Страница 9 из 25
Надо ли говорить с каким упорством и рвением учились пацаны…
Ростоцкий, после окончания мореходки с отличием, получил право выбора места назначения и выбрал загадочный и старинный город Калининград, ещё недавно бывший немецким Кёнигсбергом.
Он прошёл обычный путь от третьего помощника до капитана среднего рыболовного траулера, но вот перевод на новые, крупнотоннажные траулеры-заводы типа БМРТ или «Тропик» капитаном ему не светил. Нужно было вступать в партию. Грехов за ним не водилось, планы он перевыполнял, и этого было достаточно для парткома, чтобы принять его в КПСС.
И с этого момента и начинается предмет нашего повествования.
На бюро парткома, когда Эдуарда Ростоцкого принимали из кандидатов в члены партии, одна въедливая дама (кстати, начальник ЖКО Базы Тралфлота) по фамилии Полякова заартачилась: «У меня есть серьёзная претензия к нашему кандидату: морально-бытовая сторона его жизни». И – к нему: «Вам 28 лет, а вы, извините, холостяк… И у нас создаётся впечатление о беспорядочной личной жизни, ведь вы уже дважды имели приводы в милицию за дебоши в ресторане с участием девиц лёгкого поведения… Коммуниста отличает, прежде всего, крепкая и здоровая советская семья! У вас что, нет невесты, у такого красавца? Или вас вполне устраивают случайные связи с девицами лёгкого поведения, падкими до ваших денег?»
Ростоцкий лихорадочно искал ответ… И вдруг – это момент! – его осенило:
– Прошу прощения. Немного не по теме. Почему мне никогда, никто из начальства не задал вопрос о моём быте: где вы, капитан Ростоцкий, НОЧУЕТЕ? А, в самом деле, где? В гостиницу не пускают с местной пропиской. А, если удаётся уговорить, «с барашком в руце», поселить по мореходке, то берут подписку и выселяют по первому требованию «для гостей города», А куда деваться, после полуночи, если рискнул пойти поужинать в ресторан? Мосты разведены. Суда в порту и вокзал – отрезаны, они на той стороне. Выбора нет, остаётся ловить в ресторане подругу и сразу, напрямки, договариваться: «Учти: пей сколько хочешь, ешь, но на „ночёвку“ – едем к тебе…» А то кто же из знакомых, после полуночи, пустит на ночлег, да и проситься неудобно и унизительно… А девушек, как вы выразились, – «лёгкого поведения» на всех беспризорных моряков в ресторане не хватает, отсюда и скандалы… В битве за крышу над головой… – У меня, конечно, есть любимая девушка на родине, но нет возможности предложить ей брак и привезти её: я живу на судне, в каюте. Стоянки – неделя, рейсы до полугода, поэтому даже слетать к ней – не получается, я кручусь на стоянке, как белка… Вы же сами знаете: ежедневно утром – диспетчерское совещание (попробуй, не прийди!), а днём – отчёты по отделам… А снять комнату и платить за своё отсутствие практически невыгодно. А с крикуном, новорожденным, снять жильё – вообще нереально ни за какие деньги. Вот и остаётся дилемма: квартиру не дают, пока не женишься и не родится ребёнок, а рождатьсято ему и негде… Вон, на танкере «Локбатан», на ремонте, жена старпома Владимира Касаткина Берта родила сына Игоря и живут в каюте пока не закончится ремонт… Выходит, что старпому Касаткину выгодно тянуть ремонт танкера аж до получения квартиры…
Все члены бюро сидели с непроницаемыми лицами и спич Ростоцкого завис в воздухе, безо всякой реакции высоколобой аудитории…
– А какая у вас очередь на жильё? – вовремя задал провокационный вопрос хитрый Илья Гольдман.
– Их четверо молодых специалистов: Ростоцкий, Васильченко, Опекунов и Фёдоров, которые стоят у меня на очереди первыми, но мы не даём им квартиры, пока не предъявят брачное свидетельство, они – холостяки, – пояснила, словно припечатала их клеймом, мадам Полякова членам бюро. – Вы же видите, что творится у двери парткома… Семейные и с детьми…
– А вот мы сейчас прямо и дадим партийное поручение товарищу Поляковой взять на себя заботу о семейном положении и быте вновь утверждённого нами капитана на РТМ товарища Ростоцкого, – вдруг предложил начальник Базы флота Евгений Трунов.
– Принесёт свидетельство о браке и доверенность – дадим квартиру жене, пока капитан Ростоцкий будет в рейсе, – обнадёжила партком мадам Полякова.
– А иначе мы не продлим ему визу и не утвердим капитаном на крупнотоннажные суда. Не говоря уже о квартире, – заключил секретарь парткома Титов.
***
Эдуард Ростоцкий давно говорил товарищам, что насмотрелся на некоторых рыбацких жён, гуляющих на широкую ногу в ресторанах… Обидно за парней, которые ишачат там, в океане, без выходных и проходных…
Жена знаменитого рыбацкого специалиста, почти круглогодично командующего добычей сельди в океане, ослепительная красавица Риточка особенно вызывающе демонстрировала морякам свою чисто женскую раскрепощённость. Она почти ежедневно приводила в ресторан «Балтика», вотчину рыбаков, шалман размалёванных девиц, выставляла им водку и шампанское и командовала: кому и с кем покидать ресторан под закрытие… Такой наглый пример супружеской неверности действовал на моряков не в пользу постулата «любовь – до гроба»…
«Жениться буду только на сельской, не разбалованной городом, скромной девушке» – решил раз и навсегда Эдуард. И таковая уже была на примете в родном селе – Олеся, соседка и подружка сестры Ядвиги.
Сразу после парткома, на котором строго обозначили, как ему жить дальше по партийным канонам, Ростоцкий, прихватив с собой сберкнижку «на предъявителя», дал телеграмму Олесе и сестре Яде, чтобы готовили свадьбу. Распорядившись по судну, он обменял мореходку на гражданский паспорт, прыгнул в самолёт и улетел в Минск, чтобы за оставшиеся три дня до отхода в рейс выполнить партийное поручение, данное ему и мадам Поляковой, и привезти ей брачное свидетельство… И решить тем самым свой семейный и квартирный вопросы, что называется,«дуплетом» и по горячим следам!
***
Олеся, подруга его сестры Яди (Ядвиги), после окончания семилетки осталась в родном селе с родителями и работала почтальоном.
В какое-то время ей стало до боли обидно разносить людям радость, а самой – никогда, ниоткуда, ни от кого – ничего не получать.
Но после прошлогоднего пятидневного визита (на отгулы) брата Яди в село она просто преобразилась… Брат Ядвиги – настоящий капитан дальнего плавания Эдик – все пять вечеров провёл с Олесей и они даже целовались перед прощанием у калитки… Вот так она и стала… как бы – «заочницей».
Она писала ему почти ежедневно, собирала все письма в пачку и посылала, зная, что в океан они попадут нескоро. Он тоже писал ей почти каждый день, нумеровал письма (!) и сдавал пачку писем при подходе к плавбазе – примерно раз в 20 суток на сдачу груза.
«Масло в огонь» ещё подливала и сестра. Она писала, что Олеся прямо бредит Эдиком, ни на кого не смотрит, ни с кем не общается и все разговоры – только об Эдике! «А если бы ты посмотрел на её фигурку, ты бы упал», – писала Ядя. «Точёная! Когда мы идём на озеро купаться, все мужики, от малого до старого, бросают дела и крадутся за нами, чтобы подсматривать! Если женишься на Олесе – все умрут от зависти: такая она красавица! А какая работящая: и себе и нам помогает сажать бульбу и окучивать её. Смотри, не прогляди её!»
И когда он послал Олесе телеграмму с предложением «руки и сердца», как говорили в старину, (вместо «давай распишемся») и деньги на расходы по свадьбе, то ни у кого вопросов не возникало: «Само собой!»
Три дня и две ночи в селе, после поездки на лошадях в район для регистрации брака, прошли в такой кутерьме и гвалте, что к отъезду Эдика некоторые спрашивали друг у друга: «А це хто такий? Нияк – чужой який?» Они так перепились самогоном (водку, из экономии, выставили на стол только ВИП персонам), что запамятовали, по какому поводу собрались…
Тяжёлое, голодное детство и жестокая юность – с первого курса мореходки их уже направляли в море на практику в штат матросами, на сейнеры Гослова, где экипажи питались за свой кошт (!) – приучили Эдика уважать кусок хлеба и не сорить деньгами. К моменту женитьбы у него на книжке скопилась сумма, достаточная для покупки квартиры, машины и всего, что только пожелает молодая жена.