Убийца - садовник?

— Когда люди начали заболевать один за другим, папа всем старался помочь… Он советовал держать больного в постели, побольше поить и давать только лёгкую пищу, а лучше молоко. По его совету мы окуривали комнаты чёрным дёгтем, жевали ирный корень… Думаю, это помогло, ведь почти никто из наших не заболел… кроме самого папы. Мама пережила его всего на полгода…

И эти полгода она была только тенью себя прежней, — подумала я. — Ничего её уже не интересовало. Даже я.

— К вам приходил кто-нибудь незадолго до смерти мистера Гордона?

— Мало кто. Например, папин нотариус. Но он точно не стал бы вести беседы о колдовских ритуалах. Из всех разновидностей магии его интересовала разве что магия денег, — усмехнулась я.

— Доктор Джонс заходил, конечно же. В тот год мы не очень-то соблюдали правила вежливости насчёт визитов. Все боялись заразиться. Был ещё кто-то…

— Не спеши, Элизабет, — альв взял меня за руку, его тёмные глаза смотрели прямо в мои, притягивали, завораживали, — Ты всё вспомнишь… Тебе восемь лет, тебя не слишком интересуют дела и разговоры взрослых… Что ты видишь?

— Я сижу на кушетке в коридоре… Меня никто не замечает, все заняты. Когда папа заболел, он запретил нам входить к нему в комнату. Я по нему скучаю, поэтому подбираюсь поближе и прислушиваюсь, что он там делает. Иногда он вслух комментирует прочитанное, иногда — очень редко — у него бывают посетители. Вот опять кто-то идёт… Какая-то леди…

— Женщина? Ты уверена? — насторожился Иннелин.

— Я помню её платье… Её юбки прошелестели мимо меня — скользкий, шуршащий шёлк. Они с папой хорошо знакомы, она здоровается, он называет её по имени… да, их разговор касается магии… и книг. Она говорит: «Я надеюсь, мы скоро это уладим».

— Это была миссис Скорп! — я будто очнулась.

— Ты уверена?

— Она была в шёлковом платье. Больше никто из наших дам не носит шёлковых платьев для визитов — это непрактично. А миссис Скорп любила шёлк. Наши горничные болтали, что у неё даже ночные рубашки шёлковые, что уж совсем неподобающе для леди! — я выпалила это и тут же смутилась. Боже, что я несу! Это всё альвийское чародейство, однозначно.

— Как опасно, оказывается, иметь горничных, — пробормотал Иннелин. — А ещё что-нибудь помнишь?

— Кажется, помню, что отец назвал её «Эвелин». Но главное не это, — мне вдруг стало жутко, ночная темнота, чётко очерченная кругом лампы, показалась настороженной и опасной. — Миссис Эвелин Скорп умерла два года назад.

Глава 12

— Жизнь — это бесценный дар Господа… — произнёс преподобный мистер Брандт, глава нашего прихода.

На похороны Пенни пришли многие, девушку в городе любили. Пока священник произносил положенные слова, мы стояли, подавленные, под мелко моросящим дождём. Начало октября запомнилось мне сплошной синевой и золотом, но со вчерашнего дня небо затянуло хмарью, и ветер бесцельно гонял по нему серые клочья облаков. Будто даже солнце в своей печали отвернулось от нас. Мы стояли тихо, только негромко причитала мать Пенни, поддерживаемая двумя подругами. Слева от неё сбились в стайку несколько юных девушек, похожих на ласточек в своих тёмных платьях. Питер Уэст, жених Пенни, старался придать себе независимый вид, но его руки в карманах сжимались в кулаки. Мистер Беккер, инспектор полиции, держался в задних рядах, изредка бросая на людей изучающий острый взгляд.

Иннелин стоял чуть в стороне, резкий и чужой, похожий на тонкий смертоносный клинок. Я старалась держаться к нему поближе. Люди аккуратно обходили нас, робко кивая хокермену. Меня не замечали, будто чуждая сила альва накрыла и меня. Впрочем, настроения горожан меня сейчас мало волновали. Горло будто стянуло обручем, душила несправедливость. Этого не должно было случиться! Пенни, такая молодая, такая хорошенькая, полная жизни — и эти похороны, крышка гроба над маленьким восковым лицом, точный разрез могилы в красноватой глине.

— … Истинно говорю вам: простятся человеку все грехи его. Все его грехи, — со значением произнёс священник.

В книгах часто изображали, как убийца, не выдержав угрызений совести, с воплями кидается на гроб и признается в содеянном. Сегодня ничего такого не случилось. Если некто и пришёл полюбоваться на дело рук своих, он никак себя не обнаружил. Может быть, поэтому мы все опасались смотреть друг другу в глаза. Боялись увидеть чудовище среди хорошо знакомых лиц.

Несколько дней после похорон я не могла найти себе места. Обычно хорошая долгая прогулка по лесу всегда помогала вернуть себе спокойствие. Но не в этот раз. Даже странно, что несколько дней назад осенняя природа казалась мне сонной и золотисто-безмятежной. Сейчас лес, казалось, пылал протестующим пламенем, а вон то дуплистое дерево будто замерло в немом крике, протянув к небу изломанные ветви. Тропинка вывела меня к реке. Неподалёку, на излучине, виднелись развалины заброшенной мельницы. Я вздрогнула, заметив, как между деревьев мелькает чья-то чёрная тень. Однако не успела я серьёзно испугаться, как узнала мистера Скорпа. Его сопровождали двое.

Мы уже слышали, что наш градоначальник после того июльского убийства потихоньку начал окружать себя охраной и появлялся на людях только в сопровождении нескольких крепких молодых ребят. С лёгкой руки Кэтрин мы с ней прозвали их «скорпионами». Было видно, что парням нравится эта работа, и к делу они относятся серьёзно.

— Лучше бы вам не гулять в одиночестве, мисс Гордон, — серьёзно сказал мэр. — К сожалению, мы все должны пока подчиниться обстоятельствам и соблюдать осторожность. Надеюсь, это ненадолго.

Он был явно раздосадован, что какой-то головорез осмелился нарушить образцовый порядок в его городе. Мы пошли рядом, мистер Скорп держался чуть впереди.

— Я всегда прихожу к реке, когда неспокойно на душе, — попробовала я объяснить. — Глядя на её безмятежное течение, легче представить, что все наши проблемы преходящи…

— Мне тоже нравятся эти места. А я прихожу сюда, когда вспоминаю Эвелин.

— Примите мои соболезнования… — сказала я неловко. В то время, когда умерла миссис Скорп, я всё ещё была в пансионе. Смутно помню опечаленную тётю Роуз в тёмном бомбазиновом платье, но само событие начисто изгладилось из моей памяти. — Ваша жена была больна?

— Она утонула. Как раз в этих местах. Вероятно, у неё закружилась голова, и она упала в реку. Так что, как видите, мисс, одинокие прогулки могут быть опасны.

— Это ужасно, — пробормотала я. У меня самой голова шла кругом от противоречивых мыслей, теснившихся в ней.

Какое-то время мы шли молча. Телохранители держались в отдалении, но следовали за нами неотступно. Я заметила, что мой собеседник сжимает в руке старинные чётки из матово-коричневого камня.

— Какие красивые! — показала я на них. — Можно взглянуть?

Мне хотелось перевести беседу в более приятное русло. Пожилой джентельмен так явно тосковал о своей покойной жене, что было бы бестактно растравлять эту рану. Мистер Скорп не доверил мне взять ценный сувенир в руки, но позволил его рассмотреть. Я заметила, что четыре бусины мягко светились желтоватым светом. И от чёток ощутимо веяло магией. Не знаю, как мне удалось это почувствовать. Вероятно, работа у Иннелина обострила моё восприятие. Мистер Скорп казался смущённым.

— Они остались мне от жены, и я привык носить их с собой. Знаете, мне до сих пор её не хватает, — сказал он с неловкостью человека, не привыкшего к таким признаниям.

Да, Элизабет, ты мастер светской беседы!

К счастью, далее нам оказалось не по пути: мистер Скорп направлялся в город, а я хотела навестить могилу Пенни. В лесу я безжалостно обломала куст рябины и теперь несла пышный букет из пунцовых ягод. Пенни он бы понравился, она любила яркие краски.

На кладбище было безлюдно, свежую могилу девушки украшал букет белых хризантем. Я осторожно положила рядом свой, убрала опавшие листья. Рядом на ветку боярышника приземлилась шустрая синица, присмотрелась к ягодам, клюнула раз-другой, улетела. Вспомнилось вдруг, как Пенни пыталась вывести хоть одну трель на альвийской свирели. Как мы тогда смеялись! Пенни, заплетающая Кэтрин косы… Пенни, восторженно обнимающая Демьюра: «Какой красавец! Молоко любишь?» Пенни…