Оппозиция

"А что там?" - вдруг подумал он и замер.

Все эти люди, приехавшие на дорогущий спектакль на машинах, неужели им будет дело до каких-то там листовок?

Данил остановился как поражённый.

Он потратил листовки зря. Никто не захочет их читать. Всё напрасно.

Он хотел уже было забрать свои листовки обратно, отобрать их у людей, которым только что раздал, но было поздно. Все уже зашли внутрь.

От обиды чуть не заплакал. Но взял себя в руки.

И пошёл домой пешком. Мимо гостиницы Славянка и мимо Екатерининского парка - почти бегом от этого театра.

Но он был и горд за себя. Он был совсем один - без Димы - и смог это сделать.

Он точно знал одно - отец бы его поддержал.

Четверг

(Директор)

В школьной раздевалке душно и грязно. Она решётками отделена от коридора - и такое ощущение, будто в тюрьме. Все толкаются, смеются, ругаются. Выясняют отношения. Потом жизнь затихнет на время - но перед первым уроком особенно буйно.

Данил стоит с Олей, загородившись развешанными куртками.

- Ну что, в субботу? - Данил обнимает её.

От волос вкусно пахнет. Мягкие, длинные.

- Давай. Только я на ночь не смогу. Давай днём.

- Давай.

- А где? У меня родители.

- Я что-нибудь придумаю.

Так можно постоять ещё минут пять - потом прозвенит первый звонок, и все побегут.

Данил провожает Олю до её класса.

- В столовой встретимся, - она целует его в щёку.

Данил остаётся в коридоре. Сейчас прозвенит звонок на гимн. Но Данил не хочет идти. Стоять и смотреть на этого президента на стене. После митинга, после акции, после листовок.

Звонок звенит. Данил остаётся в коридоре.

- Бегом в класс, - мимо идёт куратор.

Он каждое утро обходит свои владения.

Данил с ненавистью посмотрел на него, но зашёл в кабинет. Сел.

Зазвучал гимн. Все встали.

Россия - священная наша держава,

Россия - любимая наша страна.

Могучая воля, великая слава -

Твоё достоянье на все времена!

Данил продолжал сидеть. И все постепенно стали смотреть только на него.

Музыка уже давно звучала - а Данил всё сидел, опустив глаза, и смотрел в пол.

От южных морей до полярного края

Раскинулись наши леса и поля.

Одна ты на свете! Одна ты такая -

Хранимая Богом родная земля!

Куратор подошёл к нему.

- В чём дело? Когда звучит гимн - мы встаём.

Данил встал. Куратор отошёл.

"Каждый день встаём как овцы, - думал Данил, - каждый день смотрю на этот портрет. Каждый урок. Хватит".

Президент по-прежнему висел на стене. Такой уже знакомый. Других президентов Данил не знал. Только этого. Данил вдруг подумал, что если бы этот президент вдруг умер, то людям бы ничего не сказали - и он продолжал бы висеть вот так на стенах.

"Может быть, уже давно правит кто-то другой. - Думал Данил. - А он всё висит. И все на него смотрят".

Данил посмотрел на Олега - тот стоял, вытянувшись во весь рост, в бардовом пиджаке.

От этого всего Даниле стало противно.

Музыка оглушала. Она звучала повсюду.

Широкий простор для мечты и для жизни

Грядущие нам открывают года.

Нам силу даёт наша верность Отчизне.

Так было, так есть и так будет всегда!

Данил не знал, что ему делать. И вдруг он сел.

- В чём опять дело? - окрикнул куратор, перебивая музыку. - Быстро встал!

- Нет, - сказал Данил.

- Вставай, - куратор закричал на Данила, но музыка стала громче. Он уже не мог её перекричать.

- Нет.

Куратор слегка коснулся мыском ботинка ног Данилы и хотел было силой поднять его - но это оказалось не просто. Данил не был особенно высоким и сильным, но он был в отца - и природное упрямство всегда делало его несгибаемым. И Данил не встал.

- Так и будешь сидеть?

- Да.

- Тогда поговорим по-другому.

А припев всё звучал и звучал.

Славься, Отечество наше свободное,

Братских народов союз вековой,

Предками данная мудрость народная!

Славься, страна! Мы гордимся тобой!

. . .

На следующем уроке зашёл директор.

Он очень редко появлялся. Только если происходило что-то страшное. Даже мелкие драки обходились без него. Директор был пожилой физик. Уроков он уже давно не вёл - с тех пор, как стал директором. Сейчас в его власти находились все школы района, объединённые в один комплекс, но постоянно он сидел здесь - именно в этой школе проработал всю жизнь.

- Ну и кто здесь устроил сидячую забастовку? - он любил шутить.

Все переглянулись.

Данил молча встал. Он ещё ни разу не был в кабинете директора.

- Сядешь или постоишь? - директор продолжал шутить уже в своём кабинете.

Данил не боялся отчисления или чего-то ещё. Он только не хотел, чтобы звонили матери.

Сел напротив директора.

- И чем тебе гимн не угодил? - спросил он, - музыка не нравится?

- Гимн не при чём. Музыка нормальная.

- А что тогда?

- Ничего.

- Ты, смотрю, не особо разговорчивый.

Директор встал и прошёлся по кабинету. Выглянул в окно.

Данил рассматривал бумаги на столе. Их было море. Приказы, заявления. Всё в таком беспорядке, что удивительно - как он работал.

- Что же тебе не нравится тогда? - спросил директор.

Данил решил молчать, словно он на допросе.

- Будешь молчать - далеко мы не уйдём. Не матери же звонить.

Этого Данил боялся и не хотел.

"Так, наверное, и делают на настоящих допросах, - думал он, - пугают родственниками".

- Всё нравится, - сказал Данил.

- Всё, значит? - переспросил директор.

- Всё.

- И порядки?

- И порядки.

- И президент?

- И президент.

- А что же тогда не встал?

Данил опять молчал.

Директор отошёл от окна и наклонился над Данилом.

- Ты мне брось тут в молчанку играть. Или я спрашиваю или комиссия по делам несовершеннолетних. Слышал о такой? Мать прав лишать будем?

- Мать не трогайте. Она не при чём.

- А что тогда?

- Ничего. Я вставать не обязан. Этого в уставе школы не написано. Включайте, если нравится. А мне - нет.

- Устав вспомнил! - Директор опять отошёл в сторону.

И смотрел на Данила уже издали, как на опасного преступника или сумасшедшего.

- То есть, вставать не будешь?

- Нет.

Данил набрался смелости и посмотрел на директора. Старый уже, морщины во весь лоб. Глаза усталые.

- Ты, Данил, ошибаешься очень сильно. - Сказал он. - Под эти слова люди на войну шли и побеждали, и умирали. Родину любить надо.

Данил усмехнулся. Как-то наивно это всё прозвучало - точно советский фильм про следователя Жеглова, который отец часто пересматривал.

Только время сейчас не то, другое - и Данил не понимал, но чувствовал, что не то говорит директор. Не то и не так.

- Я родину люблю, - сказал Данил.

Сказал так же твёрдо и грубо, как Жеглов говорил своё знаменитое: "Вор должен сидеть в тюрьме". Отчеканивая каждое слово.

- А против чего же ты протестуешь тогда?

- Против... - Данил задумался. Он опять не мог сформулировать то, о чём думал уже очень давно. Ещё даже до того, как встретился с Димой. До того, как нашёл эту группу Вконтакте. До того, как пошёл на первый митинг и на первую акцию. До того, как сам поехал раздавать листовки. До всего этого. И вдруг нашёл слово. - Против государства.

- Госудааарства, - протянул директор, - ах, вот оно что! Государство! А что такое государство? Дядя в Кремле? Он?

Директор кивнул на знакомый портрет на стене и сел на своё место во главе длинного стола.

Данил молчал. Он именно так и думал. Дядя в кремле. Он. И отец всегда обвинял этого дядю во всём, что происходило вокруг. Сначала одного. Потом другого. Потом - того, кто висит сейчас в каждом классе. И у директора тоже.