Цвет надежды

* * *

Драко смотрел и смотрел на человека напротив. Он уже почти не слушал, что говорит ему Темный Лорд. Он просто не хотел слышать.

Начался снегопад. Крупные хлопья падали на площадку, и Драко знал, что если сейчас оттолкнуться, то можно прокатиться по мокрым камням. Он всегда делал так в детстве, потому что на территории его дома все дорожки были выложены камнем. Его дома… Дома, где врали… все. Умом он понимал, что Лорд говорит только часть правды. Причем ту часть, которая выгодна лично ему. Но часть правды — это тоже правда. И медальон в виде оскаленного дракончика оказался не столько дорогим сердцу подарком, сколько артефактом, призванным бороться с другим артефактом. Веселая картина вырисовывается. Они считали его идиотом. Почему было просто не сказать, не объяснить? Он бы понял. Наверное, смог бы. Но они предпочитали молчать, опутывая его древними заклятиями, как муху паутиной. На заклятие одной стороны приходилось заклятие другой. И сколько бы это продолжалось? Сколько бы длилась эта ложь? Мариса! Нарцисса! Снейп! Все знали!

А потом вдруг вспомнился взгляд серых глаз, звонкий смех. Мариса просто хотела защитить. И действовала теми способами, которыми могла. И вспомнился день на пляже. Пресловутый день на пляже, который так много принес в его жизнь. Что могли они: две хрупкие девчонки восемнадцать лет назад? Наверное, он очень повзрослел за сегодняшний день, раз еще находил в себе силы понимать и прощать.

Драко вновь перевел взгляд на отца. Люциус молча смотрел на него. И такого взгляда у отца юноша еще не видел. Он понимал, что должен разозлиться, но злости не было. Было лишь отвращение.

Драко не сумел позаботиться о Марисе. Так получилось — просто не успел вырасти. Нарцисса? Она сейчас в Хогвартсе. С ней все будет хорошо. Снейп не позволит причинить ей зло. Теперь это очевидно. А значит…

— Я подумал, — прервал Драко речь Темного Лорда на середине.

Маг, имя которого боялись произносить тысячи людей, как раз в этот момент рассказывал о радужном будущем, которое ожидает Драко. И Драко даже верил в то, что все почти так и будет, если он спустится сейчас с этой продуваемой ветром высоты. Просто спустится, оставляя на каменном полу грязные следы, сбросит промокшую насквозь мантию и протянет озябшие руки к камину. Эльфы залечат ссадины и прокушенную губу, а потом подадут большую кружку теплого чая с лимоном. Оранжевую…

Гермиона встрепенулась, услышав его слова.

Она смотрела на промокшего до нитки юношу и боялась дышать. Вот сейчас все решится. Слова Темного Лорда еще не уложились в сознании, потому что она пока не верила. Это было… слишком страшно для правды.

А потом Драко сделал то, что после она не раз и не два вспоминала с обрывающимся сердцем. Он отбросил с глаз прилипшие пряди и присел на парапет между двумя зубцами. Его губ коснулась усмешка.

— Мне не нравится ваше предложение.

И прежде чем кто-то успел что-то сообразить, он просто качнулся назад, оттолкнувшись руками от парапета.

Гермиона услышала отчаянный крик и не сразу поняла, что это ее собственный.

Девушка хотела броситься вперед, но ноги точно приросли к полу. А еще в голове тупо стучала мысль, что все это уже произошло, и она все равно не успеет.

Она не успеет… Но был человек, который отреагировал самым первым. Даже быстрее Темного Лорда, выстрелившего пучком яркого золотистого света, на ходу образовавшего сеть.

* * *

Люциус Малфой понял, что сейчас произойдет, еще до того, как Драко заговорил. Как он это понял, он не знал. Все эти годы Люциус не воспринимал даже то, что сын говорил, а здесь уловил что-то во взгляде, в развороте плеч. И прежде чем звуки мальчишеского голоса растаяли в морозном воздухе, Люциус бросился вперед, преодолев площадку в два прыжка. Он успел подхватить край мантии, мелькнувший над парапетом, но сам замок, в котором он провел все свое детство, лучшие годы своей жизни, вдруг решил сыграть против хозяина. Талый снег сделал камни невыносимо скользкими. Люциус почувствовал, что ноги не могут найти опору, а вес собственного тела и вес сына тянет вперед, однако рук не разжал. Почему? Может быть, потому, что впервые сделал что-то сам. И не для себя.

* * *

Гермиона бросилась к парапету. Слезы застилали глаза, она стирала их рукавом, в отчаянии всматриваясь вниз. Лучи заходящего солнца высветили далеко внизу фигуру в черной мантии среди белого снега. С такой высоты фигура была похожа на изломанную куклу.

Гермиона не слышала, что происходило на площадке. Она не почувствовала руки Дамблдора на своем плече. Она просто понимала, что Люциус Малфой — взрослый волшебник, который наверняка в совершенстве владел искусством трансгрессии. Драко же… мог не владеть им вовсе. Она понятия не имела, прошел ли он тест. Да и в состоянии шока и нервного напряжения не каждый взрослый маг успел бы сосредоточиться за эти секунды.

Хватка на ее плече стала сильнее, и маленькая фигурка на снегу начала терять резкость, картинка уплыла в сторону и стала закручиваться по спирали. Гермиона почувствовала под ногами опору и, наверное, упала бы, если бы директор Хогвартса ее не подхватил. В ушах все еще стоял голос Лорда, выкрикивающий заклинание, глухой удар, с которым Люциус Малфой врезался в парапет, поскользнувшись на мокром камне, и негромкий голос человека, который успел стать самым важным в ее жизни: «Мне не нравится ваше предложение». Она все-таки услышала сегодня его голос.

Стены в кабинете Альбуса Дамблдора давили. Хотелось вырваться и бежать… бежать, куда глаза глядят.

— Почему? Почему? — тупо повторяла Гермиона, даже не понимая, кому она все это говорит, да и волнует ли это кого-то, кроме нее. — Как он мог это сделать? Ведь он нужен. Он нужен мне. Как он мог? Нежели не было другого выхода? Неужели он не мог придумать что-то еще?

Она почувствовала теплую руку на своем лбу. Директор Хогвартса гладил ее волосы и что-то говорил, но Гермиона не слышала. Она захлебывалась слезами и отказывалась верить.

— Знаете, — вдруг проговорила она, — профессор Флитвик спросил нас, что бы мы изменили, если бы была возможность. Я бы изменила даже не вчерашний вечер. Я бы изменила сегодняшний день. На этой… п-проклятой площадке. Только бы не случилось этого. Только бы…

— Жизнь почти всегда дает шанс, Гермиона, — голос старого волшебника был глух и бесцветен.

Гермиона подняла голову и увидела, что усталый взгляд из-под очков половинок блеснул тенью улыбки.

Глава 46. Свет Надежды

— Что ты видишь в морозном узоре окна,

Если вьюга поет свой печальный сонет?

Если ночь бесконечна в обрывочных снах,

Если холодно…

— Я все равно вижу Свет.

— Что ты видишь в усталых чертах мудреца

С тенью прошлых ошибок и прожитых лет?

Словно Время само в ожидании конца

Здесь застыло…

— Я вижу сияющий Свет.

Ну а что ты увидишь в слезах нелюбви?

В злых словах и бессилии от ясного «нет»?

Если ярость вскипает и гаснет в крови?

— Все равно там, на дне, разливается Свет!

— Ну а вдруг Тьма укроет мной выбранный путь?

И на нем затеряется призрачный след,