Страница 135 из 217
– На мой взгляд, все последние идеи старика – сумасбродство какое-то… У него ещё статуэтка имеется
чёрная – Друбенс даже прикасаться к ней не дает, так дорожит, из своих рук показывает – мальчик с
флейтой… – Ехира изящно махнула рукой. Невесомый газовый рукав качнул воздух, и до Эрин донесся
аромат духов. – Всему приходит конец. В прошлом Друбенс был великим Магистром, никто не будет это
отрицать. Но время его, я боюсь, уже прошло…
9
– Это что ещё? Неужели неисправность?
Кирочка удивленно смотрела на экран, расположенный на передней панели служебного автомобиля.
На нём отображались данные с прибора-регистратора аномальной активности. Она уже успела привыкнут к
каждодневной ровной, как пульс мертвеца, с незначительными фоновыми подёргиваниями линии. А что
теперь? Узкий, как игла, пик. И такой высокий, что на его амплитуду не хватало высоты экрана.
Взяв с переднего сидения автомобиля свой карманный компьютер, который гордо ездил на нём,
точно пассажир, Кирочка набрала сообщение Биллу.
л.Лунь: Напомни, Крайст, сколько мэг цена деления прибора в машине?
л.Крайст: В режиме ожидания – десять, в режиме наблюдения – сто, в критическом режиме – тысяча.
л.Лунь: У меня пик такой, что не хватает экрана…
л.Крайст: Так ты переключись на другой режим, он ведь наверняка на десятке сейчас стоит…
Кирочка нажала кнопку переключателя. Экран мигнул, но вершина пика по-прежнему не появилась.
л.Лунь: Ничего не выходит.
л.Крайст: Что за чёрт… Ну, попробуй тогда переключиться в критический режим.
Кирочка снова нажала кнопку. На панели управления прибора вверху загорелась маленькая красная
лампочка – предупредительный сигнал. Но пик по-прежнему необозримо уходил вверх, за границу экрана.
л. Лунь: Не вижу вершины.
л.Крайст: Да быть этого не может! За всё время службы я больше трех -четырех тысяч не видел ни
разу. А у тебя там, судя по всему, больше двадцати… Либо прибор не исправен, либо…
л.Лунь: Либо – что?
л.Крайст: Не знаю. Съезди – посмотри.
Кирочка нажала на кнопку спутникового локатора. Красная стрелка моментально вычертила на
экране маршрут, и через несколько минут служебный автомобиль находился уже неподалеку от
супермаркета ''ЕстьВсё''.
Выйдя из машины, Кирочка внимательно огляделась и, не обнаружив ничего особенного, зашла
внутрь. Стеклянные двери сомкнулись за ней. В проходе с фруктовыми соками уборщицы торопливо
вытирали пол. Швабры их оставляли широкие яркие разводы.
– Что здесь произошло? – спросила Кирочка у одной из уборщиц; её ручной регистратор,
замаскированный под большую брошь, показывал незначительную остаточную активность.
– Хулиганы какие-то сок разлили, – нехотя ответила уборщица.
Кирочку это простенькое объяснение не удовлетворило; она обратила внимание на странным
образом изуродованные упаковки, валявшиеся на полу. Они были разлохмачены так, словно их взрывали,
опуская внутрь мощные петарды.
– Ничего себе… – пробормотала она. – Разлили…
Вернувшись к машине, она снова включила регистратор. Пик пропал. Даже в режиме ожидания
прибор показывал, как обычно, только незначительные всплески фоновой активности; зеленая ниточка
дергалась вблизи нуля, иногда слегка выгибаясь вверх.
– Будем пока считать, что тебя взглючило… – дружелюбно обратилась Кирочка к регистратору, это
от Аль-Мары она переняла дурацкую привычку разговаривать с техникой, – … едем дальше. И она
отправилась патрулировать улицы.
10
Мальчишки быстро пересекали парк.
– Давай присядем, у меня голова что-то кружится, – сказал Эрн.
Он был очень бледен и чувствовал постепенно нарастающую слабость во всем теле, почти такую
же, как и несколько дней назад, после взрыва на ТЭЦ. Томми тоже не прочь был отдохнуть; он до сих пор не
до конца оправился после побега из гипермаркета. Они сели на парковую скамейку. Эрн в изнеможении
откинулся на спинку и запрокинул голову. Тоненькая жилка быстро-быстро дергалась на сливочно-нежной
шее.
– Томми… – тихо произнес он, – …а Томми? Скажи, ты тоже ЭТО видел? Эти потоки фруктов,
которые валились невесть откуда?
Томми кивнул.
– Значит, что я всё-таки не сумасшедший… Но тогда что это всё означает? Кто я, Томми? Боже мой…
Кто я?..
Эрн почувствовал на себе взгляд приятеля и встретился с ним глазами. Томми смотрел на него
неотрывно, подозрительно, но молчал.
– Ты думаешь, сегодняшнее происшествие в гипере как-то связано со мной, да, Томми? – спросил
Эрн с ужасом и надеждой.
Приятель молчал. И молчание это было жутким: недоверчивым, чужим. А в глубине глаз Томми
промелькнул, всего на миг – но Эрн заметил, и это привело его в отчаяние – страх, самый настоящий, такой,
какой всегда испытывают люди, сталкиваясь с неведомым и смертоносным. С этого момента Томми
перестал – Эрн был в этом абсолютно уверен – быть его другом; теперь он его боялся…
– Я не знаю… – еле-еле выдавил из себя Томми. – Мне домой, кажется, уже пора. Меня ненадолго
отпустили.
Он повернулся и, хрустя кроссовками по крупному песку, непривычно быстро зашагал прочь.
Эрн уткнулся лицом в коленки и заплакал. Ему больше ничего не оставалось… Он всхлипывал, тёр
свои прекрасные глаза футболкой, длинные ресницы его слиплись, хорошенькое личико покраснело… В его
слезах было заключено всё безнадёжное отчаяние существа, внезапно лишившегося всех своих прежних
представлений о мире и о себе самом.
Вдруг Эрн ощутил нежное прикосновение чьей-то руки к его затылку. Сперва он решил, что это
вернулся Томми, но потом почему-то понял, что рука женская. Другой мальчик не способен был бы
прикоснуться так удивительно тепло и мягко, обволакивающе ласково…
Он поднял глаза. Около скамейки стояла очень красивая женщина. Блондинка. Она смотрела на
него одновременно и встревоженно, и радостно. Потом снова погладила по голове. И никогда ещё не было в
жизни Эрна ничего приятнее этого прикосновения.
– Не плачь, милый, – сказала блондинка, – и ничего не бойся. Всё хорошо. Я твоя мама…
11
– Есть ли хоть одна причина, по которой я должен вам верить? Это какие-то небылицы… – сказал
Эрн, выслушав рассказ своей матери, Магистра Голубой Грозы, о некрасивом грузчике из гипермаркета и
девушке, появляющейся из ливня, о корзине, оставленной на подоконнике двенадцатого этажа, и о Тайне,
которая все эти годы не позволяла Эрин видеться со своим сыном.
– Ты можешь спросить об этом у своего отца… – ответила она.
– Не думаю. Он всегда говорил, что моя мама растаяла, растворилась в дожде… Ведь растаяла
лучше, чем бросила… Правда?
– Я не бросала тебя, сынок, пойми… Пока ты был маленький, я часто приходила поглядеть, как ты
спишь на балконе в коляске, просто мне нельзя было показываться тебе на глаза, – Эрин присела на лавочку
рядом с Эрном и обняла его за плечи, – таков закон Круглого Стола, и не в наших силах изменить его. Зато
теперь, когда проявилась твоя Сила, мы с тобой сможем наверстать упущенное…
– Вряд ли, – сказал Эрн грустно и поднялся со скамьи, – это же вчерашний день искать… Ты что,
мама, сумеешь подарить мне воздушные шарики на тот день рождения, когда мне исполнилось три года?
Или отведешь меня пятилетнего в зоопарк? Или посетишь то родительское собрание в прошлом году, на
котором всем показывали мой неприличный рисунок? У Томми всегда была мама. Она у него была зануда,
столько всего запрещала и никогда не пускала никуда, но она каждый день целовала его перед сном и делала
ему на завтрак сырники. И я всю жизнь ему завидовал, понимаешь?