Страница 68 из 77
Это чудо – любовь!
И только любовь!
Впрочем, они были еще различимы, хотя и слабо. Снова запела Сильви:
Что пленяет умы?
В чем сама благодать?
Но стесняемся мы
Это чудо назвать.
Если чувства твои
Пламенеют в крови,
Ты ее не таи,
Ты ее назови.
И снова – Бруно:
Это чудо – любовь!
И только любовь!
Потом зазвучал голос Сильви – уже громче и увереннее:
Без нее жизнь грустней
И в душе – холода…
Засыхает ручей,
Угасает звезда.
На просторах страны
С нею всё расцветет…
И опять запел Бруно:
С нею нам не страшны
Буджум <14 [14]> и Бармаглот.
Это чудо – любовь!
И только любовь!
– Как это прекрасно! – прошептала Леди Мюриэл.
Мы отступили и дали детям пройти. Стоило протянуть руку, чтобы дотронуться до них, но мы не посмели.
– Не надо отвлекать их, – сказал я. – Они ведь даже не заметили нас.
– Да, не нужно, – согласилась Леди Мюриэл. – Кто-то захотел бы встретить их во плоти снова. Но я чувствую, что этого никогда не произойдет с нами. Они ушли из нашей жизни.
Она вздохнула. И мы двинулись молча, пока не вышли на дорогу.
– Теперь я оставлю вас. Я должна вернуться до темноты. А мне еще нужно зайти к подруге. Доброй вам ночи. Заходите к нам, – сказала она с теплотой, тронувшей меня до глубины души. – Так мало людей, по-настоящему близких нам.
– Доброй ночи! – откликнулся я. – Теннисон сказал это кому-то получше меня.
– Теннисон не знал, что говорил, – возразила она со своим обычным ребячеством, и мы расстались.
Глава 20
Окорок и шпинат
Моя хозяйка приняла меня очень любезно, радушно и на редкость деликатно. Она с обычной своей деликатностью даже не намекала на моего друга, чье общество так разнообразило мою жизнь. Думаю, что именно сочувствие к моему уединенному существованию и побуждало ее делать все, чтобы обеспечить мне прямо-таки домашний комфорт.
Но вечер в одиночестве был бесконечен. Завороженный хаотической пляской искр на дотлевающих угольках, я замечтался, и Леди Фантазия принялась оформлять смутные образы в лики прошлого. Вот в вихре искр мелькнула плутовская улыбка Бруно. Или угли рдели, как щечки Сильви. Или сияла круглая жизнерадостная физиономия Профессора. Он даже сказал: «Добро пожаловать, дети!»
Однако вслед за этим пожаловало нечто другое: призрак веселого Старого Профессора. Но угли угасали, и вместе с ними таяли образы. Я схватил кочергу и, словно волшебной палочкой, живо все воскресил. И Леди Фантазия – примадонна, не ведающая застенчивости, – продолжила свою арию, столь приятную для меня.
– Я рад вам, милые мои! – послышалось опять. – Я предупредил слуг о вашем приходе. Ваши комнаты готовы. Думаю, августейшие супруги будут довольны. А Императрица так и сказала: «Надеюсь, банкет не запоздает». Честное слово, она так и сказала!
– А Жирный будет? – спросил Бруно.
Дети даже съежились, предвкушая эту жуть.
– А как же! – усмехнулся Профессор. – Как же без виновника торжества! Это ведь его угораздило родиться. Увидите, как они напьются за его здоровье.
– Нехило! – вскричал Бруно, правда, так тихо, что, кроме Сильви, его никто не расслышал.
Профессор опять усмехнулся:
– Да, уж повеселятся! Но давайте о приятном. Как приятно, что мы снова вместе, дорогие мои!
– Ну, мы, конечно, подзадержались… – скромно признал Бруно.
– Под или за – я не знаю, – сказал Профессор, – но сейчас вы здесь, и этого достаточно.
И он стал излагать дальнейшие радости предстоящего вечера:
– Сначала будет лекция. Так хочет Императрица. Она считает, что после банкета гостям будет уже не до этого, и они просто заснут. Может, она и права. Впрочем, если точнее, то сначала приедут гости, которые окажутся сюрпризом для Императрицы. Ничего не поделаешь, у нее самой придумывать сюрпризы уже не получается. Ее умственные способности… в общем, не такие, как прежде. Итак, сначала сюрприз, а потом лекция…
– Это та самая лекция, к которой вы готовились? – спросила Сильви.
– Та самая, – без особого энтузиазма подтвердил Профессор. – К ней нужно было долго готовиться. А у меня еще масса других обязанностей. Я же еще и лейб-медик! Приходится пользовать всех придворных сразу. Кстати! – вдруг завопил он и зазвонил в колокольчик. – Сегодня же урочный санитарный день!
– В этот день санитары учат уроки? – удивился Бруно.
– Видите ли, мы выдаем лекарства только раз в неделю. Это делается из экономии по приказу Императрицы. Она считает, что если выдавать лекарства каждый день, то они скоро закончатся. Такова ее логика.
– Ее логика, может быть, и такова, – сказала Сильви. – А если кто-нибудь заболеет в другой день?
– Откуда такие предположения! – воскликнул Профессор. – Пусть только попробует заболеть в неурочный день! Его тут же уволят.
Он достал с полки большой сосуд и пояснил:
– Это лекарство на сегодня. Называется – панацея. Попробуйте, я его сам готовил. Окуните-ка туда палец, молодой человек!
Бруно проделал это, но с такой гримасой, что Сильви воскликнула:
– Бруно, лучше не надо!
– Лучше не надо, – подтвердил брат, когда его лицо обрело свое обычное выражение.
– А лучше и не бывает! – заверил сияющий Профессор. – Самая лучшая панацея в мире.
– Самая лучшая, потому что самая противная? – предположил Бруно.
Профессора озадачило такое предположение:
– В общем, да. Вы же знаете, юноша: лекарство просто обязано быть противным, это его главное свойство.
И дальше – лакею, вошедшему на звон колокольчика:
– Любезный, будьте добры, отнесите сосуд в залу и скажите придворным, что это их порция на сегодня.
– И кому придется это пить сегодня? – спросил лакей.
– Этого я еще не решил, – ответил Профессор. – Но скоро приду и всем разолью, кому надо. У меня все здесь записано, – он взял с полки ноутбук. – Вот, пожалуйста: номер тринадцать – ассистент повара. Дана двойная доза для профилактики Febris Communis, вульгарной лихорадки. Здорово, не так ли?
– Здорово, если он излечился от вульгарности, – молвила Сильви.
– Боюсь, это неизлечимо, – сказал Профессор. – Вульгарность у него в крови. А лихорадкой он и не болел.
– А вы уверены, что ему нужно было давать лекарство, да еще двойную дозу? – усомнилась Сильви. – Может, он и так не заболел бы?
– Дитя! – воскликнул Профессор. – Вы не понимаете всей тонкости проблемы. Дело не в болезни, а в лекарстве, и только в нем! Лекарство можно хранить годами, но кому захочется годами хранить болезнь? Вывод: лекарство важнее. Впрочем, пока не забыл: не сходить ли нам вместе на площадку? Садовник просил меня проверить, все ли там в порядке. До темноты уложимся.
– Я не хочу ложиться до темноты, – сказал Бруно.
Сильви одернула его:
– А я хочу. Давай, надевай кепку. И не заставляй уважаемого Профессора ждать!
– Я не вижу моей кепки, – сказал Бруно. – Я катал ее туда-сюда, а теперь она куда-то задевалась.
– Не задевалась, а закатилась, – предположила сестра, указывая на полуоткрытую дверь в темную комнатку.
Бруно вышел и через минуту явился очень довольный.
– А там нет ничево, – торжественно объявил он. – То есть почти ничево.
Сильви живо заинтересовалась:
– А что там все-таки есть?
– Огромная паутина и в ней два паука, – очень глубокомысленно ответил Бруно, смахивая клочья паутины с пальцев. – А еще обложка книги. А еще – черепашки, блюдо с орешками и какой-то старик…
14
Таинственное существо из поэмы Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка».