Забытый - Москва

- Что смог, Дмитрий Михалыч, что смог. Четвертого полка не будет, не надейся. Не набрали. А я стар уж воевать-то. Да еще с Олегом! Он, вон, татар бьет.

- Ничего, Никифор Василич! Я тебе советника шустрого дам, он тебе во всем помогать будет. Договорились?

- Дак, договорились, только ведь...

- Четвертый полк что ж... Бог с ним, а вот за скорость спасибо. Огромное спасибо!

- Дак... рад был постараться.

* * *

Ко времени прихода можайцев у Лопасни уже кое-что успело произойти. 1-го декабря утром четыре серпуховских полка (в каждом из них пешцев и конных было пополам) выступили из города и в конце дня появились перед Лопасней. Встреть их Олег на реке, то еще неизвестно, как бы обернулось. Но то ли разведка рязанская плохо сработала (а Бобровы аванпосты работали очень энергично и за последние три дня перехватили восьмерых аж рязанских лазутчиков), то ли Олег посчитал невыгодным на ночь глядя покидать крепость, потому рязанцы остались в стенах.

Никто не помешал серпуховцам обложить город именно так, как решил Бобер, и это уже сузило возможность маневра рязанцам. Дело в том, что Лопаснинская крепость (скорее острог, чем кремль) имела вид правильного треугольника, одна из сторон которого (самая длинная, около 350-ти метров, с воротами посередине) смотрела на Оку, вторая (покороче, метров 320, тоже с воротами) была обращена на юго-восток, в сторону Рязани, а третья, самая короткая (280 м), глухая, смотрела на юго-запад, к ней довольно близко подступал лес.

Серпуховцы встали подковой напротив воротных стен и перерезали сообщение гарнизона с Рязанью. У ворот Бобер расположил корноуховых арбалетчиков так, чтобы они могли держать выезды под перекрестным огнем.

Наутро Олег, увидев, что полной блокады нет, подивился такой беспечности москвичей и отправил гонцов в Рязань ( их спустили с "глухой" стены, и они благополучно скрылись в лесу) с приказом: те пять полков, которые готовились на случай большой войны с Москвой, привести в полную готовность и ждать сигнала, когда выступать и куда. После этого решил "пощупать купцов", так он выразился.

Готовя вылазку (а там, может, и на что-нибудь большее потянет), рязанский князь разделил войско на две части, каждую на свои ворота, впереди для стремительности удара поставил по три сотни конных и приказал ворота открывать. Наблюдать он поднялся в надвратную башню, смотревшую на Оку. Задумка его была проста. Когда конница вырвется наружу и ударит, у осаждающих возникнет суматоха. Пока они разберутся и успокоятся (а может, и не разберутся, а сразу - врассыпную), пешцы спокойно выйдут и солидно подкрепят конницу. Когда же москвичи побегут, оставшаяся нетронутой конница довершит дело. На том, собственно, и должно было закончиться завоевание Лопасни, потому что дальше Москве ничего не оставалось, как затянуть дипломатическую канитель, которую Олег без опаски мог свалить на плечи хитроумного Епифана Кареева и длить ее до бесконечности.

Рязанские всадники со страшным ревом вывалились из ворот и... Олег сперва не понял, а потом какое-то время не мог поверить. Как будто кто веревку поперек дороги натянул. Кони стали валиться дружно и, если так можно сказать, "аккуратно", как трава под косой опытного косаря, далеко не доехав до ощетинившихся копьями рядов московских пешцев.

Олег опомнился, когда уже вторая волна всадников опрокинулась, раненые кони стали биться и калечить уцелевших всадников, те же, кому повезло выбраться из этой жуткой давки, попали под копыта следующей наезжавшей шеренги. Опытные воеводы, не дожидаясь князя, закричали отход. Опытные всадники четко эту команду выполнили. Но когда повернули и бросились назад, то затолклись в воротах (без такой заминки не обойдется самое вышколенное войско), а москвичи, ни секунды не мешкая, будто только этого и ждали, придвинулись ближе (на реке арбалетчиками командовал сам Корноух и не упустил момента) и начали бить уже не коней, а всадников. Десятка три их осталось лежать у ворот, еще с полсотни валялось (кто стонал, а кто уже молчал) среди покалеченных коней, еще десятка три остановились беспомощно перед подбегавшими московскими пешцами, подняв кто одну руку, а кто и обе, показывая, что сдаются. Ни бежать, ни биться смысла не было - как только всадники втянулись в крепость, ворота захлопнулись.

Олег скрежетал зубами от бессилия. Помочь было совершенно нечем. Он даже лучников на стены и в башни посадить не удосужился, все войско стояло внизу в ожидании атаки.

У вторых ворот получилось то же самое. Потерь, правда, оказалось поменьше - Федор быстро распорядился, да и москвичи действовали не так решительно.

И моментально всплыл перед Олегом тяжкий вопрос: как теперь быть? Атаковать? Но из стен без серьезных потерь (теперь это уже никому объяснять не надо) не выйдешь. Разве что пешцев вперед пустить, щитами прикрыться. Но москвичей много, и так просто они не побегут (это теперь тоже ясно), стало быть, чтобы одолеть, надо выводить все войско. И оставлять город пустым! А что если они в тот лесочек напротив "глухой" стены полк посадили? Как мой Федор. Эге! Да они ж потому и окружать меня полностью не стали! Где же, кстати, теперь мои гонцы? А им в город очень легко войти будет, у них тут, небось, среди жителей каждый второй - свой. И что тогда? Наголову их не разобьешь, отскочат по реке. А у меня, чтобы преследовать, коней - кот наплакал. Да еще сегодня... Уйй... твою мать!! И без города останусь, и в поле - кого ловить? Нет, из стен выходить нельзя. Посижу-ка я тут с недельку, погляжу. Судя по их настрою, они, может, и на штурм решатся. Вот это было б самое лучшее. Отбить штурм и, не дав опомниться, выскочить у них на плечах и разогнать всю эту шарашку к чертовой матери.

Ночью, разузнав, что в лесу пока никакого полка нет и немного успокоившись, князь погнал новых гонцов в Рязань с приказом: все наличные полки сюда. Теперь уже было не до жиру.

* * *

Москвичи и впрямь выказали намерения к штурму. В лесочке напротив "глухой" стены начали валить деревья и подтаскивать их к самому низкому и уязвимому месту стены. Для приметов. Придвинулись всей своей подковой к стенам поближе, только чтобы стрела не достала. Сами постреливали крепко, Олег с Федором дивились, плевались, сатанели. Дальность, меткость, убойная сила московских стрел поражали. Стоило воину зазеваться на стене секунд на десять, как он получал московский "подарок", хорошо, если в щит.

Рязанцы, воины бывалые, быстро все разочли и смекнули. Потери почти прекратились, но Олег тоже смекнул и закусил губу: это уже не "купцы жирные", с этими, видать, нахрапом не выйдет. "И где они стрелять так насобачились, сволочи?!"

* * *

К дню прихода можайцев у Лопасни все устоялось, и Бобер, оставив войско на Константина, ускакал вниз по Оке на встречу с Микулой. Встретившись где-то на полпути, между Каширой и Коломной, они подробно обговорили все дальнейшие действия, а Бобер вернулся в Серпухов. Москвичи потихоньку готовились к штурму, Олег готовился штурмующих разгромить. Между тем можайцы, непривычные к таким скоростям, были взяты Бобровыми воеводами в жесткий оборот и только успевали поворачиваться. Дав отдохнуть только ночь, 4-го их переправили в почти готовый лагерь у Зубровки, а уже назавтра, 5-го в полдень Никифор Василич во главе конной полутысячи появился под стенами Лопасни. Бобер демонстративно провел их по реке на глазах у совсем не обрадовавшихся рязанцев и разместил на берегу восточное города. А ночью (ночи стояли морозные, тихие, но безлунные, темные) четыреста пешцев снялись с того места, у которого расположились прибывшие можайцы, тихо обогнули город по берегу, утекли в лес напротив "глухой" стены, оттуда спустились на лед и ушли в Зубровку.

Кони сильно прибавляют суеты и движения, а главное - внушительности, лагерю. Потому исчезновения части пехоты замечено не было. Дальше подмены пошли ночами, через все тот же злополучный лес, который превратился в перевалочный пункт или, если хотите, проходной двор, и вызывал сильнейшее любопытство осажденных, которые видели, что у москвичей прибавляется конных, а войско вроде не растет, но откуда появляются кони - непонятно, не иначе как через этот лес, но тогда возможно и то, что осаждающие сосредотачивают в лесу мощный штурмовой кулак из пешцев и, если не принять мер, ворвутся в город через "глухую" стену, наплевав на хорошо охраняемые ворота. Так думал и Олег, но подтверждения своим предположениям никак получить не мог, потому что из посылаемых в лес лазутчиков ни один пока не вернулся. Хотя уже само это служило самым верным подтверждением. Он перераспределил силы, проинструктировал воевод и стал ждать, с удовольствием ощущая в себе (как выразился классик) "ледяную струю жестокого злорадства". Одно беспокоило, и сильно: ответа на приказ переяславльским полкам никакого не было. Стало быть, гонцы либо не доехали, перехвачены, либо доехали, но схвачены на обратной дороге. Хорошо еще, если второе, а если... Это не только портило настроение, но лишний раз доказывало, что крепость обложена полностью, кольцом, только со стороны "глухой" стены кольцо это невидимо.