Тропы Междумирья

— С — с — с… смотреть надо, куда прёшься!

— Ой, извини, пожалуйста, — пробормотала моя сестра, которая на такую реакцию, понятное дело, не рассчитывала. — Я не нарочно.

— Слушай, тебя же вроде в руку ранили, — сообразила я. — Причём в правую.

— Ну да.

— А что же ты тогда…

— А это твои остроухие друзья проверяли, действительно ли я не понимаю их язык. И так старались, что я даже почти пожалел, что не понимаю.

— Так они тебя что, пытали что ли? — ужаснулась Ксанка.

— Типа того.

— Но это же больно! А я ничего не слышала.

— И что же ты хотела бы услышать? А ты чего ржёшь?

Последний вопрос относился ко мне. Пришлось быстро спрятать улыбку и заискивающим голосом уточнить:

— Иста, милая, а откуда ты этот язык знаешь?

— Этот… — девушка растерянно захлопала глазами. — Это вот на котором мы сейчас говорим, да? То есть мне не показалось? А то у меня ещё вчера на собрании было такое чувство, что я понимаю, о чём вы говорите. Ну, может, я его просто слышала где‑то…

— Ещё скажи, что от бабушки.

— Вроде нет… Ой, а откуда же я тогда его знаю?

— Тебе виднее.

— Так, колдуны! — раздался сзади голос лысого. — Хватит мне тут сговариваться. Все разговоры — только на предонском, а то мигом рты позатыкаю. А ты — марш вперёд, нечего тут кучковаться. Понятно?

Белобрысый кивнул, без перевода сообразив, что от него требуется.

— Ну что? Закадрила? — хмыкнула я, как только конвоир утихомирился, а наш товарищ по несчастью отошёл на несколько шагов.

— Я просто тебе показывала, что ещё и так можно. А то ничего вы, эльфы, в высоких чувствах не понимаете. Я вот просто не могу расслабиться, когда вокруг столько красивых свободных парней. И Хэйнар, и блондинчик этот. И даже командир ихний ничего так выглядит, хоть и старый уже. Как же на них можно внимание‑то не обращать? Или ты больше по девушкам?

Я едва сдержалась, чтоб не заскулить. И с этим человеком я пятнадцать лет прожила в одной комнате! И как только выдержала?

— Может, угомонишься уже?

— А что? Шагаем и шагаем куда‑то. Скучно! А так — хоть поболтать можно. И ещё… Я тут подумала: раз я этого парня каким‑то странным способом понимаю — может, это потому, что он мне судьбой предназначен? Как думаешь? Мы вместе хорошо смотримся?

— Привал! — прозвучал из головы колонны зычный голос Файриана.

— Наконец‑то, — обрадовалась Ксанка.

— Ага, наконец‑то, — Вообще‑то, в отличие от сестры, я имела в виду не завершение очередного этапа пути, а обрыв неприятного разговора. Но сообщать об этом девушке было совсем не обязательно.

Большая часть отряда тут же разбрелась по лесу, собирая хворост. Кано, присев на пенёк, изучал карту с такой тщательностью, будто видел её впервые в жизни. Хэйнару всучили котелок и отправили искать ручёй, который, судя по всё той же карте, находился где‑то неподалёку. Лысый увлечённо потрошил сумку с остатками продуктов и, кажется, не обращал на пленников совершенно никакого внимания.

То есть все занимались своими делами, но при этом я была абсолютно уверена — стоит мне хотя бы ненароком приблизиться к границе поляны, выбранной для стоянки, как меня спросят, куда это я намылилась. Да, для начала именно спросят. Вежливо.

Впрочем, это какой же нужно быть идиоткой, чтоб попытаться средь бела дня сбежать от десятка вояк, не имея при себе еды, карты и оружия?

За отсутствие оружия было особенно обидно. Мечи у нас с блондином отобрали сразу же, словно почувствовав, что без них мы точно никуда не денемся. Жалко, конечно! А то материализовала бы крылья, взмыла в воздух… может, даже успела бы пару метров пролететь. Этого времени остроухим как раз хватило бы, чтоб утыкать меня стрелами до состояния летучего ёжика. И это только в том случае, если бы крылья вообще соблаговолили появиться. Потому что я понятия не имела, как влияет использование антимагического зелья на взаимодействие с артефактами. Ксанка наверняка знала… когда ещё была Ксанкой. А сейчас?

Я обернулась на сестру. Она стояла, подперев спиной чахлую осинку, и исподволь смотрела на мага, валявшегося неподалёку. Я так и не успела заметить — улёгся парень на травку или повалился, но бледно — зелёный цвет его лица удивительно гармонировал с окружающей растительностью.

— Иста, слушай, а ты случайно не знаешь, вот мы сейчас в таком безмагическом состоянии артефактами пользоваться можем?

— Смотря какими, — немедленно ответила девушка. — Есть ведь зачарованные вещи, которые даже обычным людям подчиняются. Такими можем, конечно. А остальные… смотря, какой у них внутренний резерв, и через что связка идёт. Да и вообще, там очень много нюансов. Если бы ты объяснила, что конкретно тебя интересует…

— Ничего, это я так. Просто подумалось. Теоретически, — пошла я на попятный.

В глазах Ксанки мелькнуло плохо скрываемое разочарование. А она‑то, небось, уже понадеялась, что у меня есть какой‑нибудь зверский артефакт, который осталось только активировать — и будет нам счастье, а эльфам — облом великий.

Ну да, мечтать не вредно! И надеяться, что я однажды выложу всё, что у меня на уме — тоже не вредно. Только вот совершенно бесполезно. Потому что есть такие вещи, о которых лучше молчать.

Я невольно улыбнулась, вспомнив, как в первые же минуты знакомства с Хозяином выложила ему о себе всё, что только можно рассказать: про родной мир, про поймавших нас с сестрой фанатиков, про перемещение через сломанную пентаграмму, про бегство из рабства… Сейчас бы я, конечно, такую глупость не совершила. С другой стороны — может, именно из‑за моего рассказа он и взял меня под опеку? Сопоставил возраст, внешность, характер — и пришёл ко вполне однозначным (и правильным) выводам. Вот и думай после этого, что правильнее — держать всё в себе, или делиться с другими?

Белобрысый тем временем едва слышно застонал, и моя сестра, разом забыв про все магические премудрости, бросилась к нему:

— Тебе плохо?

— Нет, мне просто офигительно хорошо. А что, не заметно? — Парень на мгновение приоткрыл глаза, изучил нависшее над ним лицо и отвернулся. — Иди отсюда, а?

— Я же помочь хочу, — опешила Ксанка. — Может, тебе воды дать?

— А у тебя есть? Или умеешь добывать её из воздуха? — в голосе мага послышалась явная издёвка.

— Нет, но… может, кто‑нибудь поделится. — Девушка растерянно обернулась на лысого, и поспешно отвела взгляд. Такой уж точно не поделится! — А как тебя зовут?

— Тебе какая разница?

— Ну, должна же я к тебе как‑то обращаться?

— А ты не обращайся. И вообще, отстань.

— Прекрати мне грубить!

— Ещё и не начинал.

— Послушай, что я тебе сделала?

— Пока — ничего, — Парень растянул в улыбке бескровные губы. — Разве что просверлила мне взглядом дыру в затылке. И штаны уже мысленно сняла. А они без пуговицы и так еле держатся.

— Идиот! — Ксанка покраснела до корней волос и решительно отмаршировала на другой конец поляны. Я проводила её взглядом, но подходить и утешать не стала. Во — первых, я никогда не любила (да и не умела) это делать, а во — вторых, девушка и сама неплохо справлялась с ситуацией. Даже сейчас, кипя от гнева, она мимоходом успевала строить глазки то лысому, то командиру. Даром, что ни один, ни другой на неё не смотрели.

— Ну и за что ты её так? — поинтересовалась я, присаживаясь рядом с парнем.

— Не люблю рыжих, — буркнул он.

— Почему?

— Какая разница?

— А меня ты за что не любишь? За форму ушей? За цвет глаз? Или тебе религия не позволяет общаться с теми, кто меньше полутора метров ростом?

Взглядом, который достался мне после этого (вполне невинного, с моей точки зрения) вопроса можно было заколачивать гвозди в гранитную плиту. Впрочем, я никаких особых грехов за собой не знала, поэтому нисколько не смутилась. Даже решилась на очередной вопрос:

— Ничего не хочешь мне рассказать?

— А должен?

— Тебе виднее. Просто мне вдруг подумалось: если ты так меня ненавидишь, что даже убить пытался, то, может, хоть объяснишь, за что?