Страница 44 из 79
– Все приборы я уже опечатал, – продолжал он. – В понедельник их увезут. Ферму я ликвидирую, скот уже начали забивать. Итак, у вас две последние яйцеклетки. Я не знаю, откуда они, где вы их достали. Попросили на бойне или, может, убили корову здесь, а потом вытащили плаценту? Нет? Вы никого здесь не убивали? Ну, это на вашей совести. Меня это не интересует. А вот это – да. Эти две яйцеклетки, еще две попытки. Может быть, стопроцентно удачных попытки, я даже больше не сомневаюсь. Так что у вас, в отличие от меня, целых двести процентов удачи. У меня есть только один процент. Это – мой теленок. Я не прошу ничего особенного. Требую только мой процент.
Я расклеил глаз. Он обернулся и посмотрел на меня. Я сплюнул, попал на грудь, вытер связанными руками рот и снова закрыл свой глаз.
– Большего мне не надо. Я прощаю вам даже то, что вы меня обманули, что нашли этот остров с бесхозными по существу коровами. Ну, да ладно. Совесть за это мучает вас. Я согласен ждать до утра. Дольше я не смогу. Утром теленок должен быть у меня. А теперь или-или. Или вы уговорите его, чтобы отдал теленка...
Он держал термос над костром.
– … или.
Я слышал, как что-то вывалилось и тотчас зашипело на углях. Запахло горящим мясом.
– Увы, «или» больше нет, – несколько театральным голосом сказал он, и странно, что в его театральности, едва не впервые прозвучала какая-то искренность.
Изнанка век потемнела. Я понял, что он находится между мной и костром.
– «Или» не должно больше быть, – он вышел из света. – «Или» не должно было быть никогда. Это моя ошибка. Но теперь ваши шансы «нуль», а мои – все еще «единица». А во сколько раз единица больше нуля? А? В бесконечное число раз. В бесконечное. Пообщайтесь пока. До утра у вас хватит времени.
К утру мы ни о чем не договорились.
Спасибо, конечно, им за уход, обтирание мокрой тряпкой и даже ободряющие слова. Они отодрали с меня рубашку и заменили какой-то красной футболкой, с белым пушистым воротом, мягко облегающим шею. И хотя футболка сразу прилипла, зато в ней было тепло – с Волги дул северный ветер.
Вадим и Олег молчали. Это дело – разбираться со мной – они отдали на откуп женщинам.
Больше всех старалась Карина. В ее крепких руках этот смоченный чем-то ватный тампон был совсем невесом. Вероятно, она была руками всего предприятия: вводила в ядро яйцеклетки те гены, которые должны были занять место в геноме коровы. Руки у нее были мягкие и твердые одновременно. При том она говорила довольно быстро и смело, отвлекая от жжений и дерганий. И многое объяснила.
Что-то я знал и сам. Молекулы ДНК, матрицы РНК, геном, Беквит, Шапиро, Ирвинг, аденин, тимин и т.д. Знал, что промышленный инсулин вырабатывают в больших ферментёрах из обычной кишечной палочки, в чей геном давно встроили человеческий ген, отвечающий за синтез инсулина. Но чтобы это же инсулин вырабатывало вымя коровы – это для меня была новость. Не новость, что это возможно в принципе. Новость, что уже. Они называли его «инсулакт», хотя что-то явно недоговаривали.
– Наверно, не простой инсулин? – пришепётывая, поддерживал я беседу.
Вместо ответа она спросила, не видел ли я теленка.
– Нет.
– Жаль, – сказала она.
Помолчали.
– А шприц в загривке быка, – наконец, спросил я. – Значит, ваш?
– Он мешал подойти к корове. Та была течной, а нам срочно требовалась плацента...
– И вы убили корову? Просто ради плаценты?..
– Мы торопились. Он начал что-то подозревать, а потом... Он недавно потерял много денег, очень много денег. Он всех нас может сразу убить, если не вернет свои деньги.
– Это очень серьезно – ваш инсулакт?
– Вроде клонирования?
– Нет. Хуже.
– Шутка?
– Нет. Здесь самая невинная шутка – это смерть всей индустрии лекарств. Всей фарминдустрии. Всех баеров и пуленков. Одна ферма заменит биофармкомбинат, а может, и не один. А один колхоз... Понимаете, какие здесь деньги?
– Как же вам удалось?
– Работали. Как-никак из нас один доктор и один кандидат… И еще, наверно, везение. Мы нашли фермент, очень быстро и точно рекомбинирующий гены, с ним можно собрать любую молекулу и дать задание ДНК…
– Что, любую?
– А теперь Илья все закроет и вывезет за границу. Он и нам давно предлагает ехать. Но вы знаете… Нам даже не ферму жалко. Не лабораторию даже. Но здесь на острове удивительный микроклимат, здесь трава совершенно особая, здесь вообще что-то есть…
– Вы очень хотите, чтобы я отдал ему теленка?
– Не знаю. Наверно, лучше отдать. У нас ведь ребенок. А у Нади с Вадимом еще и внуки. Не знаю. А вы его видели?
– Теленка-то? А вы сами?
– Она отелилась примерно неделю назад. Так видели?
– На водопое я видел корову с теленком. Так вы хотите сказать, что никто о вашем проекте не знал?
– Вы просто не понимаете, – сказала она.
Возможно, я просто не понимал. Но старался быть деликатным. Плох тот интеллигент, который не мечтает стать джентльменом.
– Воркуете?
Он появился злой и не выспавшийся. Но таким он нравился больше. И не мне одному. Вадим и Олег попытались с ним поговорить, как мужики с мужиком, но в разговор без спроса вступили Грузин и Бурлак. За компанию Бурлак попинал ногой и меня. Зубы его, как всегда, торчали изо рта пятерней.