Пыль Человеческая

- Сколько?

- Шестеро.

Я кинул.

- Хорошо. Теперь давай предположим, что это необязательно человек, с которым Мэйнарды пересекались непосредственно. Возможно, это сын или скорее дочь того, у кого с ними счеты. Логично? Тогда давай отметим тех, кто приехал в город относительно недавно. Год-два? Пусть три. Это с запасом. Вряд ли он ждал больше. Отмечай.

С минуту Фритц покрутил шестеренками в голове.

- Сечешь.

Процедура с галочками повторилась.

- Пятеро.

- Отлично. Сколько пересечений?

- Два, - без паузы ответил он.

Я опять кивнул.

- Хорошо. А теперь давай добавим еще один вариант, уже менее очевидный. Отметь тех, кто более-менее соответствовал Огастасу, скажем так, в интеллектуальном плане. Опять же убийство, как мы уже говорили, какое-то дамское: никаких ножей, дробовиков, избиения, надругательства. Понимаешь?

Шериф внимательно смотрел на меня.

- Круто. Соображаешь, парень. Мне бы такое и в голову не пришло. Хорошо. Дай подумать.

В этот раз он двигался по списку гораздо медленнее, иногда подолгу зависая карандашом над очередной позицией.

- Есть, - пересчитал, - девять. Если по максимуму. С запасом.

Мы оба помолчали. Фритц смотрел на список.

Я первым прервал молчание.

- Сколько человек имеют три галочки?

- Один, - не отрываясь от списка, сразу ответил он.

- Шарлотта Вэйзмор?

Он кивнул.

- И зачем ей это?

Я пожал плечами и сразу сморщился от боли.

- Понятия не имею. И вообще это конечно еще ничего не доказывает. Просто точка наибольшей вероятности. Остальные тоже достойны внимания. Например, кто там второй в первых двух пересечениях? Ну, без последнего.

Фритц покачал головой.

- Синтия Броуди. Вздорная тупая старуха из прачечной.

Рядом кто-то хмыкнул. Мы разом повернули головы. Возле соседнего столика стояла Эмили Дорсет, покручивая в пальцах незажженную сигарету. И как мы не заметили, что она подошла?

- Прошу прощения, джентльмены. Это так мило. Мужчины за работой. Как это говориться: "И пусть весь мир подождет"?

Я встал и чиркнул зажигалкой, давая ей прикурить. Сегодня на ней был зеленый костюм из какой-то воздушной ткани с юбкой чуть выше колена и, конечно же, туфли на шпильках. Эмили выбрала стул поудобнее и провела по нему пальцем. Судя по сморщившемуся носику, похоже, проверку на пыль он прошел не совсем успешно. Тем не менее она села, забросив ногу на ногу. Мне сразу вспомнился момент славы Шэрон Стоун.

Шериф смотрел на нее ничего не выражающим взглядом, не выказывая никакого желания заговорить. Эмили повисшее в воздухе молчание тоже совершенно не смущало. Казалось, созерцание двух молчаливых истуканов доставляет ей удовольствие. Через долгую минуту блуждающая на ее губах улыбка сменилась брезгливой гримасой.

- Господи, какая же гадость эти ваши самокрутки.

Двумя пальцами она сняла с губы табачную крошку и сбросила ногтем в сторону. Впрочем, улыбка на ее ярко накрашенных губах отсутствовала недолго.

- Скажите, шериф, за что вы меня не любите? Какое-то отдельное качество? Ум? Красота? Ироничность? Высокая самооценка? Или, так сказать, в комплексе? Не ваш тип женщины? А если в сапогах и рубашке без лифчика? У меня появится шанс?

Даже кривые самокрутки ей удавалось курить красиво.

На каменном лице Большого Фритца не шевельнулся ни один мускул.

- Ну что вы, миссис Дорсет. Как можно не любить столь изысканную леди.

Эмили расхохоталась. Удивительная искусственность всего ее поведения странным образом ничуть не мешала получать удовольствие от создаваемого образа. На нее хотелось смотреть. Ее хотелось слушать. Да и вообще хотелось.

- Вас не так просто смутить, шериф. Вы очень интересный типаж. Смотрите и учитесь, Джон. У вас так никогда не получится.

Сигарета выпала из ее пальцев на асфальт. Она этого как будто и не заметила.

- Впрочем, не обижайтесь. У вас много других достоинств, Джон. Я вижу, ваше впечатляющее тело пострадало не столь серьезно, как мне говорили. Скоро опять в строй? Служить и защищать? Когда ждать следующего покойника?

В пятисекундную паузу мне не удалось родить ничего достойного.

Эмили сделала еще одну подачу:

- Вы, наверное, спите с пистолетом?

- Да, он редко вертится и никогда не будит среди ночи.

Мы улыбнулись одновременно. Потом она подняла глаза к небу и, казалось, начала следить за движением облаков.

Фритц, похоже, собрался вставать, но его остановил стук подков по асфальту. Вскоре на площадь бравой рысью выехал мой старый вислоусый знакомец. Вначале он было направился к столовой, но, увидев нас, передумал и остановился, не доехав тридцати ярдов.

Эмили поднялась.

- Было приятно, джентльмены, - и направилась к всаднику. Он спешился и стал ждать, пока она подойдет. Я не услышал, что она ему сказала. Затем они пошли вместе прочь. Лошадь он вел под уздцы.

Фритц хмыкнул.

- Странная парочка.

- Парочка?

Он кивнул.

- Райнер частенько к ней приезжает, пока ее муженек ловит рыбу по утрам. - Шериф поднялся. - Пойду-ка я вздремну.

- Он такой любитель рыбы или ему нравится сам процесс?

- И то, и другое. Делать ему все равно нечего, а рыбку ему девчонки на кухне каждый день жарят на обед. Парочку ему, остальные себе. Думаю, он считает - ему не хватает фосфора.

Фразу Большой Фритц закончил, уже повернувшись ко мне своей могучей спиной.

11

Я лежал на кровати и изнывал от безделья. Повторять процедуру одевания не хотелось и я, взбив подушку, лег чуть по диагонали, чтобы не снимать даже ботинки.

Где-то там, за стенами, кипела напряженная, рутинная работа, которой я не видел и не слышал. Люди как роботы выполняли свою функцию, чтобы часов в восемь или в девять лечь спать, приняв ежевечернюю порцию однообразной невкусной пищи, а в пять утра встать и обнулить таймер. Оказаться на их месте мне не хотелось. Но и вот так просто валяться в постели было как-то неловко. А что делать? Крутить мозгами?

Я заставил себя вернуться мыслями к Шарлотте Вэйзмор. В Нью-Йорке я бы уже наверняка вгрызся в нее всеми клыками. А тут только вяло шевелю извилинами.

Да, кандидат она подходящий.

Первое. Одной из последних приехала в город. Спрашивается, зачем? Городская штучка с восточным выговором вдруг оказывается в такой глухомани. Вроде бы и хобби подходящих нет. Ну, там верховая езда, фотография или рисование красот природы. Хотя, может быть, ей действительно наскучила городская жизнь, и она с первого взгляда влюбилась в увиденную в нете картинку утопающего в зелени домика? Кто знает.

Но ведь есть и второе. Я встретил ее вскоре после убийства недалеко от места убийства. Однако она ничего не сказала о выстрелах, которые должна была слышать. Ведь в отличие от меня она не спала, а в предрассветной ночи звуки разносятся очень далеко. Или она пришла в лес позже?

Черт. Мозги крутились с ужасным скрипом. Где-то на заднем плане промелькнула еще какая-то мыслишка. Но, как часто бывает в моей работе, тут же ускользнула, махнув мне из норки исчезающим хвостиком.

Так. Есть еще список Фритца и единственное решение моего бортового компьютера, действовавшего согласно алгоритму исключения.

Но все равно, главный вопрос - зачем? И вероятность нахождения ответа на него весьма низка. Я не могу залезть в базы данных, не могу пообщаться со знакомыми объекта из прошлого.

Я закрыл глаза. И сразу возник образ Эмили Дорсет. Одна нога заброшена на другую. Сигарета в тонких пальцах. Алые губы в кривоватой улыбке. Насмешливый взгляд. Такой образ может стереть только пуля.

Жизненный опыт подсказывает, что человек, создающий себе развращенный, циничный образ, как правило, таковым и является. Правда, я давно вывел для себя филантропический базовый постулат в жизненной игре под названием "Некрасивых/плохих женщин не бывает": в каждой женщине нужно разглядеть девочку - маленькую, беззащитную, тянущуюся к свету. В Эмили Дорсет эту девочку я разглядеть не мог. Сомневаюсь, что она проявилась бы даже в постели, раскрашенная лучами восходящего солнца и густого аромата свежесваренного кофе. И тем не менее...