Страница 46 из 79
Мглистые волнистые облака отражались в его глазах, дул серый северный ветер.
Взгляд быка стал снова напоминать бычий лишь тогда, когда зацепился за медленно подходящего Бурлака. Возможно, быку не понравилось, как Бурлак улыбался. А когда земля задрожала, я лишь только скрутился клубком, закрыв голову руками и пытаясь не выглядеть ничем больше, кроме маленькой кротовинки, кучки вывернутой кротом земли.
Кажется, было несколько выстрелов. Было точно – несколько криков и много треска кустов. Остался – один неблизкий, но громкий, с подвывом, стон.
Парень, что был с Бурлаком, лежал в траве скрючившись и стонал. Изо рта текла кровь, под ее маслянистыми каплями методично качались, сгибались и разгибались травинки. Бурлака не видно нигде. Быка тоже. Стадо ушло.
Я ощупал карманы парня и не сразу, с трудом, связанными руками, вытащил из кармана нож. С трудом перерезал веревку. Начал помогать парню – встать и дойти до воды. Но он едва дошел до коровы, тут ноги у него отказали, он едва не завалился на тушу, однако, сполз на траву и сел, прислонившись спиной к коровьему заду.
Я дошел до воды, намочил футболку и отнес парню. Он использовал ее как полотенце.
Ну вот. Вот еще, думал я про себя. Замечательная в этом году получалась рыбалка. И, главное, много. А впрочем. Каждый ловит, что ему ловится. Над пропастью в траве тоже. Подставив парню плечо, я повел его от поляны прочь и, введя в лес, показал направление к бухте. Оттуда дул ветер.
– Дойдешь?
Он кивнул. Кивок его и свалил. Я снова поднял его и уже не отстал, покуда не дотащил почти что до самой бухты. Ему оставалось сделать самостоятельно сто, от силы, сто двадцать шагов. Просто выйти из-за деревьев. Я прислонил его к ближайшей сосне и повернулся, чтобы уйти. Дорогу преграждал бык. Но смотрел, а, точнее, нюхал, он явно мимо меня. Эта горбатая тонна мяса снова будто сомлела от нежности, в этих красных глазах появилось томное выражение. Вполне вероятно, что долго пребывание парня в непосредственной близости от коровьей подхвостицы… не прошло даром.
Пятясь, я спрятался за сосну, под которой уселся парень и стащил с него пропитанную запахом курточку.
Бык заинтересовался. А то. Но напрасно он ждал, когда ему скажут «торо». Я побежал. Если бы кто-то снимал меня кинокамерой, и увидел бы подо мной десять ног, значит, их было десять. В таких случаях даже патологоанатомы должны констатировать: «наружный осмотр показал наличие десяти ног». А что они скажут о наличии в грудной клетке сердца – это будет зависеть исключительно от профессиональной их добросовестности.
На разговоры больше не было времени.
«Что?» вскинул он голову. «Где? Привел?»
Женщины тоже повернулись ко мне, они собирали свои рюкзаки и сумки, сидели над ними на корточках, но одна палатка еще стояла, сильный северный ветер развевал ее полог. Вторую палатку Вадим и Олег сложили.
Все еще не имея в легких воздуха говорить, я оглядывался вокруг. Тут был Грузин и Бася, и еще кто-то с яхты. Бурлака не было.
«Теленок, теленок», отовсюду делались знаки.
«Да, да», я мотал головой, а потом: «Нет, нет. Да, теленок, да. Но не телочка. Он не телочка».
«Как?»
«Так. Это не. Он бычок».
Топот оборвал пантомиму.
Вероятно, так показалось всем. Всем и каждому. Что бык летит именно на него. Разворачивается, и опять именно на него. Кто-то делал из пистолета хлоп-хлоп, кто-то выл, кто-то убегал в лес, кто-то сыпался вниз, под обрыв. Из-за сосны я еще отбивался куцей курточкой парня.
Пролетев пару раз по поляне, бык набросился на хлопающую под ветром палатку. С палаткою на рогах, он врезался в дерево, с треском обломил рог, с две секунды стоял, пережил еще три хлопка и две пули, но они утонули в мясе, а потом, быстро пятясь, выскользнул из палатки, из-под ног взлетела земля…
Кто-то стащил меня за ногу под обрыв.
7
Я уже перемещался к воде, когда мимо промчалась жена Вадима, впереди кувыркался и сам Вадим. Под обрывом сидел и охал какой-то парень. Тут же, метрах в пяти левее сидел над водою Бася и смывал с лица кровь. Боцман даже не посмотрел на нас, но я видел, что у него черный и пустой рот. Ветер в нем свистел как в пещере.
Здесь же, не рядом с берегом, но метрах в пяти, на якоре качалась их яхта. Катер волгоградцев был вытащен носом на берег, и Олег как раз его сталкивал. Карина была уже в катере, лежала на дощатом настиле. Одна нога была вытянута, другая в колене согнута, но ниже колена опять переламывалась. Как у козы. Или наступил на ногу бык, или очень она уж неловко прыгнула, может быть за что-нибудь зацепилась. Там, где сосны стояли на самом краю, с обрыва свисала густая паутина корней...
Оттолкнув нас от берега, Олег прыгнул в катер и бросился помогать Вадиму. Тот возился с моторами, оба не заводились. Но течение уже подхватило нас и понесло вдоль берега. Олег схватил запасное весло и стал отгребать, я тоже хотел помочь, но он меня усадил. Бык запнулся за мои ребра, из-за этого я не мог дышать на правую сторону и не мог сидеть прямо.
Постанывала Карина, поохивала над нею жена Вадима, сам Вадим проклинал моторы и тех, кто в них покопался. Катер качался. Плескало весло. Под досками ходила вода, и на ней плавала густая бурая пленка с темнеющими краями. Дул сильный ветер. Река во все стороны была совершенно пустынна. Я сидел боком к борту и смотрел, как удаляется берег.
Длинная протяжная очередь выгнулась от него, мне почудилось, будто струйка из большого шприца. Брызги прошли почти по корме, окропив Вадима. Тот разогнулся и не выразил полного удовлетворения. Полное удовлетворение он получил бы, наверное, лишь тогда, когда сорвал бы с подвески мотор, швырнул в автоматчика и попал. Удовлетворение получили бы и мы все, ибо импульс броска протолкнул бы нас дальше от острова. А пока лодочный мотор не попал в автоматчика, тот выпустил еще одну очередь. Та прошла далеко по носу – цепочкой белых фонтанчиков.