Страница 127 из 217
лет… Женщинам-контактерам в этом смысле повезло гораздо больше. У них риск нулевой. Девственников
видно сразу. И попасться может только несведущая, либо забывшая принять таблетку от дурмана. У
юношей-русалок от рождения всё самое интересное сплошь покрыто чешуей, но чешуйки эти особенно
нежные, держаться они не слишком прочно – вот и отшелушиваются при определенных обстоятельствах…
Кирочка застыла, будто почувствовав неожиданное прикосновению к затылку холодной мёртвой руки.
Ужас перед тем, чего удалось избежать благодаря случайности, заставил вспотеть ладони. Как же близко
она была к … Перед её внутренним взором, так же отчетливо, как если бы Кирочка смотрела на них сейчас,
возникли мелкие, несказанно тонкие, полупрозрачные чешуйки, их скромный роскошный блеск в потоке
лунного света…
– Чёрт побери…– сказала Кирочка и голос её дрогнул, – ты, кажется, в самом деле спас мне жизнь,
Крайст, выдернув из этой, как ты изволил выразиться, «лужи» … Он ведь, принц этот рыбий… да чтоб его…
– Так ты что же думала, они тебе кого-нибудь вроде меня, бабника тамошнего, подсунут, в награду-то?
Нет, конечно. Невинного юношу, высший сорт. Говорят, страсть приятно, когда у русалок это впервые,
почему, не берусь объяснять, не знаток, энергетическое сияние какое-то у них, которое только один раз в
жизни и бывает… Все те, кто успевал что-либо рассказать, покуда не…того… все уверяли, будто это уж так
приятно, что с ума сходишь; уж до того сладко, что и сдохнуть потом не жалко… Потому, – Билл
усмехнулся, – ты не слишком меня благодари-то, Кира, с одной стороны я тебя, конечно спас, а с другой -
такой кайф тебе обломал… Добро и зло относительны. Может, рыбой быть по-своему и круто… В чём-то и
мы с вами на них похожи…
Крайст посмотрел на Кирочку и улыбнулся хитро-хитро. Она сразу догадалась, что он намекает на
Правило. Его соблюдение в каком-то смысле действительно роднило офицеров Особого Подразделения с
беспамятными жителями океана.
– Вы как будто гордитесь этим… – сказала Кирочка с лёгким оттенком досады.
– Нисколько не горжусь. Да и не сам ведь я решил так жить.
– Хочешь сказать, если бы не служба, то ты одну бабу всю жизнь любил бы? – чуть ехидно осведомилась
Кирочка.
– И любил бы, – ответил Билл не колеблясь, – Я даже собирался по молодости жениться. И свято верил,
что мы жизнь проживём счастливую, деток народим, дачу построим, ну и все дела, проживём как люди
живут… А вообще, – он ненадолго задумался, – для любви ведь нет никакой разницы, одна баба или много…
Всю жизнь или один миг… Я каждую из них по-своему любил, пусть несколько часов всего, но любил
безумно; и все они для меня как та одна, единственная, которую я почему-то, по какому-то божьему
капризу, или в наказание за что-то, никогда не встречу, а если и встречу, то в упор не узнаю, не пойму, что
это она…
На заднем сидении зашевелилась Аль-Мара.
– Вот и наш лейтенант Бланш! – воскликнул Крайст весело, печальная задумчивость его, навеянная
концом беседы, улетучилась моментально, – Доброе утро! Времени то уже, поди… Скоро рассветёт!
Аль-Мара, приподнявшись на локте, мутными со сна глазами бестолково шарила вокруг, силясь понять,
где она находится и почему. Кирочка смотрела на подругу с облегчённым умилением, как мать на впервые
очнувшегося после тяжёлой лихорадки младенца.
– Где мой наручный датчик? – спросила она первым делом, ощупывая запястье левой руки; в отличие от
других офицеров Аль-Мара никогда не носила его на правой, где играл нежными переливами диковинный
радужный браслет, подаренный Асаном.
– Вот это я понимаю, офицер! – сказал Крайст с шутливой укоризной Кирочке, – первым делом – датчик!
Не то что ты, растяпа…
– Господи… – прошептала Аль-Мара встревоженно, – я, наверное, его на берегу забыла, я ничего не
помню… кажется, я сняла его и пошла купаться, а потом…
– Ничего страшного, – произнес Крайст ободряющим тоном, – Мы активируем в нём программу
самоуничтожения встроенного секретного устройства, и кто-нибудь просто найдет на берегу неисправные
часы. Подумаешь, датчик. Невелика беда. Сама-то ты в порядке, рыжая?
Кирочку неприятно кольнуло, что Крайст обращается к Аль-Маре точно так же по-приятельски
запросто, как и она. Её чувство собственницы было слегка задето.
– Вроде бы в порядке… – ответила Аль-Мара, – только вот голова точно ватная, и не помню ни черта…
где была, что делала… будто с большого бодуна…
– Это ничего, – заверил её Крайст, – действие русалочьего дурмана… Скоро пройдет. Поспи ещё, если
хочется…
12
Приехав домой, первым делом Аль-Мара отправилась мыться. В её густых волосах застрял песок, а
кожа душно и сладковато пахла речной тиной. Она включила горячую воду; душ умиротворяюще
зашуршал, отпуская во все стороны уютные облака пара.
– Господи… Что это?
Стянув с себя сарафан, лейтенант Бланш заметила несколько полупрозрачных, тонких радужно
переливающихся рыбьих чешуек, приставших ко внутренним сторонам её бедер… Неясная тревога
шевельнулась в ней, далёкое расплывчатое воспоминание, которое невозможно ни восстановить
окончательно, ни забыть навсегда.
Встав под сильные колкие и горячие струи воды она немного расслабилась. Выдавила на губку
прозрачный желеобразный гель для душа. Вспенив его как следует, она принялась лихорадочно тереть кожу,
словно пыталась смыть с себя невнятное, зыбкое, а оттого ещё более жуткое наваждение…
13
Прошло несколько недель. Кирочка и Аль-Мара завтракали в плавучем летнем кафе, что находилось на
одном из прудов парка Первых Свиданий.
– Что такое с тобой творится в последнее время? – спросила Кирочка, отламывая воздушную слоистую
мякоть свежевыпеченного круассана, – ты какая-то молчаливая, раньше постоянно что-то рассказывала, а
теперь сидишь скучная, и глаза у тебя мечтательные, будто и нет тебя здесь… Колись, ты влюбилась?
Аль-Мара помотала головой.
– Сама не знаю… Просто вдруг с моими мыслями начало происходить странное: они как будто делятся
по сортам, одни белые, другие желтые, третьи голубые, этого не описать, и иногда мне кажется, что
некоторые из них вовсе не мои собственные, до того они не похожи на все прежние… А некоторые хоть и
такие же как раньше, вроде как мои, про племя, про поселение, про маму, но они точно потускнели; я уже и
не могу подумать об этом как следует, в тумане все…
– Эти новые твои мысли, которые цветные, какие они? – настороженно спросила Кирочка.
– Ну…Это довольно сложный вопрос. Как вообще можно описать мысли? Некоторые из них я могу,
конечно, выразить словами, если постараюсь, но не все…
– Например?
Аль-Мара ненадолго задумалась. Она слегка запрокинула голову и подняла глаза к потолку, точно
вычисляя в уме, а потом сказала:
– Вот, только что пришла серо-розовая мысль, горькая и нежная; скажи, ты ведь всегда невольно
сравниваешь меня со своей школьной подругой, которую очень любила?
Кирочка вздрогнула. Она никогда не рассказывала Аль-Маре ничего о Нетте; ни разу даже не
упоминала ни о её существовании, ни о своих переживаниях, касающихся их дружбы.
– А ещё что-нибудь… – спросила Кирочка срывающимся голосом, страшная догадка уже прикоснулась к
её сознанию кончиком щупальца, – ты можешь об этом сказать?
Аль-Мара снова сосредоточилась.
– Об этом нет, – она разочарованно качнула головой, – Сейчас красных мыслей очень много, испуганных
каких-то, они всё заслонили; эти мысли про то, что я скоро умру, я чем-то заразилась в реке и теперь умру…
– Невероятно! – воскликнула Кирочка, вскакивая. – Ты их читаешь!
– Кого их? – Аль-Мара подняла на подругу взволнованные непонимающие глаза.