mediatores

Случилась и ещё одна неприятность: за кандидатский экзамен по немецкому языку мне влепили "тройку". Не то чтобы я был мастером беглой речи, родной в устах Шиллера и Гёте, но и хуже прочих себя не ощущал. Поступило распоряжение, видимо, меня окоротить, указать мне как выскочке моё место. Беда невелика, но скверное было в том, что по достаточно безумному решению учёного совета нашего вуза соискатели, сдавшие хоть один экзамен на "удовлетворительно", лишались права на аспирантскую стипендию. Как раз экономический кризис был в разгаре, расходы решили "оптимизировать". А ведь эта стипендия помогала мне выживать, учитывая копеечность моей зарплаты ассистента! Не могу сказать, чтобы я откровенно голодал, но рассчитывать приходилось каждый рубль. Я не жаловался на здоровье, но вздумай я, к примеру, обратиться в платную поликлинику, мне пришлось бы вспомнить молодость и подрабатывать частными уроками. Обидно, очень обидно. Да и вообще: я, пожалуй, слишком много трудился. Являлся куратором двух групп, руководил студенческим кружком... И это -- ради денег, которые едва позволяют ноги не протянуть с голоду? "Есть люди, которым ещё хуже, -- убеждал я себя. -- Ты мог бы работать в школе и садиться на намазанные клеем стулья". Но ощущение несправедливости не оставляло.

Моя аскеза не закончилась в какой-то один день: она просто в течение этого третьего года соискательства растворилась, утекла сквозь пальцы. Я не отбросил идеалы юности, не проклял их, не оттоптался на них, крича о том, что меня обманывали, как сделали иные мои друзья. Я просто всё реже перелистывал свой "молитвенник" и о медитациях вспоминал всё реже. Да и то: много ли проку в самовольных малограмотных упражнениях без руководства опытного наставника? Так я себе внушал. Чувство вины за совершившееся в начале студенчества мало-помалу тоже перестало меня высасывать, да уж и так ли велика была вина? И, наконец, санньяса -- какая ещё, к чёрту, санньяса? Что такое санньяса? Дайте мне женщину, кричал организм, любую!

Летом 2008 года я пригласил на вечеринку по случаю окончания аспирантуры нескольких старых друзей, их подруг и подруг их подруг. На той вечеринке у меня случилось несколько беспорядочных знакомств, в результате чего я подцепил гонорею, от которой ещё три месяца лечился. Некрасиво, правда? Никакой гордости при этих воспоминаниях я не испытываю. Но из песни слова не выкинешь.

IV

Дату предзащиты определили, наконец: её назначили на январь 2009 года, хотя никаких препятствий не было к тому, чтобы провести её в сентябре 2008 года. Мне оставалось лишь стиснуть зубы и мысленно сказать: хорошо, подождите.

Где было взять денег на неизбежные сопутствующие траты?

Нечаянно и без задней мысли я пожаловался матери о своих злоключениях.

-- Я дам тебе денег, -- предложила она сразу. -- Столько, сколько нужно. (Требовались деньги на "стол" после предзащиты, который на нашей кафедре являлся обязательным условием, на "стол" после защиты, который должен был включать спиртное и горячие блюда; на "подношение" в конвертах трём рецензентам, трём экспертам из экспертной группы, двум оппонентам, а также верхушке диссертационного совета: председателю, заместителю председателя и учёному секретарю; наконец, на оплату такси одного из оппонентов, который прибывал на защиту из Москвы, итого около тридцати тысяч рублей. Немалая сумма для конца двухтысячных годов.) Отдашь, когда сможешь. Можешь никогда не отдавать. У меня тут тоже есть своя амбиция: в нашей семье кандидатов наук ещё не было. Когда ж ты женишься, наконец? У тебя прекрасная "однушка" почти в центре города, ты можешь разменять её на двухкомнатную в спальном районе с доплатой. Я доплачу. Или тебя смущает, что я иногда захожу сюда? Я могу так не делать. Нет, на самом деле! У тебя... со здоровьем всё в порядке? С мужским, я имею в виду?

-- У меня всё в порядке со здоровьем, -- ответил я грубовато. -- У меня проблемы с поиском девушки, при взгляде на которой не приходит на ум одно русское слово на букву "б". Может быть, ты мне присватаешь кого?

Мать растерянно улыбнулась, развела руками:

-- Откуда! У меня много сотрудниц, но, по-хорошему, ни одной и врагу не пожелаешь! Тем более единственному сыну...

"Преодолел я ранние невзгоды", как говорит Сальери в трагедии Пушкина, и уж, конечно, преодолел и поздние. Я прошёл все мытарства: высокомерных рецензентов, заносчивых экспертов, неуступчивых оппонентов, недружелюбие научного секретаря. В мае 2009 года состоялась успешная защита моего диссертационного исследования. Через полгода, после утверждения Высшей аттестационной комиссией, можно было ожидать и сам диплом кандидата наук. Что же дальше? Дальше мне полагалось получить прибавку к зарплате в размере три тысячи рублей, наслаждаться этой огромной прибавкой и, как говорится, ни в чём себе не отказывать. Ага, как же. Держите карман шире...

Заседание диссертационного совета прошло в пятницу, а утром среды на следующей неделе (в среду у меня лекций с утра не было) я уже поднимался по крутой лестнице городского Департамента образования с тонкой папкой в руке. В папке лежал мой диплом, два благодарственных письма от руководства вуза и так называемое "резюме".

Отчего я понёс резюме именно туда, куда понёс, а не в банк, например? Я не хотел разрывать с образованием вовсе: мне виделось в нём что-то благородное. Мне даже думалось, что и на новой должности я смогу заниматься воспитанием, этим возвышенным трудом... (Я ошибся, разумеется, но сейчас я забегаю вперёд.)

Против всякого ожидания, директор департамента Александр Фёдорович Перхотин меня принял почти сразу. Мне, конечно, просто повезло: в его расписании обнаружилось десятиминутное окно. Да и любопытно ему, думаю, было поглядеть на такого чудака.

-- Вы хотите работать у нас, -- сказал он, едва сдерживая улыбку. -- А кем, простите? Муниципальным служащим? У нас есть несколько открытых вакансий, это правда, но местА эти, скорее, женские. Они требуют просто ровного сидения на пятой точке. И оклады там небольшие... Или руководителем муниципального учреждения? Вижу по Вашим глазам, что так. Детский сад не хотите взять? Ха-ха... Нет, если серьёзно: с чего Вы уверены, что справитесь? Вы муж учёный, без пяти минут кандидат наук, и очень похвально, знаете ли, очень, это о незаурядных способностях свидетельствует, но ведь директору школы совсем другие качества нужны. Ему нужно быть зубастым, иначе его съедят первым. У Вас открытое, честное лицо, располагающее, фигура как у Алёши Поповича, любо-дорого поглядеть, но Вашей зубастости это совсем не означает. Наоборот, скорей... С чего Вы вообще взяли, что можно просто так прийти с улицы и спросить о вакансии руководителя образовательного учреждения? Ведь Вы с улицы пришли, верно? Вас никто не надоумил?

-- Да, -- глухо ответил я. -- Я, наверное, сделал глупость...

-- Нет, подождите! -- осадил он меня -- и некоторое время невидяще смотрел куда-то поверх моего плеча.

-- В шестьдесят восьмой школе в сентябре может уйти директор, -- признался он наконец. -- Должна уйти. А не то мы и сами её "уйдём". Все сроки барышня пересидела, семьдесят лет скоро отпразднует, так что уже становится совсем неприлично. Школа маленькая, из числа отстающих. Коллектив скверный. Какой-то там намедни скандал был... Но я ничего Вам не обещаю, понимаете? Я просто рассуждаю вслух. С вероятностью процентов тридцать-сорок можете надеяться... Сейчас идите в приёмную и все Ваши документы передайте Верочке, я попрошу её снять с них копии. И телефон Ваш обязательно оставьте...

Всё лето, всё долгое лето 2009 года я ждал ответного звонка -- и дождался его в самый последний день лета, когда моя "нагрузка" в университете на новый учебный год уже была давным-давно свёрстана и утверждена.