Оппозиция

- А что институт? - сказал он, - никто там не умрёт, если я не приду один день.

Мама вытирает кончиком фартука глаза.

Мама всегда плакала тихо. Так, что никто не слышит. Сидит, голову чуть наклонила, в руках платок. А если присмотреться - слёзы. Лицо неподвижно, замерло, никаких эмоций - только слёзы. Словно не от обиды или боли, а от безысходности. Словно она хочет сказать - "я знаю, что ничего не изменится". Это какие-то бессильные слёзы. Бывает, человек плачет - и что-то сразу меняется. Мама плачет - ничего не меняется и не может поменяться.

Данил боится этого. Когда мама плачет - жутко. Не знаешь, что и делать.

Данил кладёт руку на плечо мамы. Вроде как обнял.

Темно уже на улице, а мама только пришла.

Мама работает в Балашихе. Это на метро до Комсомольской. От Комсомольской перейти на Казанский вокзал. От Казанского на электричке доехать до Перово. А от Перово на автобусе до Балашихи.

Уезжает каждое утро в семь часов, приезжает тоже в семь. Иногда, если опаздывает на электричку, то в девять.

Данил садится на диван рядом. Кухня маленькая. Места для двоих почти нет. Посередине - слишком большой для такой кухни деревянный стол с толстыми ножками. У стены - диванчик. На котором можно спать - он раскладывается. Двери на кухню нет - отец её снял, чтобы было больше места. Половину дверного прохода занимает холодильник.

- И вообще, - говорит он, - я не знаю насчёт института. Артём предлагает в шиномонтаж пойти...

Мама от неожиданности перестаёт плакать.

- Какой Артём? С третьего проезда? Нашёл с кем советоваться. Какой ещё шиномонтаж?

- Сейчас в институт не все идут.

- Артём пусть и не идёт.

- У меня ещё друг не идёт. Он в колледж пойдёт. Строительный.

- Какой ещё друг? Какой строительный? Ты что, - она обняла Данила, прижала к себе. - Ты что? Тебе чего не хватает? Учись, пока я работаю.

От мамы пахнет луком. Рядом на диване лежит мамин фартук - клеёнчатый, потёртый - весь в пятнах, которые уже не отстирать.

- Артём получает пятьсот рублей в день. - Говорит Данил. И ему кажется, говорит убедительно, как взрослый. - Потом больше будет. В колледже тоже стипендия. Тебе не надо будет так много работать.

- Перестань! У меня работа лёгкая. Иногда работы нет - я сижу там целый день, книжки читаю.

Мама работает на складе лекарств. Разбирает коробки, проверяет по списку, собирает коробки, опять проверяет по списку. Если надо отправить лекарства в аптеку - отправляет.

Даниле она каждый раз говорит, что дел там почти нет, лекарства приходят редко, и почти всё время они сидят и читают книжки.

- Тебе деньги нужны? - лицо мамы застыло. И слёзы тоже застыли. - Сколько? Ты что, занял у кого-то?

- При чём тут деньги. Просто на бесплатное сложно пройти.

- А Олег тебя не может с собой взять?

- Ну как он возьмёт? - Данил разозлился. - Он же не приёмная комиссия.

- Ну у него же отец!

- И что, отец? Это же его отец, а не мой.

Данил встаёт. Он уже знает, чем закончится этот разговор.

Он встаёт и идёт к себе в комнату.

Отец Олега был совсем не такой, как отец Данила. Так же, как и Данил - не такой как Олег.

Но они были похожи - как похожи Данил и Олег.

Они учились в школе вместе. И были как все. Потом поступили в институты. Отец Данилы - на инженера. Отец Олега - на учителя физики. Потом - работа. Отец Данилы - на Станколит, отец Олега - нет, в школе он никогда не работал. Сразу занялся предпринимательством, как сейчас бы сказали. Организовал центр научно-технического творчества молодёжи. Их было там три человека. В основном, продавали. Компьютеры, джинсы, алкоголь. Всё, что было модно и нужно тогда. Предлагал и отцу Данилы - но он отказался. Станколит ещё неплохо платил в то время.

Потом родился Данил.

И многое стало не нужно. И литейный цех, и джинсы.

Но появился бизнес.

И отец Олега открыл первый фитнес-клуб. Качалку.

И вокруг этого "фитнес-клуба" в то время ходили легенды. И что отец Олега с помощью тех же качков разобрался с прежним хозяином. И что в этой качалке идут подпольные бои без правил. И что за клубом часто находят тела, которые уже невозможно опознать. Много всего.

Сейчас бы это называли - бизнес. Но тогда это казалось чем-то страшным и незаконным. Поэтому кличка "бандит" навсегда осталась за отцом Олега.

Хотя сейчас его отец - это пузатый солидный мужик, с машиной, квартирой и кучей репетиторов для сына.

А отцу Данилы повезло меньше.

Он тоже занялся модным тогда бизнесом - ремонтами.

Тогда только стали появляться новые дома, двухэтажные квартиры, отдельные участки. И отец стал делать "евро". Платили долларами.

Но бизнес есть бизнес. Пришли ребята из качалки. Возможно, качалки отца Олега - а платить никому не хотелось. Бизнеса не стало. Пришлось работать не в Москве. Но и денег стали платить тоже не как в Москве.

- Ну спроси ты у Олега, - опять просит мама.

- Мне помощь этого бандита не нужна, - кричит Данил через дверь.

- Да чем Олег бандит? Он умный. Подсказал бы. Он же хорошо учится.

- Ещё бы. Столько репетиторов.

- Ну и что. В институте не спросят - сколько у тебя было репетиторов.

С этим было не поспорить.

И Данил не спорит. Только злится:

- Ладно. Всё.

У отца были такие сильные руки, сильнее, чем у любого качка из "фитнес-клуба". Данил в детстве мог висеть на них - и мышцы всё равно не сгибались.

Отец родился и вырос в этом же районе, что и Данила, но район тогда был совсем другой.

В советское время - промышленный район рабочей молодёжи. Завод "Борец", комбинат твёрдых сплавов, "Станколит", где позже работал отец. Вечерние школы, танцы, рабочие специальности, которые сейчас кажутся дикими - "из прошлого века".

Потом - 90-е - типичный спальный район Москвы. Подвалы-клубы, улицы, ларьки, качалка, которую держал отец Олега. Железная дорога. Метро ещё не было.

Теперь - нулевые. Построили метро, огромный торговый центр Райкин-плаза, новые дома.

Данил любит смотреть на этот сверкающий торговый центр. Из окон своего дома - и из окон дома Оли, когда приходит к ней. Этот торговый центр стеной разделяет их дома - дом Данилы по одну сторону, дом Оли - по другую.

Мама идёт в комнату Данила.

- А что это? - в руках листовки.

Но Данил уже злится. Злиться он начинает быстро - в отца.

- Листовки. Друг дал.

- Какой друг? Артём?

- Нет, не Артём. Другой.

- А кто? Олег?

- Нет.

- А кто?

- Ты не знаешь.

- И что ты с ними делаешь?

- Ничего. Храню.

Данил обернулся. Мама стоит в дверях - невысокая, худая. Белые длинные локоны падают вниз. Она очень красивая на старых фотографиях. Данил видел. И сейчас красивая. Если бы не эта немодная блузка.

Мама внимательно смотрит на Данилу.

- Ты что... - она ищет слово, - скинхед?

Данил разозлился ещё больше.

- Какой ещё скинхед?!

- А кто?

- Я же сказал - друг дал.

- Ты что, наркоман?

- Мам, ну ты чё! Конечно, нет. Ну какой наркоман?

- Тогда что? Куда ты ездишь? Где бываешь? С кем?

- Ну я же говорю - в институт ездил.

- Я звонила в институт. Нет у них такой программы. И курсы все платные.

Данил сел. Он не мог представить, что мама догадается позвонить туда.

Мама так и стоит в дверях.

- Значит, нет никакого института. И курсов нет. Только это, - она посмотрела на листовки.

Они выпали у неё из рук и рассыпались по полу.

- Ты что, из этих? Которые на митингах?

Для мамы это, видимо, было самое страшное. Хуже, чем скинхед или наркоман.

- Может быть, - сказал Данил. - А что в этом плохого? А, - он махнул рукой, - ты не поймёшь.

- Я никогда у тебя ничего не понимаю. Никогда мне ничего не рассказываешь. Как отец. Уехал - и всё. Полгода нет. А где, с кем - "ты не поймёшь". Он знаешь, что мне говорил. "Если помру, тебе скажут". И ты также? Мне скажут?