Страница 77 из 87
— Значит, по людям?— спросил хозяин,— а мы-то где ж при старости будем?
Ефим замялся, взял в руки штоф и проговорил:
— Ведь это и так сказать, это дело его! лишь было б согласие!.. ведь не нам с тобой жить… Ну-ко, сватенек, давай еще по одной…
В это время на улице раздался стук в дверь… “Отпирай, сват!” — кричали несколько голосов…
— Я тебе говорил!— воскликнул хозяин, сердито смотря на жену,— это что? Беги посмотри!
— Ах, провал тебя возьми; они, и то они!— объявила хозяйка, входя из сеней в избу…
— Ну слухай, сват,— сказал хозяин Ефиму,— ты сядь поди к печке… кабысь насчет колес пришел… Аксинья! прибирай! поставь посуду-то на полку… возьми середку… поправь скатерть…
— Это кто же?— боязливо спросил Ефим, отправляясь к печке…
— Экой ты, братец ты мой! Сваты…
— Что ты врешь?
— А ты как думаешь об Параньке? За ней бяда что народу!
— Батюшка!— объявила девушка, подходя к столу,— ты меня лучше не отдавай за Ваньку… вот тебе Христос, не пойду за него! За Егора — пойду!..
— Ну, ну! знать, не учена давно?
— Ты забыла,— подхватила мать,— что у отца с матерью на гумне-то?.. кладушка одна…
Параша ушла за перегородку и села на кровать. Между тем Ефим, сидя у печки, рассуждал сам с собою:
“Вот оно, значит, молодо-зелено… Послухал Егорку — и наткнулся… Ну, да что ж?.. я ни в чем не повинен… плохого ничего не сделал…”
IV
СВАТЫ
Толпа мужиков и несколько баб, держа в руках жбаны с вином, ковриги хлеба, пироги, завернутую в скатерть баранину, стояли на крыльце. Хозяин без шапки встретил гостей, умильно говоря:
— Добро пожаловать, добро пожаловать…
— Мы маленько припоздали, сват,— заговорил сам Краюхин, одетый в дубленый полушубок,— за вином долго проездили: в город посылали… я хотел тебе удружить.
— Ну, благодарим на этом,— сказал хозяин.
Мужики вошли в избу, помолившись богу, снова поздоровались и начали раскладывать свои припасы на столе.
— Это чей же у вас такой?— спросил Краюхин, кивая на Ефима.
— Да чернолесский… пришел было передки поторговать… Человек тоже бедный…
— Что ж?— заметил Краюхин,— не замай… Ну что ж, сватики,— обратился Краюхин к хозяевам,— стало быть, с богом! пора помолиться в последний раз…
— Что ж?— плаксиво сказал хозяин,— давай бог час! Аксинья! вздуй огоньку, зажги свечку…
— Слава богу!— продолжал Краюхин,— попили винца вдоволь… дело сладили…
Хозяйка приставила к образу свечку, и все начали молиться в землю, приговаривая: “Христос господь, божия матушка!.. Сам Миколай-угодник и все родители…”
— Просим покорно! сват! что ж не садишься? мы пришли тебя угощать… И ты, сватьюшка… двигайся, двигайся дальше…
— Мне было некогда,— проговорила хозяйка,— ну, я сяду поближе: придется подать…
— Чего тут подать? у нас все тут есть. Дядя Евлам-пий! развязывай! Крой пироги-то…
Краюхин, стоя перед столом, расчистил свои усы, потер пальцами по животу, встряхнул волосами и взял в руки штоф.
— Просим покорно!..
— Пей, сват, сам,— сказал хозяин,— что в руках, то в устах…
— Ну, стало быть, будьте здоровы…
Остаток капель Краюхин брызнул в потолок, постучал опрокинутым стаканом себе по голове и объявил: “Вот так, чтобы наши молодые попрыгивали…”
— Пошли господи!
— Его святая воля!
— Помоги бог, что задумали, загадали…
— Авось невеста идет не куда-нибудь, а в богатый дом…
— Мы ее не обидим!— сказал Краюхин,— у нас и так баб мало… работой неволить не будем… была б только почетница…
— Своим добром хвалиться грех,— заметил хозяин, доставая кусок баранины,— а мы за ней плохого не замечали…
— Даст бог, заживем знатно…
— И жених — малый смирный…
— Я тебе, сват, по истинной правде скажу,— объявил Краюхин,— вот ему восемнадцать лет, и от него вот чего не видал… просто красная девка…
— Маленько лицом не вышел,— заметила хозяйка,— ну да стерпится — слюбится… Народ болтает, что он какой-то блажной…
— Это, я тебе скажу, природа такая!— воскликнула мать жениха,— на ем, должно, была младенческая…
— Да и насчет работы ничего…— подхватил Краю хин,— вот за водой все он ездит… это уж работа за ним… Ну, маленько недосмыслит чего, знамо, парень молодой… мы сами молоды были… Вон нонче умные-то понадели красные рубахи, пояса с махрами, лосные картузы — словно господа. А нашему брату за господами не угоняться…
— Да что говорить!— возразил один старик,— эти умные избаловались на отделку: пустились в воровство да в пьянство… Иной сошник али курицу стащит с перемета — все в кабак… Прежде их секли в конторе, а теперь сечь-то некому… Надысь мне кум Игнат рассказывал: чей-то лебедкинский малый пропил в кабаке кошку — заместо петуха…
— Что ты врешь?— раздались голоса.
— Истинная правда: к примеру, посадил ее в мешок и пустил под печку — к цаловальнику. Вот они умные-то!..
— Ах, домовой те расшиби!— удивлялись мужики, покатываясь со смеху…
— Сват! пора по другой!— сказал Краюхин,— видно, не затем принесена, чтобы ей стоять…
— С чего ж? давай…
Между тем хозяйка достала из-за пазухи красный платок и, подавая его Краюхину, сказала: “Вот, сваток, женишку…”
— Благодарим покорно!— сказал Краюхин и спрятал подарок в карман.
— А что, дядя Иван,— беседовали мужики,— извоз маленько поедался…
— Знамо дело, народ теперь отработался, ездока стало много. Я вот другой год смотрю и колес не стал шиновать. У господ земли много, намесь мы вдвоем у снарала цалковых двадцать сгладили у три дни… А то поедешь в извоз, где колесо, где лошадь оставишь, с одним кнутиком и придешь…
— Ноне, что говорить! народ поправится… господь хлебушка зародил…
— Эхма!— сказал хозяин,— у людей вон — скирды, у меня одна кладушка в семь копен… вот и живи целый год… у свата две четверти занял, а чем отдать?
— Слухай, сват!— заговорил Краюхин,— когда такое дело, вот тебе при свидетелях говорю: рожь твоя! я не гонюсь! у нас покелева слава богу! молодка заработает…
— Ну, благодарим…
— Мы друг об друге, а бог обо всех!.. да что ж мы пируем?— воскликнул Краюхин,— а где ж девка-то?
Все примолкли, ожидая появления невесты.
— Ну, что, сват!— проговорил хозяин,— не трогай!.. не ее дело…
Из-за перегородки вышла Параша.
— Как же не мое дело?— заговорила она, став среди избы и сдвинув брови на отца,— с Ванькой-то мне жить,— а не вам… он распустил губы-то, вы, что ль, их будете цаловать?..
— Стой, что ты, что ты!..— вставая из-за стола, заговорила мать.
— Паранька!— закричал отец,— с чего это ты вздумала? в кои века… ах, господи Христос…
— Как вы хотите,— продолжала девушка,— а я не пойду… Хоть опейтесь до смерти! а мне не быть за Ванькой…
— Вот таэ и раз!— возопила хозяйка,— какой же родимец те научил?..
— Супротив родителев итить,— подхватил хозяин,— мы пили, пили… стало быть, года два харчились… а ты все дело хочешь попортить…
— Вы пили, меня не спрашивались!..— решительно сказала девушка,— жить-то мне… Я сказала, за Ваньку не пойду — так не пойду…
— Да что ж это такое?— воскликнула мать,— лихоманка тебя убей…
— Слушай, красавица!— обратился к девушке Краюхин,— теперь, к примеру, это дело мне стоит двадцать пять цалковых… да две четверти ржи, ты слышала? это я должен выворотить все! так вот что: у твоего отца всего имения не хватит — и с тобой со всем…
— Мне имения не надо!— объявила Параша,— с голоду не помру!.. Я вам сказываю: не быть этому делу!.. Я готова душеньку отдать за того, кто мне люб-то… пускай я с голоду помру, буду таскаться по чужим углам… а то вы что же делаете? только опиваете? а мне невесть за кого идти…
— Постой! Кого же тебе надо?— спросил отец.
— Вон,— указывая на Ефима, сказала девушка,— запивали за Егора, за него иду!.. а то силком хочут отдать…
— Дура несуразная! там нет ни кола, ни двора, куда ты пойдешь-то?