,
нравилась юная дама с нежной светлой кожей и большими антрацитовыми глазами, нравился даже дешёвый
веер у неё в руках. Бывают такие моменты в жизни, когда абсолютно всё в ней тебя устраивает, и обычно
они случаются тогда, когда происходящее не принимаешь всерьёз.
Кирочка перехватила его взгляд и тут же отпустила глаза, машинально развернула веер и стала
играть с ним, чтобы чем-то занять руки. Веер был чёрный, ажурный, с тонко вышитыми нежно-розовыми,
белыми, серебристыми цветами; отделанный по краю плотным чёрным атласным воланом.
Они выпили ещё по бокалу шампанского и встали.
– Поднимемся наверх, – решительно сказала Кирочка. Она пошла вперёд, от волнения чересчур
энергичными, размашистыми шагами, а он, следуя за нею, удовлетворенно отметил, насколько выгодно
подчёркнуты линии её фигуры узким длинным тёмно-серым платьем.
Задержавшись у зеркала в холле, Кира невольно залюбовалась собою, высокой и стройной, как
свеча, шампанское коснулось мира волшебной кистью, он стал красочнее, ярче, звонче; в этот миг
всколыхнулась в сознании девушки какая-то отчаянная озорная лёгкость, весёлая покорность неизбежному
– эх, была не была!
Она толкнула дверь номера – там было свежо, сумрачно, мягко блестела новая полированная
мебель. Замочек щёлкнул – они всегда так обреченно щёлкают, эти гостиничные замки! Кирочка сжала одну
похолодевшую кисть в другой. Незнакомец, приблизившись, дохнул ей в шею. Прикрыв глаза и уронив руки
вдоль тела, она позволила ему себя обнимать.
ГЛАВА 12
1
Магистр Друбенс вздрогнул и проснулся.
Он превосходно владел искусством управления сновидениями, и давно уже чувствовал себя в
неизвестных глубинах собственного сознания как рыба в воде, нырял глубоко, расслабленно плавал по
течению, нежась среди образов, предавался блаженству всевластья и никогда не забывал о том, что здесь он
– дома, и всё, что может случиться с ним – есть лишь его собственные мысли.
Но сейчас что-то изменилось.
Магистр видел перед собою статуэтку мальчика с дудочкой. Сначала он держал её в руках и просто