Страница 43 из 138
- Никак что забыл, князь?
- Да, Андрюх, в этой суете разве все упомнишь. Надо предупредить тут кое-кого кое о чем. Тайно. Ты давай, покомандуй тут. Поезжайте не спеша, выйдете на Клязьму - сделаешь привал. И жди меня. Мне дел часа на три с дорогой.
- Отроков-то возьмешь?
- Я же сказал - тайно. Зачем же лишний глаз?
- Гляди, князь, а то ведь...
- Ничего. Не в разведке же.
* * *
Через четыре часа Бобер догнал поджидавший его на Клязьме отряд, подъехал к Корноуху:
- Ну все в порядке. Едем.
- Ой, князь, что случилось? Лица на тебе нет.
- А что такое?
- Замученный ты какой-то, лицом темный. Не захворал?
- Ну что ты! Помотаться пришлось, приустал... Давай-ка я в санях посижу, вздохну.
- Давай. А то, может, медку?
- А что, дай для сугреву.
- Ага! Санька! Тулуп князю. Вон те сани устрой. И ковшик нацеди.
Дмитрий устроился в санях, хватанул меду и так крепко заснул, к удивлению отроков и самого Корноуха, что очнулся только к вечеру, когда отряд уже собрался останавливаться и выискивал место для ночлега. Корноух сам был кобель бывалый, и сомнения в нем шевельнулись. Но он не мог допустить, чтобы столь серьезный князь, в столь серьезных обстоятельствах стал еще и это... Интересно, что бы он подумал, если б узнал, что в сельце Балашихе верная наперсница княгини Любови Юли заимела недавно собственный дом.
* * *
В Нижнем Бобер прежде всего собрал всю военную верхушку, во главе с самим Великим князем, и показал работу своих арбалетчиков. Нарисовал на внешней стене кремля силуэты всадников, поставил в полутора сотнях саженей Корноуха с ребятами и скомандовал.
Зрители: князь Дмитрий Константиныч, двое его сыновей - Иван и Семен, воевода Петр Василич и тысяцкий Михаил Василич, после того как минут через семь все стрелы из колчанов перекочевали на стену, превратив намалеванные фигуры в каких-то жутких ежей, сперва лишь подавленно покачивали головами да прицокивали языками - что тут скажешь? Потом вдруг взорвались восторгом двое. Тысяцкий как мальчишка сорвал с себя шапку и шмякнул ею оземь:
- Эх, мать твою ети! Мне б этих стрелков тому три года на внутреннюю стену! Ведь их тогда и было-то тыщи три, не боле...
А княжич Иван поднял коня на дыбы, заверещал по-татарски:
- Иии-йяй-хо-хо!!! Орлы! - и подскакал к стрелкам, - А ну дай кто-нибудь инструмент - попробую!
Ему протянули арбалет. Иван осторожно прицелился, выстрелил, и довольно удачно - стрела легла немного ниже общей кучи, то есть "в коня". Он страшно обрадовался, вновь заверещал, швырнул, подражая стрелкам, арбалет хозяину и, вернувшись назад, заговорил восторженно и с напором:
- Я буду не я, если не сколочу себе к лету полк таких стрелков. Попляшут у меня тогда косоглазые!
- Ишь какой быстрый, - осторожно прищурился отец, - народу-то где наберешь?
- Наберу! - Иван повернулся к тысяцкому: - Михал Василич, поможешь?!
- Да на такое дело! Да я весь Нижний перепашу, все окрестности! Не сомневайся, князь Иван, распотрошим мужичков! Желающих, думаю, много наберется. Вот инструмент подходящий найдем ли? А, Дмитрий Михалыч?
- Помочь могу. Только вряд ли на полк... - Бобер усмехнулся.
- Ну не на полк, хоть сколько сможешь. Наши-то самострелы... - Михаил цыкнул зубом.
Великий князь и воевода Петр, не разделившие этого оптимизма, видимо, по-иному оценивали возможности и свои, и своих нижегородцев. Но ведь и тысяцкий что-то понимал, иначе не был бы тысяцким! Кто же из них больше прав? Этого Бобер пока уяснить не мог, в своих же расчетах склонялся к осторожному оптимизму: "Если людей и наберут...Но обучить, добиться слаженности... А арбалеты? Нет, к лету мало что успеется. Однако, поддерживать, подталкивать, дразнить - надо! Ведь заинтересовались! А то махнули бы рукой, что тогда? Хоть что-нибудь собрать бы для начала, а там, глядишь, пойдет".
* * *
Очень скоро, однако, оптимизм, вызванный победной демонстрацией арбалетчиков, угас. Когда дошло до конкретного дела, реального командования, Бобер почувствовал себя отовсюду отодвинутым, оттертым, а потому совершенно беспомощным. В городе распоряжался тысяцкий. Над ним пыхтели младшие князья, ревностно оберегавшие каждый свой "конец". В пригородных уделах без хозяев, то есть князей, тоже ничего сделать было нельзя.
Визит в Суздаль окончился ничем. Требование найти, снабдить всем необходимым и выставить, вывести под стены города после посевной 5 тысяч ратников сидевший здесь наместником старший сын Великого князя Василий выслушал хмуро, согласно покивал головой и начал нудно приводить довод за доводом, почему это исполнено быть не может: отец наказал то, отец наказал это... Был он тугодум, себе на уме, а в разговоре доводов собеседника не слышал (хотя слушал внимательно и терпеливо), лишь ждал окончания их изложения, чтобы как единственно правильные высказать свои. Эта медленность в мыслях и речах так быстро утомила Бобра, что он допустил невежливость. Не выслушав князя до конца, он прихлопнул ладонью по столу:
- Василий Дмитрич, князь приказал снарядить и выставить 5 тысяч бойцов. Я думаю, он достаточно разбирается в состоянии дел княжества, чтобы не отдавать невыполнимых указаний. И если их не можешь выполнить ты, это не значит, что их не может выполнить никто. Может, тогда толкового управляющего тебе в помощь? - тут Бобер прикусил язык, но...
- Ну, если отец так решит...- у Василия от обиды заходили желваки, он пожал плечами и вовсе замкнулся. И до самого отъезда Бобер так и не добился от него, будут к середине мая ратники или нет. Василий никак не мог взять в толк - зачем?! Нападение вражеское или поход? Ни то, ни другое?! Только собрать, поучить и распустить? Но это ж какие-то детские забавы. А сколько на них сил, средств и времени уйдет! А мне крестьян новых рассели, скотиной им помоги, стены в городе поднови, выход для Орды отцу приготовь, церкви вон стоят - одну достраивать, другую ремонтировать после пожара, а там... Василий недоуменно пожимал плечами.
В Нижнем Бобра ждала хорошая весть. Из Москвы. Люба родила дочь, назвали Аней, все благополучно. Но даже эта новость ненадолго развеяла его мрачные суздальские заботы. Отметив как следует рождение дочери (с Корноухом и его арбалетчиками) и опохмелившись наутро огуречным рассолом, Бобер с ходу насел на Константиныча. Рассказал, что суздальцы не спешат поворачиваться, а князь Василий (прости за прямоту, Дмитрий Константиныч!) откровенно саботажничает, только Суздалем занимается, для общих дел у него времени нет.
- Но ты и его пойми. Тяжко после смерти хозяина все на новый уклад переворачивать, - начал защищать сына князь. - Брат Андрей размеренно жил. И необщительно. Теперь Суздаль надо тесней к Нижнему крепить. А это быстро не сделаешь.
- Я пообещал ему от твоего имени, если не справится, управляющего толкового прислать.
- Ну это уж ты зря! - обиделся Константиныч. - Васька у меня хоть парень медленный, зато основательный. Он все обдуманно делает, у него на все свой план. Если его так дергать, вообще ничего не добьешься.
- Князь, ты войско думаешь ладить? - начал злиться Бобер. - Васька твой сразу начал пальцы загибать, что ему допрежь твоего приказа сделать надо, и назагибал мне их на целый год, если не больше. И как? Я прошу тебя подтвердить мои требования.
- Ты бы, князь, рассолу, что ли, попил. Или кислого молока. Константиныч поморщился и поджал губы. И так все и повисло, и очень долго Бобер не мог узнать, подтвердил князь его требования к суздальцам или тайно дал знать сыну, чтоб не волновался. Бобер решил на время туда вовсе не соваться и сосредоточить все внимание на столице и ее окрестностях.
Всеми силами он вынуждал молодых князей как можно больше заниматься боевой подготовкой в подвластных им "концах" города и, пока не настало лето и есть свободное время, решить все организационные вопросы будущих походов: места и сроки сборов, количество готового снаряжения, быстрота оповещения, подмена вышедшего из строя воина и прочее.