Оппозиция

- Я много кого видел. - Сказал директор. - Я в этой школе всю жизни. Мне тут каких только гимнов не включали. И Советский. "Союз нерушимый" слышал?

Данил кивнул.

- Вот. Потом в 90-е годы. Гимн без слов был. Мы его "песня без слов" называли. Теперь вот этот. И под все вставал. Под все. Понимаешь? Под все. - Директор сжал кулак. - Вот оно, государство. Скажет, на войну - пойдёшь. Скажет - сесть. Сядешь. Скажет - встать - встанешь. Вот что такое государство.

Данил смотрел на кулак директора. Он не казался твёрдым или сильным. Но всё равно пугал.

- Я в своё время в Афгане работал. Знаешь, где это?

Данил кивнул.

- В мусульманской школе. Физику вёл. По-русски дети говорили, но жили по своим законам. И ты с ними живёшь. И все их праздники проживаешь вместе с ними. Про Рамодан слышал?

Данил опять кивнул.

- Ну вот. Ночью поел - и весь день от рассвета до заката - ни воды, ни еды. Пост. Хоть ты атеист, хоть ты коммунист, хоть ты кто. А соблюдаешь. Уважаешь. Вот что такое государство. И порядок был. Пятьдесят человек в классе мальчиков - а хоть бы кто пикнул. А у вас что? Один в школу не ходит, другой экзамены покупает, а третий демонстрации устраивает. Это порядок?

- Зато никто не врёт, - сказал Данил, - и не скрывается. И не боится.

- А может, ты - оппозиционер?

Данил вздрогнул от этого слова.

Так вот кто он. Оппозиционер. Он повторил про себя. Он не смог бы его написать - не знал, как точно пишется. Сложное слово. Но он слышал его много раз. Оппозиционер.

Но оппозиционеры - не здесь. Они - в тюрьме, под следствием. Они - вне закона. Как он может быть им?

И всё-таки - неужели - это он.

Оппозиционер.

- А мать тебе не жалко? - директор всё не отпускал Данила.

- А что - мать?

- Ну что - из школы тебя выгонять, из института тоже. Ты, кстати, куда поступаешь?

- Не знаю.

- Значит, в армию пойдёшь. Ну, в армии придётся вставать.

- Вы только насилием всего добиваетесь. Пугаете. Выгонят, армия. Выгоняйте. Я не боюсь.

Директор пристально посмотрел на Данилу.

- Я боюсь, - сказал директор.

- Вы? - тут уже Данил посмотрел на него, - вы-то что?

- Ну как что? А если все так, как ты? Представляешь, что в школе будет? Ты не встанешь, потом весь класс не встанет. Потом вся школа. И начнётся. Сначала ты сядешь, потом Игорь Александрович сядет, потом я сяду. Ты-то станешь мучеником за идею, напишешь в Интернет свой. А я что? Меня как директора куда? На Лубянку? Ты знаешь, что такое Лубянка? Рассказывали вам на истории?

- Рассказывали.

- Ну вот. Мы там с тобой и встретимся. Только ты - добровольно. А я - принудительно. У тебя девочка есть?

Данил молчал.

- И что - она тоже... такая же?

Данил молчал.

- Ну вот. Что же, ты будешь революцию делать, а она с тобой по колониям мотаться?

Данил молчал. Оппозиция. Революция. Колония. Теперь это были другие слова.

Оля.... Про Олю он не подумал. Что мать будет переживать - это понятно. Но Оля. Оля - это другое.

- У тебя вроде отца нет? Одна мать? - спросил директор.

- А какое это имеет значение?

- А что с отцом?

- Умер.

- Пил?

- Нет.

- А мать где работает?

- В журнале написано.

- Можешь и не говорить. Без тебя всё знаю. Денег у тебя немного, живёте одни. Помогать некому. Всё знаю и так. И без журнала. Тебе твои друзья не помогут. Никто им не помог, когда... - директор не договорил.

Но Данил понял - что "когда"... Сам про это шёпотом говорил Диме.

- Иди, Данил, погуляй, подумай. Но чтобы больше не выкидывал этих штук, понял?

Данил встал.

- А знаешь, что смешно, - сказал вдруг директор, - я, когда в Афгане работал, то у них так было. Пятьдесят человек в классе сидят. Но мимо рядов ходит надзиратель с хлыстом. И если кто из них голову поднимет - он его этим хлыстом и лупит. Вот такой порядок. Такое государство. У вас ещё ничего.

Данил ничего не ответил и вышел.

У кабинета уже стояли одноклассники. И среди них Олег.

- Ну что? - спросили все.

- Ничего.

- Родителей вызовут?

- Нет, ничего не будет.

Данил попытался протиснуться сквозь толпу парней.

Все расступились, кроме Олега.

- Ты что, идиот? - сказал он в спину. - Нам экзамены сдавать. Ты нам уроки срываешь. Не дай бог у меня балы будут низкие. Отец сказал - грохнет.

Данил остановился. Олег смотрел прямо на него. Казалось, он его ударит. Но он отступил.

Пятница

(Артём)

По пятницам Артём в школу не ходил. В пятницу и в выходные много работы - и Артём сидел безвылазно в шиномонтаже.

Данил зашёл вместо школы к нему.

- Ты чё не в школе? - спросил Артём.

Данил махнул рукой. Рассказывать про всё не хотелось.

- Может, покурим? - спросил он.

- Пойдём.

Шиномонтаж, где работал Артём, был в самой плохой части района. На окраине - около железнодорожных путей. Обычно там никто никогда не гулял. Иногда оттуда слышался лай собак и ругань. Все - и люди, и звери - выясняли отношения именно там. Шум поездов заглушал всё - и можно было устраивать драки и не бояться, что кто-то увидит или услышит.

Отец рассказывал Даниле, как в 90-е годы здесь собирались компании и делили территорию района. И как отец Олега именно тогда и именно здесь забрал себе одну из качалок, принадлежавших кому-то другому. Как именно забрал - отец не рассказывал. Но было и так понятно. И Данил, когда бывал здесь, с опаской смотрел на холм перед железнодорожной линией - где можно было зарыть всё, что угодно.

- Слушай, - сказал Данил, когда Артём закурил, - у тебя квартиры свободной нет на выходные?

- А тебе зачем?

- Надо.

- Для Оли?

- Да.

- Для Оли нет. Ей же нормальную надо.

- Наверное.

- Нормальной нет. Развал только. Бомжатники. С девкой зависнуть можно. С Олей - нет. Ты сними на сутки. Мы снимаем с парнями, если надо затусить с нормальными девчонками.

- А сколько это?

- Рубля два.

Два рубля - это значит, две тысячи. Артём почему-то говорил только так. Точно принижая важность такой большой суммы.

- А где я возьму? У меня нет.

- А мать?

- А что я скажу? Да и не хочу я у матери.

- Одолжи у нас. Четыре смены - и отдашь.

Данил смотрел на ров - какой-то мужик, хромая, переходил пути. Грязный весь, лохматый. Или бомж, или пьяный просто.

- Слушай, а тебя устраивает вот так? - спросил Данил.

- Как - так? - не понял Артём.

- Ну вот так. Целый день работаешь. Не учишься толком.

- Ну что делать.

- А что, родители не помогают что ли?

- Ну ты чё, не знаешь?

Данил знал, конечно. Все знали. Артём был приёмный. Льготник, как его называли в школе. Поэтому не мог ничего просить. Его и в десятый класс взяли, потому что льготник.

Родная мать отказалась от него - она жила недалеко. До сих пор живёт. Ей было семнадцать, когда она родила Артёма. И вскоре отдала в детдом.

Перед первым классом его взяла бабушка, мать родного отца - пожалела. Сам отец сел в тюрьму на семь лет - да так оттуда и не приехал.

Его Артём никогда не видел и не знал. А мать иногда встречает. Сейчас уже реже - избегает тех мест. А когда был маленький - видел часто. Она уже вышла замуж, родила ещё одного ребёнка. И часто ходила гулять с коляской и новым мужем. Но Артёма или не узнавала, или делала вид.

В классе пятом он следил за ней. Шёл попятам, доходил до её подъезда. Но она никогда не оборачивалась. Уходила молча домой. Он ещё стоял какое-то время. Ждал. Смотрел. Но она не выходила.

Однажды вышел её муж - отец нового малыша в коляске.

- Тебе чего надо? - сказал он Артёму.

- Ничего, - Артём растерялся.

- Ну так и вали. Чего ты ходишь?

Артём отвернулся и хотел уйти. Отошёл немного. Но обернулся. Взял камень - и кинул вслед этому мужику. Попал в спину - мужик был огромный, и легко было попасть.