Тропы Междумирья

Екатерина Шашкова

Тропы Междумирья

Заключительная часть цикла!

Глава 1. Привет из прошлого

'Пойманный дезертир подлежит немедленной смертной казни через повешенье. В исключительных случаях, как то: родство с королевским домом, наличие заслуг перед страной или высокие откупные — эта мера может быть заменена отрубанием головы'.

(Свод законов Западной Предонии)

— Вот же упрямая девчонка! И не поймёт никак, что я ей только добра желаю, — втолковывал командир отряда пузатой чернильнице. Чернильница безмолвствовала. 'Упрямая девчонка', то есть я, тоже. — И ведь полдня с ней бьюсь, уговариваю правду открыть. Чуть ли не на коленях вымаливаю. Так нет же, молчит. Молчит и глазёнками хлопает. Вот видят боги, я много лет прожил, у самого внучка такого же возраста. И к этой приблуде я словно к родной кровиночке отношусь. А она совсем бедного старика не уважает. И за что мне такое наказание?

— За нытьё? — невинно поинтересовалась я.

— О, боги, — простонал эльф, утыкаясь лицом в ладони. Руки у него были худые, с по — старчески вздутыми венами. А сам он казался таким невзрачным и ссохшимся, что у некоторых людей мог бы возникнуть вполне логичный вопрос — как эту престарелую развалину вообще допустили до командования отрядом. У меня вопросов не было. О том, насколько обманчива внешняя хрупкость эльфийского организма, я слишком хорошо знала по себе. Поэтому и на счёт командира заблуждаться не собиралась. А он тем временем продолжал донимать богов вопросами:

— О, многоликие, вы же всё видите, всё знаете. Подскажите мне, тщетному, как вразумить это дитя? Какие слова подобрать?

Но боги советы давать не спешили. Кажется, в этот день они вообще смотрели совсем в другую сторону, предоставив кано Файриану разбираться со всеми проблемами самостоятельно. Что он по мере сил и делал.

— Ладно, в последний раз спрашиваю. Как ты оказалась в Вертском лесу?

— Не помню.

— Что ты делала на человеческой части страны?

— Не знаю.

— Как тебя зовут?

— Не имею не малейшего понятия.

— Издеваешься?

— И в мыслях не было.

— Ты понимаешь, что тебя не вздёрнули на ближайшем суку за дезертирство только потому, что ты ведьма?

— Да.

— У кого училась магии?

— Не помню.

— Сколько тебе лет?

— Не знаю.

— О, боги!

Диалог этот мы в разных вариациях гоняли по кругу с самого утра. За это время я успела исподволь выведать всё, что остроухий обо мне думает. А думал он, что меня приписали как магичку в один из приграничных полков. Эльфийских, естественно. Откуда я благополучно дезертировала по неизвестным причинам. Вот эти причины, а заодно и название полка, Файриан и пытался сейчас у меня вызнать.

При этом командир даже на секунду не допускал мысли, что я ниоткуда не сбегала. Как с самого начала решил, что перед ним эльфийка, так и продолжал свято в это верить. Видимо, совсем забыл старую истину, что внешность обманчива.

Впрочем, дураком кано тоже не был. Например, амнезию мою он всерьёз принимать и не думал. И правильно делал. Я на его месте в такую чушь тоже не поверила бы, но никакой более умной отговорки при допросе просто в голову не пришло. А говорить правду было нельзя ни в коем случае. Если в отряде догадаются, какое сокровище попало к ним в руки — свихнутся же от счастья. Это какой простор для действия — и шантажировать людских военачальников можно, и обменять меня на какую‑нибудь большую шишку. Да мало ли, что можно придумать, имея на руках такой козырь. Всё же не каждый день племянницы членов Восточного совета в плен попадают.

А если вспомнить рассказ Аллены, то получается, что я Муллену не фиктивная племянница, а родная дочь. Младшая. И он об этом знает. Тогда ситуация начинает здорово отдавать какой‑то дешёвой мыльной оперой, но при этом всё становится ещё хуже. Ведь если подобранной на улице девчонкой можно и пожертвовать ради интересов страны, то своего ребёнка во вражеском лагере не оставишь… Наверное…

Откуда на нашей территории взялся этот самый вражеский лагерь — отдельная история. Из обрывков разговоров я поняла, что отряд сюда переправили через портал для некой миссии и обещали забрать спустя месяц. Положенный срок давно вышел, припасы подошли к концу, воины начали нервничать и злиться, но продолжали упрямо сидеть на месте. А куда им ещё было деваться? На севере густой лес упирался в горный хребет, на западе — в речку Граничную, а с остальных сторон его обрамляли наезженные тракты. Так что куда не сунься — или не пройти, или слишком людно. Вот бедные эльфы и торчали в чаще, с каждым днём всё больше теряя надежду на благополучное возвращение домой.

— Ну что? Не надумала рассказать, как всё было на самом деле? — кано Файриан перешёл с предонского на классический эльфийский. Надо полагать, для разнообразия. Или он всерьёз надеялся, что смена языка помешает мне врать?

— Я же тебе всё уже объяснила, — Эльфы обращались друг к другу на 'ты' невзирая на возраст и звания. И чтобы сойти за свою, мне приходилось постоянно следить за речью. А то 'выкнешь' ненароком командиру — и прощай вся маскировка. Нет уж, пусть лучше дезертиром считают. — Не знаю, как это вышло. Шла я спокойно по лесу, никого не трогала. А тут вдруг выскочил из портала этот белобрысый с мечом, и давай за мной гоняться по всей поляне. Я по мере сил отбивалась, потом он меня чуть не убил, а потом вы подоспели. И я только тогда сообразила, что ничегошеньки о себе не помню. Вот драку — помню, а до неё — как отрезало. Как ты думаешь, это потом пройдёт?

Кано смерил меня хмурым взглядом и чиркнул что‑то на лежащей перед ним бумаге. Мой вопрос он бесцеремонно проигнорировал, предпочтя задать свой:

— А что ему от тебя было надо?

— Да откуда мне знать? Я ведь его первый раз в жизни видела! Или не первый? Не помню!

— И он ничего о себе не говорил?

— Кажется, нет… Знаешь, мне было немного некогда его слушать, я выжить пыталась.

Это была самая слабая часть моей наспех скроенной легенды. Я понятия не имела, наблюдали ли эльфы всю драку, или только её окончание. И если всю — то слышали ли они наши словесные перепалки. И если слышали — что из сказанного поняли.

— А как ты думаешь, малышка, когда тот молодой человек очухается, он подтвердит твой рассказ? Или поведает нам что‑то новенькое?

— Может, и поведает, откуда я знаю. Мне, например, очень интересно было бы послушать, из‑за чего он пытался меня убить. — А ведь чистая правда, между прочим! Я и на самом деле не в курсе, зачем этот маньяк за мной гоняется. — А как он себя чувствует, кстати?

— Как‑как… — Эльф многозначительно развёл руками. — Хэйн, балда, ему какую‑то артерию сгоряча прострелил. Крови вытекло — море. Да ещё пока стрелу доставали, разворотили там всё, что можно. Так что пока без сознания валяется. Иногда приходит в себя, бормочет что‑то, но на каком языке — никто понять не может.

— А можно попробовать с ним пообщаться?

— Чтоб вы за моей спиной заговор устроили? Ну уж нет, малышка, всему есть предел, даже моему расположению. Пусть пока строит из себя несчастного мученика. Ещё пару дней полежит — а потом я сам с ним поговорю, по — своему. Мигом вспомнит даже те языки, которые отродясь не знал.

— Но он же не притворяется, он на самом деле ранен. И ему на самом деле плохо, — рискнула высказаться я.

— Ничего, будет ещё хуже, — 'обнадёжил' меня кано. — Не знал бы, что он маг — давно собственными руками придушил бы, чтоб не выпендривался. Ладно, хватит на сегодня. Эй, заберите кто‑нибудь эту беспамятную. А ты, малышка, хоть имя себе какое‑нибудь придумай, что ли. А то неудобно ведь.

Эльфы подхватили меня под руки и затолкали в ту самую землянку, где я теперь обитала вместе с Ксанкой. Девушка от меня больше не шарахалась, а вот при виде солдат по — прежнему зарывалась в плащ. В остальном же она вела себя совершенно нормально, если, конечно, можно было считать нормальным то, что она меня абсолютно не помнила. И в отличие от моей придуманной амнезии, её потеря памяти была самой настоящей.