Забвение

— Да.

Тут Бродерик умолк. При мысли о том, чем это могло кончиться, у Клейтона побежали по спине мурашки.

— Няни одна за другой увольнялись, — пробормотал его будущий тесть. — Жаловались на слишком долгий рабочий день. Я нанимал следующую и забывал об этом. Так было проще. Если я слишком много думал о ней, слишком часто видел, боль и скорбь возвращались. Хоуп — вылитая мать, — со вздохом прошептал он. Бродерик немного помолчал. — Кончилось тем, что я стал брать на место уволившихся нянек первых попавшихся и даже не требовал рекомендаций.

В голосе старика звучала горечь, и у Клейтона сжалось сердце.

— Что же случилось с Хоуп? — повторил он.

— Одну няньку я нанял по телефону, даже не удосужившись посмотреть на нее.

Бродерик говорил очень тихо, голос его дрожал, наверное, от отвращения к самому себе, но Клейтон не чувствовал к нему жалости. У него самого стоял комок в горле.

— Говорите, черт побери!

— Она била Хоуп. Била по любому поводу. Кулаком по ушам, — с трудом выжал из себя старик. — Вот почему Хоуп не слышит… Это моя вина.

ГЛАВА 23

Клейтон не знал, сколько времени он просидел за компьютером, тупо глядя на экран.

Бедняжка Хоуп! Его сердце разрывалось от боли и сочувствия.

Он очнулся от негромкого поскуливания. В ладонь ткнулся холодный мокрый нос. Слейтер раскинул руки, и большая черная собака тут же прыгнула к нему на колени. Он вскрикнул от боли в ребрах, но обвил Молли руками и крепко обнял.

Однако перед глазами по-прежнему стоял образ маленькой, беспомощной, обиженной Хоуп.

— Молли, — хрипло прошептал он. — Как она страдала… Даже думать об этом страшно.

Молли тихонько заскулила и лизнула его в лицо. А затем, почуяв соль на щеках, начала лизать снова и снова. Клейтон закрыл глаза и не стал отгонять ее. Впервые за много лет он обратился к животному за любовью и утешением. Это было приятно.

Он тихонько подтолкнул Молли, она нехотя спрыгнула с его колен. Клейтон заставил себя встать, и теперь собака, вывалив язык, смотрела на него снизу вверх.

— Я постараюсь все уладить, — заверил он ее. — Я не могу перечеркнуть прошлое Хоуп, ее болезненные воспоминания, но зато могу сделать ее счастливой. Знаю, что могу. — Молли пролаяла, что согласна. Клейтон улыбнулся.

Да, он может. Он не будет торопиться. Начнет с обещанного ей свидания. Принуждать ее он не станет. Хоуп сыта этим по горло. Хватит принуждать ее и упрашивать. Ей нужен покой.

Ну что ж, он будет держать ее в самом покойном месте на свете — в своих объятиях.

Пока Хоуп работала, Клейтон решил прогуляться. День клонился к вечеру. Чувствовалось приближение бури. Небо, под стать настроению Слейтера, стало пасмурным.

Ему повезло с родителями. Отец и мать безумно любили его и ничего не жалели для своего единственного сына. Он никогда не сомневался в их любви. Конечно, они не слишком понимали его, не знали, на что он способен, к чему стремится, но никогда не наказывали и не обижали. У него было все, что положено иметь ребенку.

Но Хоуп… Хоуп столько вынесла! Мать умерла, отец день и ночь на работе… Девочка была совершенно одинока.

А когда нянька — единственный человек на свете, которому ребенок должен был доверять, — била ее, Хоуп даже не могла пожаловаться. Ей было всего пять лет. Совсем малышка.

Слейтер сжал кулаки и ускорил шаг. Под ногами шуршала палая листва, журчал ручей. Небо с каждой минутой становилось темнее.

А Клейтон все бродил и бродил. До встречи с Хоуп нужно было избавиться от гнева и того сосущего чувства горечи, обиды, которое не давало ему покоя. Если этого не сделать, она с первого взгляда поймет: что-то случилось.

Сейчас он тем более не мог признаться ей в том, что к нему вернулась память. Клейтон достаточно изучил ее и знал, что Бродерик прав. Она со всех ног бросится к отцу на помощь. И согласится выйти замуж за Трента.

И тогда Клейтону придется убить его. Уничтожить.

Он вздохнул и остановился. Болело все — ноги, ребра, голова. На лицо упала крупная капля дождя, затем другая. А потом начался ливень.

С минуту он стоял под хлещущими струями, вспоминая, каким было лицо Хоуп в тот момент, когда она призналась ему в своей глухоте. Казалось, она ждала, что Клейтон посмеется над ней и уйдет. Трудно было представить себе, сколько она выстрадала за эти годы.

Смешно… Ему хотелось бегом вернуться домой, обнять ее и никогда не отпускать. Хотелось избавить ее от новых страданий.

Но Хоуп не нуждалась в защите. Она упорно отказывалась от нее, потому что давно научилась рассчитывать только на себя и преуспела в этом. Слишком преуспела, черт побери. Несмотря на чудовищные препятствия добилась своего, стала врачом, стала нужной людям. А эти животные, которых бы не взял никто другой, и она любит их как своих собственных.

У Клейтона защипало в горле, когда он вспомнил о той кошмарной ночи… Что было бы с ним, не приди она ему на помощь?

А чем он отплатил ей? Черной неблагодарностью. Сомневался в ней, обманывал и сейчас вынужден скрывать от нее правду. Остается только надеяться, что со временем она простит его.

До дома он добирался полчаса и за это время вымок до нитки. Когда Слейтер зашел в кухню, с него капала вода.

— Добрый вечер, добрый вечер! — неожиданно прозвучало где-то рядом.

Клейтон вздрогнул и покосился на клетку с Фриком и Фраком.

— Кончайте болтать.

В кухню вошла Молли, остановилась рядом, подняла морду и завиляла хвостом, прося, чтобы ее погладили.

Клейтон рассеянно положил ладонь на ее большую голову.

В доме было необычно тихо, если не считать стука капель по крыше. Слейтеру это не понравилось, и он решил сначала удостовериться, что с Хоуп все в порядке, а уж потом пойти переодеться.

В клинике было темно и пусто. Взглянув на часы, Слейтер понял, что отсутствовал дольше, чем собирался. Когда он уходил на прогулку, Келли еще была здесь. Хоуп тоже нигде не было.

— Молли, — настойчиво сказал он шедшей по пятам собаке. — Ищи Хоуп, детка. Пожалуйста, помоги мне найти ее.

Собака оглушительно залаяла и рванулась к двери.

Сердце Клейтона тревожно забилось.

Хоуп бродила по темным кабинетам и рассеянно поглаживала приборы. Она любила свою клинику. Все здесь было создано ее собственными руками, и именно здесь впервые в жизни Хоуп почувствовала себя нужной. Она помогала людям, помогала по-настоящему. И они ее уважали.

Она зашла в рентгеновский кабинет, села на стол, прижалась спиной к установке, закрыла глаза и вздохнула. Два посетителя за день…

Трент сказал, что не даст ей работать, пока она не сдастся, и угрозу свою он выполнил.

Он не звонил, но скоро позвонит, потому что захочет узнать, не передумала ли она…

Внезапно Хоуп вздрогнула и открыла глаза. Клейтон. Он ищет ее. Она ощущала его тревогу, чувствовала его страх. Страх за нее.

— Я здесь! — громко крикнула она.

Через несколько секунд дверь настежь распахнулась, и в комнате загорелся свет. Хоуп зажмурилась, ощутила сильный толчок и оказалась прижатой к сильному телу. Сильному, мокрому и очень холодному.

Клейтон… Она вздохнула и успокоилась. Слейтер крепко обнял ее, и Хоуп ответила ему тем же, не спрашивая, что заставило его примчаться к ней в таком виде.

Она прильнула к его груди и ничего не слышала. Ничего, кроме бешено бьющегося сердца и тяжелого, прерывистого дыхания. Наверное, Клейтон что-то говорил, но она не видела его лица.

Обмирая от наслаждения, она прижималась к нему все сильнее и сильнее. Пока не почувствовала, что Клейтон дрожит.

Тут она с силой отстранилась, и Слейтер неохотно отпустил ее… только для того, чтобы заставить поднять голову.

— Слава богу, — хрипло сказал он. — Я не мог найти тебя. Я думал… — Он вздрогнул, снова притянул Хоуп к себе и поцеловал. — Впрочем, неважно. Главное, что ты жива и здорова.