Страница 19 из 21
Саймон слишком рано встает со стула, он относит уже пустые тарелки на кухню, а когда возвращается дружелюбно протягивает мне руку.
— Пойдем отсюда. — Я почти касаюсь его ладони, как слышу сильнейший шум в ушах. Ужасное шипение. Динамики гудят, издавая что-то похожее на свист.
— Внимание, внимание всем спуститься на первый этаж в конференц зал. Повторяю,... — Мужской голос путешествует по бункеру.
Я бросаю удивленный взгляд на Саймона и сжимаю протянутую им руку. Вместе мы поднимаемся на три уровня выше. Спокойно идем вдоль закрытых дверей, а впереди нас бегут люди. Папы здесь нет. Здесь никого нет, кроме кучки до смерти испуганных мужчин.
Они дышат, и бункер вздыхает следом за ними.
Поднимаясь по лестнице, я пробегаюсь пальцами по холодной голой бетонной стене, покрытой множеством трещин. Ступеньки заканчиваются нескоро, но пройдя по ним все мы оказываемся в просторной комнате с несколькими рядами стульев и довольно-таки высокой сценой.
Мужчина лет пятидесяти, чью голову уже давно настигла седина поднимается по деревянным ступенькам, и осматривая нас сверху, поправляет край белого халата. К его груди прикреплен бейджик, на котором жирным шрифтом написано «Профессор».
Я пробираюсь через весь второй ряд и сажусь на свободное место, Саймон садится рядом. Окидываю взглядом зал: половина стульев пустует. Можно различить всего-то около тридцати человек, из которых редко удается вычленить женские лица. Позади себя я замечаю Брэда, он мрачно улыбается и переводит взгляд на сцену, я следую его примеру.
— Кхм, кхм, — тонкие пальцы Профессора постукивают по микрофону, привлекая наше внимание. — Здравствуйте. — Его улыбка — звериный оскал. И он дарит ее всему залу. — Как вы понимаете ситуация чрезвычайная. Я не поверю, если у вас при пожарах и наводнениях не погибло ни одного родственника. Всё человечество ха-ха, считай, исчезло и мы вынуждены пойти на крайние меры.
Его слова зависают в воздухе. Все в недоумении включая меня. Крайние меры? Какие еще крайние меры? Саймон кажется понимает ситуацию лучше, чем я, и нахмурив брови решительно смотрит на сцену. Брэд улыбается, в предвкушении чего-то невероятного, а я хватаюсь за виски, стараясь уменьшить головную боль.
— Сколько здесь женщин?
Уголок моего рта безвластно взметывается вверх. Еще секунда и я истерически засмеюсь, а затем убегу отсюда.
Несколько женщин уже подняли руки, если я не подниму руку, мне конец. Если я буду противиться мне конец.
И я делаю это.
Моя рука в воздухе. Профессор улыбается. На уголках его глаз появляются глубокие морщины. Он путешествует взглядом по комнате, как и я.
Насчитывается восемь. Восемь женщин из всего зала. Восемь выживших женщин.
— Итак, — подытожил мужчина. — Восемь. Мало, но достаточно для продолжения рода.
Весь зал одновременно охнул, издалека послышались перешёптывания. Они перерастали в массовый гул.
— Саймон… — Я сама того не замечаю, как мои глаза, расширившиеся до размеров планет готовы просто выкатиться, а рука теребит край его куртки. – О чем он? Что он имеет в виду? – Мне нужно удостовериться в том, что мои мысли – это только мои мысли, и они ну никак не могут стать реальностью.
— Я не знаю.
А я знаю. Они спасли нас чтобы еще раз уничтожить.
Шепот все еще не прекращается, атмосфера накаляется, так много лиц мелькают перед глазами, что начинается кружиться голова.
— Каждой женщине нужно родить не меньше десяти детей, иначе...
Потная рука, за которую я секунду назад держалась быстро ускользает из-под моих пальцев. Еще секунда, и Саймон единственный из всего зала высказывает свое недовольство напрямую.
— Да вы с ума сошли! Вы вообще понимаете, что несете??? Мы пришли сюда, чтобы спастись, а вы призываете нас насиловать бедных девушек!
Впервые за все это время мне становится страшно за него. Я тяну его вниз,,парень отбивает мою руку, пытаюсь встать, но Саймон крепко прижимает мое плечо к спинке кресла.
— Я хочу уйти, — молю я, ерзая на стуле.
— Мы обязательно уйдем отсюда. — Шепчет он.
В зале возникает хаос. В ответ слышаться другие отклики после парня.
Профессор в миг хватает микрофон, ужасный звон расходится по всей комнате, люди закрывают уши руками, но все еще недовольно брызжут слюной.
Сначала мужчину это забавляет, но потом он включает динамики на полную.
— Каждый, кто будет противиться законам бункера будет отдан под общий суд и казнен, ясно? — Но толпа все-равно его уже не слышит. — Расходитесь.
Он спускается со сцены и гасит свет, весь зал переглядывается, зажимая рты руками. Три женщины плачут, никто не подходит к ним, чтобы их успокоить. Профессор проходит между рядами, зажигает сигарету, стрясает пепел на пол. И как только он скрывается за дверьми, Саймон сразу же хватает меня за руку и тащит сквозь весь зал к выходу.</p>
<p>
</p>
<p>
ГЛАВА 5</p>
<p>
</p>
Моя голова-бомба замедленного действия. Она уже вот-вот начнет готовиться ко взрыву.
Удивленные застывшие взгляды. Засохшие дорожки слез на лицах женщин. Чистые прямые волосы и глубокие морщины, по которым прокладывают свой путь частички давно забытого моря. Глубоко посаженными заплаканными глазами они смотрят, как мои ноги, давно избитые в кровь, несут меня по коридору.
Я бегу вниз по лестнице, чуть ли, не задевая подвешенную над головой желтую лампочку, подвешенную на веревке к потолку. Она постоянно мигает из-за протяжного женского всхлипа. Скоро ревущая женщина опустит голову вниз и не сможет различить ничего, кроме огромного пуза. Затем она касается живота, приветствуя своего нового жителя, горячими слезами. Но ребенок ни в чем не будет виноват, ни одному из нас не предоставили сделать выбор.
Отматываю пленку назад, и картинка застывает на паузе. Костлявые руки профессора, освещаемые слабыми прожекторами. Его рот открывается и закрывается, губы застывают в прекрасном ожидании и снова бесконечное количество раз повторяют «Как вы понимаете ситуация чрезвычайная. Мы вынуждены пойти на крайние меры».
Эти слова стальными пулями прорезают воздух, мчатся сквозь весь зал, путешествуют по коридорам и со всей силы врезаются мне грудь. Но вместо крови, по моей майке скатываются только слезы. Не разочарования и не горечи, а обиды. Мы прошли такой долгий путь, искали в этом месте успокоение и спасение, но нашли лишь очередную фальшивую маску безопасности.